Время жить. Пенталогия (СИ) - Виктор Тарнавский

― И не надейся, — Кээрт ловко стукнула его пальчиком по кончику носа. — Придется тебе немножко по-воз-держиваться. Что там делал какой-то твой предок в такой ситуации? Колол дрова?

― Ага, — кивнул Кэноэ. — Вот только дров тут у нас совсем нету. Пойду-ка я, наверное, в спортзал.

― Иди, Кэно. А я на тебя посмотрю.

Несмотря на ранний час в небольшом спортзале для пассажиров было довольно много людей. Начальник охраны супер-три Ровоам сосредоточенно тягал железо. Рядом упражнялась на велотренажере Наарит. Судя по изображению, которое проецировалось на большой экран перед ней, она выбрала не очень длинный, но сложный горный маршрут с большими перепадами высот. Сейчас она находилась на середине длинного и тягучего виртуального подъема и с усилием крутила педали, ее серое трико потемнело от пота.

Красотка Гвиэнт, одетая в облегающие белые шортики и короткий топик, выбрала беговую дорожку. При этом, как отметил Кэноэ, она взяла его любимую трассу вдоль берега моря. Бежала, кстати, Гвиэнт хорошо — легко, быстро и совершенно не напрягаясь. Дальше, у стенки, Уэрман занимался гимнастикой на перекладине, а в углу, на матах, делал упражнения на растяжку крепыш Хургаад.

Увидев Гвиэнт и Уэрмана, Кэноэ испытал мимолетное раздражение. К Гвиэнт он так пока и не смог подобрать ключик. Его по-прежнему влекло к ней, очень влекло, и проклятая девчонка это, наверное, чувствовала. Она всегда одевалась подчеркнуто сексуально (хотя, одень ее хоть в глухое платье до пола, она, наверняка, все равно бы выглядела чертовски сексуально), а, оказываясь наедине с ним, что бывало не так уж и редко, постоянно его подкалывала, бросала недвусмысленные намеки и откровенно подсмеивалась над его смущением.

Однако, с другой стороны, Кэноэ ранее неоднократно сталкивался с озабоченными девицами, желавшими затянуть его в постель, и, что греха таить, не единожды поддавался искушению. Гвиэнт вела себя совсем по-другому, в ней не было открытого соблазнения, обольщения, агрессии. Она, похоже, просто играла и получала от этой игры удовольствие. На людях она всегда вела себя корректно и скромно, а в тех случаях, когда от нее требовалось исполнение профессиональных обязанностей, делала все аккуратно, точно и четко, словно настоящий секретарь.

Уэрман же ему просто не нравился. Он был из породы себялюбивых красавчиков, увлеченных собственной внешностью, а таких Кэноэ терпеть не мог. Пока к Уэрману не могло быть ни малейших претензий — он образцово выполнял все, что от него требовалось, и не позволял себе никаких вольностей по отношению к Кээрт ни словом, ни взглядом, ни интонацией. Тем не менее, Кэноэ, помня о предупреждении Меркуукха, не доверял ему и ждал от него какого-то подвоха.

Ответив на поклоны и приветствия, Кэноэ отправился к Хургааду и предложил ему немного размяться. Его третий секретарь был превосходным спарринг-партнером — быстрый, резкий, с весьма нестандартной техникой, к которой Кэноэ даже не сразу приспособился. Несмотря на все его стремление взять реванш, общий счет с начала полета все равно еще оставался в пользу Хургаада.

Проведя несколько рукопашных схваток, в очередной раз показавших ничейный исход, они немного порубились на палках (тут небольшое преимущество было у более высокого Кэноэ) и, с удовольствием поклонившись друг другу, начали синхронно выполнять упражнения по восстановлению сил и дыхания. Остальные, до этого увлеченно следившие за их поединком, вернулись к прерванным занятиям. Даже Кээрт, поначалу присевшая на кресло недалеко от входа, стала перебрасываться мячом с Наарит.

Кэноэ не заметил, кто из них допустил ошибку. Просто мяч вдруг взвился вверх по высокой дуге и с какой-то издевательской точностью застрял между потолком и поперечной балкой, к которой крепились канаты для лазания. Два дня назад в том же месте застрял еще один мяч, который так никто и не выбил.

Взглянув наверх, Кэноэ только развел руками. С канатов до мячей было не дотянуться. Чуть ниже балки по периметру зала шла металлическая штанга со светильниками, но и до нее можно было добраться только с помощью лестницы.

И вдруг с места сорвался Уэрман. Он вскочил на один из тренажеров, в мгновение ока взобрался на него, перепрыгнул на другой тренажер, повыше, легко, словно по паркету, разбежался по узкой станине и сделал еще один прыжок, ухватившись за штангу прямо под балкой. Пару раз качнувшись, отталкиваясь от стены, Уэрман бросил свое тело вверх и ногой выбил мяч из-под потолка. И, сделав сальто назад, спрыгнул с пятиметровой высоты прямо на маты. Под аплодисменты Уэрман поднял с пола мяч и с поклоном протянул его Кээрт, одарившей его восхищенной улыбкой.

Это был вызов. По крайней мере, Кэноэ понял это именно так. Он не стал повторять цирковой трюк Уэрмана. Вместо этого он, засунув за пояс палку для фехтования, полез наверх по канату. Держась одной рукой за балку, а ногами обхватив канат, Кэноэ палкой дотянулся до мяча и столкнул его вниз.

Уэрман придержал для Кэноэ канат, помогая ему спуститься вниз.

― Другим путем, но вы тоже добились результата, ваше высочество, — сказал он с улыбкой.

― Я предпочитаю действовать проще, но надежнее, — заметил Кэноэ, отряхивая ладони.

― О, это большое искусство — уметь находить простые решения для сложных проблем, — произнес Уэрман, вдруг посерьезнев. — Большинству людей это не под силу. Поэтому им и приходится изобретать сложные планы и молить Звезды, чтобы их не подвела какая-нибудь мелочь.

Как показалось Кэноэ, эти слова должны были означать что-то важное, но обдумывать их не было времени. Пока они упражнялись, прошел час, и надо было возвращаться, чтобы принять душ и одеться к торжественному завтраку.

Нет, с этими часами точно что-то неправильно! Ну, куда это годится: по корабельному времени уже поздний вечер, а на Ктаирском космодроме, куда они садятся, еще не наступил полдень. А сутки на Таангураи, между прочим, почти на 20 % длиннее, чем в Метрополии…

Догадливый Фруамс протягивает ему на подносе стакан с энергетическим напитком.

Ф-фу-у, ну и гадость! Сладкий, с привкусом какой-то химии, а глотнешь, так во рту остается горечь, словно от крепкого травяного отвара. И почему только тот, кто придумал эту смесь, не догадался сделать ее не только полезной, но и вкусной?! А пить эту дрянь сегодня (ох, и длинное у него будет это сегодня) придется, наверное, литрами. Чтобы просто не упасть с ног.

По крайней мере, зевать Кэноэ резко расхотелось. Слегка повернув голову, он в очередной раз взглянул на Кээрт, любуясь ею. Длинное белое платье, красиво уложенные золотистые волосы и серебряная диадема превратили ее в настоящую сказочную принцессу, перед которой просто хотелось рухнуть на колени и признаться в вечной любви и преклонении, лишь бы иметь право лицезреть это неземное совершенство. Конечно, Кэноэ знал, что тоже выглядит весьма эффектно в парадном придворном мундире, но его прекрасная супруга должна была затмить его напрочь.

И правильно: она тут прилетела домой, можно сказать, а он лишь проездом…

Корабль несколько раз тряхнуло, гравитация слегка вдавила их в кресла и тут же отпустила. Перед глазами зажглось оранжевое табло, а из динамика послышался голос капитана Свэрэона, поздравлявшего пассажиров с удачной посадкой.

Ну, понеслась!…

Говорят, если ты видел одну церемонию, ты видел их все. Но одно дело наблюдать, и совсем другое — участвовать в них в главной роли. Как мог понять Кэноэ, ему отдавали почти что Императорские почести, причем, это «почти» заключалось, в основном, в деталях, мелочах, нюансах, важных лишь для профессиональных церемониймейстеров наподобие Меркуукха, который, пристроившись где-то в средних рядах делегации, по мере необходимости давал Кэноэ подсказки через мини-передатчик и крохотный приемник в ухе. Как очень надеялся Кэноэ, он нигде не сделал серьезных ошибок.

Несмотря на то, что в этих местах уже наступило лето и солнце сияло вовсю, на космодроме дул довольно сильный и прохладный северный ветер, и Кэноэ всерьез беспокоился, не замерзнет ли Кээрт в своем легком платье. Однако снежная принцесса, держа в руках букет белых цветов, который ей преподнес умилительно серьезный и гордый от осознания важности своей миссии малыш (Кэноэ получил голубые цветы от нарядной девочки с огромными синими бантами), улыбалась, отвечала на приветствия и не показывала ни малейшего дискомфорта.

Тем не менее, Кэноэ испытал чувство облегчения, когда церемония, наконец, подошла к концу, и их с Кээрт усадили в большой колесный автомобиль с кузовом из прозрачного бронепластика. Весело взревывая сиренами, кавалькада машин выехала с космодрома и по широкому шоссе направилась в город, до которого было около пятидесяти километров.

Кэноэ с интересом смотрел по сторонам. Он знал, что здесь, в непосредственной близости от столицы, от оригинальной природы Таангураи почти ничего не осталось, но все равно искал и находил некие чужеродные элементы, подсказывающие ему, что он все-таки на другой планете. Первым таким символом иного мира было само шоссе, огражденное невысокими, но сплошными барьерами, которые, как слышал Кэноэ, в случае нередкого здесь бурана могли выдвигаться в полутораметровые щиты, защищавшие от коварной местной поземки. Вдоль дорожного полотна чуть поблескивали в узких желобах трубы антиобледенительной системы. Даже здесь, на 35-м градусе широты, случались морозные дни, а когда холодные мокрые циклоны, идущие с Ледового океана, сталкивались с еще более холодными ветрами, скатывающимися с купола ледника, возникали сильнейшие гололеды.