Две сестры - Жорж Санд

После долгих поисков я остановилась на прелестной вилле, находящейся между двумя станциями железной дороги, идущей вдоль берега Мааса. Это-то и есть вилла Мальгрету, из которой я писала тебе уже не раз. Я провела здесь несколько летних сезонов и теперь снова пишу тебе отсюда, потому что, по всей вероятности, поселилась здесь навсегда.

Первое время после покупки этой виллы у меня было много хлопот, чтобы устроить помещение, предназначенное для моего отца, сообразно с его вкусами и потребностями. Я выписала его любимые книги, пополнила его библиотеку, купила превосходных лошадей — своих он уступил молодой чете. Я позаботилась о разведении дичи в лесах, чтобы он мог предаваться удовольствию охоты. Все эти траты были первой брешью в моем состоянии, потому что Мальгрету оказалось не особенно доходным поместьем. Край здесь бедный, и за исключением немногих узких луговых полос, живописно расположенных по берегу реки, остальная почва состоит из сланца, покрытого очень тонким слоем чернозема. Новое приобретение мое было очень красиво, стоило больших денег, но доходу не давало. Не подумай, чтобы я на это жаловалась. Из всех моих трат эта была наиболее благоразумная, и я менее всего о ней жалею, так как ты вскоре увидишь, что она оказалась полезной для моих близких. Если же я упоминаю об этом обстоятельстве, то только для того, чтобы объяснить тебе факт, который тебя так удивляет — быстрое исчезновение моего состояния.

Наши хлопоты по устройству нового жилища задержали нас до половины зимы, и мы торопились вернуться к нашей милой Аде. Было условлено, что она приедет вместе с мужем взглянуть на наши владения и погостит у нас несколько времени, но начинающаяся беременность и запрещение докторов расстроили этот план. Мы нашли ее очень изменившейся и ослабевшей как нравственно, так и физически. Было ли это следствием ее беременности, или же результат какого-нибудь семейного горя? Я не решалась ее расспрашивать и стала наблюдать за ее мужем.

По-видимому, он был так же влюблен в свою жену, как и в первые дни после свадьбы. Он окружал ее всевозможными заботами и угождениями. Но от меня не могло ускользнуть, что у него есть еще какая-то другая забота на уме, в которой жена его не при чем. Я пробовала вызвать его на откровенность, но он держался со мной настороже. Мало-помалу я стала замечать, что все его любезности с женой и с нами не мешают ему проводить все вечера вне дома. Он объяснял эти отлучки необходимостью поддерживать светские знакомства. Эти знакомства были не наши. Мы всегда жили в тесном общении с небольшим, избранным кружком друзей. Этим тесным кружком знакомых он, по-видимому, не довольствовался; он знал весь Париж, как он выражался, и положение его не позволяло ему порвать знакомство с домами, где он всегда бывал хорошо принят. Он уверял также, что у него есть дела. Мне нечего передавать тебе в подробностях похождения моего зятя; это вовсе не интересно. Достаточно будет сказать, что к концу зимы мы узнали о его сумасбродствах от его кредиторов. Он снова успел завязнуть по уши в долгах и хотел опять обратиться к моему отцу, неистощимая щедрость которого была ему хорошо известна. Но у отца моего ничего более не оставалось, что он мог бы отдать. Я все взяла на себя и заплатила его долги, никому не сказав об этом ни слова. Срок разрешения Ады был близок; необходимо было отстранять от нее всякие заботы и огорчения.

Господин де Ремонвиль оставался верен данному мне слову; он не виделся более с женщиной, которая его разорила. Но зато он встретил другую, туалет, лошади и мебель которой уже оценивались в сотни тысяч франков.

Денежные жертвы, принесенные мною, были не из тех огорчений, которые могли затронуть меня за живое. Я, напротив, радовалась, что ценой своих денег избавила Аду от горестного открытия. Но я испугалась за ее будущее. Что станется с ней, когда муж ее окончательно разорит меня? Я видела ясно, что тщеславие и глупость этого человека раскрывали под нашими ногами пропасть, которую ничто не могло наполнить. Ада была благородна и бескорыстна, но неспособна бороться с нищетой. К тому же, невозможно было, чтобы рано или поздно необходимость оплачивать долги мужа не раскрыла ей глаза на его скандальные интриги.

Роды ее были очень тяжелые, и она чуть не умерла у нас на руках. Как только настала весна, доктора предписали ей деревенский свежий воздух. Прелестная малютка, которую она нам подарила, Сара, моя крестница, родилась очень слабенькой и тщедушной. И потому г. де Ремонвиль с непостижимой самоуверенностью заговорил о том, что не худо бы купить поместье.

У меня с ним не было никакого объяснения по поводу его долгов. Он в то время ограничился тем, что поблагодарил меня «за обязательность, с которой я помогла ему выпутаться из кое-каких временных денежных затруднений». Но тут я решилась поговорить с ним в решительном тоне и просто-напросто приказать ему отпустить жену к нам в Мальгрету вместо того, чтобы тратить ее приданое на покупку поместья, которое потом так легко было бы спустить. Он попробовал упираться, горячиться, быть резким и язвительным. Он ощущал потребность поссориться с нами и сохранить жену исключительно под своим влиянием, рассчитывая таким образом склонить ее к своему плану. Когда он увидел, что я угадывала его намерения, он был вынужден притворяться, чтобы отвлечь мои подозрения. Он сдержал свою досаду, уступил, и первые же дни мая застали нас всех вместе в Мальгрету.

Здоровье Ады и ее дочери поправлялось быстро. Ремонвиль, по-видимому, был в восторге от нашего местопребывания, но семейная жизнь вскоре наскучила ему, и он вернулся в Париж, сочинив целую историю о том, что он давно уже домогается места в министерстве финансов; что до сих пор не представлялось такого, которое соответствовало бы его общественному положению и способностям; но что вот друзья ему пишут и советуют показываться почаще, напоминать о себе, так как министр в скором времени рассчитывает предоставить ему открывающуюся вакансию.

Я не далась в обман, но должна была делать вид, что верю этой басне, чтобы рассеять подозрения моей сестры, которая начинала кое о чем догадываться. Он вернулся только осенью. Место, на которое он рассчитывал, чуть-чуть не досталось ему. Зато он успел наделать новых долгов.

Рассказывать ли тебе дальше? В три года двух третей моего состояния как не бывало, и единственное, чего я могла добиться от де Ремонвиля ценою этих жертв,