Шестиклассники - Юрий Сальников

Дедушка встретил кивком в сторону буфета:

— Ужинай, там что-то вкусненькое есть… — И сейчас же ушёл к родителям.

Ане не хотелось и вкусненького, приготовленного для внучки дедушкой.

Она поскорее легла в постель.

Спать тоже не хотелось, но в постели хоть по крайней мере никто не тревожил вопросами, кото­рые никому не нужны.

Лёжа с открытыми глазами, Аня старалась при­помнить всё, что случилось сегодня.

Только сегодняшние события не вспоминались од­но за другим, они путались в общий клубок, и на первый план выплывала одна учительница, то серьёз­ная, внимательно слушающая Аню, идущая рядом по улице, то задорная и весёлая, со смехом подбрасы­вающая своего Мишутку.

Милая, заботливая Таисия Николаевна… Сидит она сейчас в притихшей квартире, прислушивается к спокойному дыханию спящего сына и проверяет ученические тетради, которые Аня несла из школы. Или, может, читает книжку — одну из тех красивых и разных, что стоят в тесно набитых шкафах? Или, может, готовится к завтрашнему уроку…

И как она всё успевает! Готовить уроки и читать книжки, ходить с пионерами на экскурсии и зани­маться с Мишуткой, смотреть спектакли и слушать концерты…

Вот бы так же и Ане — всё успевать и во всём разбираться, никогда не совершая ошибок!..

Глава 30

ПЛОХО ПОЛУЧАЕТСЯ

Наверное, каждый из нас переживал хоть раз в жизни момент, когда не хочется идти в школу.

Вот надо, а не хочется! И вы мечтаете срочно заболеть ангиной, а ещё лучше — встать утром и услышать по радио объявление о сногсшибательном морозе, при котором отменяются школьные занятия… Если же не случается ни ангины, ни мороза, а в класс идти всё же приходится, вы чувствуе­те себя отвратительно — это даже нечего и распи­сывать.

У Лёни интерес к школе пропадал обычно в кон­це первой четверти, когда выяснялось, что учёба без­надёжно запущена. Он предполагал, что нынче бу­дет так же.

Но нынче все путалось.

Первая четверть ещё не кончилась, и с учёбой ничего страшного пока не было (текущие двойки Лёню никогда не пугали!), а вот в школу идти ему уже не хотелось! Отпадала всякая охота брать в ру­ки сумку с учебниками, едва он представлял себе ребят, которые с криком наседают на него — то не делаешь, другое не делаешь!

Конечно, верти не верти, а чертёж машины он не докончил, рейки не сделал, к Зайцеву не явился, а с Анькой вообще позор!

Ну, не захотел выслушивать от неё разные заме­чания, ладно. А палку-то всё-таки можно было и не кидать.

Поневоле начнёшь мечтать теперь об ангине или о морозе. Но ни того, ни другого нет, а стрелки бу­дильника неумолимо крутятся, и маленькая приближается к цифре 2.

Эх, что же делать? Хочешь не хочешь…

Лёня потянулся за сумкой.

В этот миг за дверью послышался хрипловатый голос Елены Максимовны:

— Товарищ Галкин, к тебе пришли!

«Кто бы это ещё?» — подумал Лёня, выходя из комнаты.

На лестничной площадке, засунув руки в карманы брюк, стоял и ухмылялся Андрюшка Лядов.

— Привет! Мать дома?

— Нет, а что?

Андрюшка прошёл в комнату, огляделся и, вытащив из кармана руку, растопырил над столом паль­цы. На клеёнку упала аккуратно свёрнутая неболь­шим квадратиком синенькая бумажка — двадцать пять рублей!

— Добавок! — ухмыльнулся опять Андрюшка.

Позавчера он сообщил, что Барин забрал свой чемоданчик и в благодарность за хранение дал пят­надцать рублей — купить нового голубя. При этом он сказал, что если денег не хватит, он добавит.

Значит, это и был щедрый «добавок» — чуть не в два раза больше самого «подарка».

— Куда же ты их? — поинтересовался Лёня

— Вещь куплю.

— Какую?

— А вот пошли выбирать! Лёня взглянул на будильник.

Что ж! Видно, сама «судьба» велит пропустить сегодня уроки: выбирать для Андрюшки вещь — то­же дело нешуточное!

И в ту минуту, когда где-то в высоком здании школы по всем этажам разнёсся призывный звонок на занятия, Лёня и Лядов, налегая грудью на барьерчик у магазинного прилавка, с живейшим ин­тересом изучали выставленные под стеклом порт­сигары.

Да! Андрюшка пожелал приобрести «посудину для табачных изделий». Он так и заявил, подражая теперь Барину даже в выборе выражений: «посудина для табачных изделий»!

Однако сделать покупку оказалось действительно не так просто. Бесчисленные портсигары — изящ­ные и блестящие, серебристые и с красноватым от­тенком, с хитроумными узорами и с разнообразными рисунками на крышках, красовались во всей своей привлекательности.

Лядов остановил свой выбор на «посудине» с дву­мя охотничьими собаками, застывшими в стремитель­ном беге. Но продавщица в синем халатике — молодая и кудрявая, как учёный Ньютон из учебника физики, — отказалась продать ребятам порт­сигар.

— Рано вам ещё!

Когда же Лядов сказал ей, что они покупают не себе, а дяде в подарок, кудрявая ехидно заявила, что от дорогих несовершеннолетних племянничков дядя с удовольствием примет какую-нибудь другую вещи­цу за эту цену, и предложила прибор для бритья: помазок и стаканчик с тарелочкой.

В другом магазине, наученные горьким опытом, они решили сразу задобрить пожилую продавщицу, коротко подстриженную, как учёный Торричелли. Они стали рассказывать ей, что хотят сделать подарок дядюшке, да не знают, какой именно. Растроганная этой побасенкой, про­давщица что-то посо­ветовала, но любящие племяннички вдруг вспомнили, что дя­дюшка мучается без портсигара, и продавщица-Торричелли вы­ложила перед ними целую гору, но ни один из них не понра­вился Андрюшке.

Так действовали они и в других мага­зинах, применяясь к характерам молодых и пожилых продав­щиц, пока, наконец, не нашли то, что нуж­но: золотистый, с вы­пуклым «Медным всад­ником».

Андрюшка напол­нил «посудину» папи­росами и «обновил» покупку, закурив.

Он угостил и Лё­ню. Но у Лёни дым полез в нос, в глаза, и в горле запершило. Закашлявшись, он бро­сил папиросу.

— Эх ты, птенец! — присвистнул Андрюш­ка, хотя сам курил то­же неумело, поминут­но захлебываясь ды­мом, больше «делал вид».

И вообще хорохо­рился:

— Не боюсь я учителки!

А чего её бояться? Она не пугало. Вот в глаза ей смотреть совестно — это верно!

На днях она привела к Андрюшкиному отцу спе­циального врача — лишь бы всё у них в семье на­ладилось. И обо всех она заботится. Завтра вот обя­зательно поинтересуется у Лёни: «Почему не был? Что-нибудь случилось?» А что он ответит? Будет жа­ловаться на ребят? Или начнёт выдумывать что-ни­будь несусветное?

Поневоле и завтра пропустишь школу. Уж лучше опять целый день болтаться где-нибудь по улицам, чем стоять перед учительницей да краснеть под её укоряющим взглядом!..

…Дверь с лестничной площадки домой никак не хотела отпираться.

Лёня с остервенением крутил ключом во все стороны, но замок, должно быть, всерьёз забасто­вал — пришло время снова подвинчивать шурупы.

Еле-еле удалось, наконец, проникнуть в коридор. Лёня хотел бесшумно прошмыгнуть к себе, но сделал лишь несколько шагов, как услышал, что из соседкиной комнаты кто-то вышел. Лёня оглянулся и остол­бенел: на пороге стояла учительница.

Вот влип так влип!

— Здравствуй.

— Здравствуйте.

— К тебе можно?

Пропуская учительницу в свою комнату, Лёня встал нарочно боком, загородив висевшую через пле­чо сумку и ухитрясь спихнуть её под вешалку.

Таисия Николаевна осмотрелась и кивнула на столик в углу, заваленный тетрадками, учеб­никами и сплетёнными из медной проволоки звёздочками.

— Здесь занимаешься?

— Здесь.

— А звёздочки зачем?

— Машину времени украшать.

— Машину? Говорят, ты и чертёж её взялся сде­лать?

Лёня подозрительно покосился на учительни­цу: будто она и не знает, что он затянул с чер­тежом!

— Мама у тебя с работы не всегда точно прихо­дит?— задала Таисия Николаевна новый вопрос.

— Не всегда.

— И сейчас, как видно, опаздывает?

— Опаздывает.

— А уроки ты зря пропустил. Мы сегодня склонение причастий повторяли. Оно тобой слабо усвоено. Да и вообще плохая манера — жить по настроению.

— Как это по настроению?

— А так: одно задумал — не кончил, за другое схватился.

«Тоже про пятое-десятое намекает», — подумал Лёня, но вслух сказал вызывающе:

— А если всё интересно!

— Интересно? — переспросила Таисия Николаев­на. — Не спорю. Только ответь мне: для кого ты всё это делаешь? Чертёж, рейки, звёздочки на машину времени?

— Как для кого? Для всех.

— А по-моему, нет! — возразила Таисия Никола­евна.— Судя по твоему поведению, ты только о себе заботишься. «Это мне интересно, а это неинтерес­но!» Но ведь есть ещё слово «надо!». Может, тебе и неинтересно кое-что делать, например помогать дома маме…