Шестиклассники - Юрий Сальников

А она заявила напрямик:

— Вы с Шереметьевым не понравились! Держи­тесь так, словно считаете себя лучше всех!

— А что они? — воскликнул Стасик, не в силах больше таить обиду. — Не ценят, не слушают… Лен­тяи у них в почете…

— Лентяи?

— Конечно! Хотя бы Галкин… Чертить взялся, а двойку опять заработал. Сама видела…

— Видела. Даже разговаривала с ним.

— Ну и вот! А мы хорошо учимся и везде первые, а они…

— Мы, они, мы! — перебила Прасковья Дмитри­евна. — Как не стыдно так себя нахваливать!

— Я не нахваливаю. Но ведь учёба для нас главное, а они…

— А они не хвалят, да? И не хотят тебя окру­жать почётом? Значит, подумай, одними ли отметками почёт добывается? И об одних ли похвалах нужно заботиться? Я просто удивляюсь, — продол­жала Прасковья Дмитриевна, — как ты сейчас рас­суждаешь! Когда ты вначале помог сделать Галки­ну альбом, я порадовалась. Я видела, что у моего сына доброе сердце. Пусть дружба с Галкиным была бы для тебя нелёгкой, но я верила — ты поведёшь его за собой к хорошему. Но ты предпочел отсту­питься, пошел по кривой дорожке себялюбца. И хотя сейчас у тебя лучше отметки, чем прежде, они меня мало радуют! Подумай и об этом!

Стасик молчал. Он чувствовал: мама говорит с неподдельной горечью. Конечно, ей тоже очень обид­но, что сын проявил себя как эгоист-себялюбец и поэтому сидит теперь в стороне от других ребят. И все на него только косятся, и лучшим другом его стал ученик, которого в классе никто не любит.

…А поздно ночью Стасик проснулся от мами­ного голоса. Голос звучал из освещённой столовой через полуоткрытую дверь — негромкий, но явст­венный.

— Я очень за него беспокоюсь, очень. Он растет. Характер меняется. И если сейчас не обратить вни­мания…

— Но ведь ты обратила, — послышался папин ответ.

Стасик затаил дыхание. Родители беседовали о нём! Не требовалось никаких усилий, чтобы ра­зобрать каждое слово. И не хватило мужества за­крыться с головой одеялом: так велик был соблазн хоть минутку послушать, что говорят о тебе родите­ли, когда остаются наедине.

— Я не могу только понять, — удивилась ма­ма, — откуда у него появилась эта черта? Ну, откуда? Кажется, ни ты, ни я не воспитываем в нём эгоизма, наоборот, стараемся подать хороший пример.

— И всё-таки, вероятно, мы сами и виноваты, — возразил папа. — Мы часто говорили ему, что он должен вести себя так, чтобы заслуживать только похвалы. Вот постепенно в нем и родились это тще­славное самолюбование, желание выделиться, быть на виду…

— Да, возможно. Кстати, и вчера за столом я ведь нарочно затеяла с тобой спор. Я ведь не хуже тебя понимаю, что учёных — создателей спутника в своё время и назовут и наградят. Но это не самое главное. И надо ему внушить.

— Да, да. Я не сообразил, ты извини…

— И ещё, — продолжала мама, — попрошу: уде­ляй ему больше времени. Мне одной становится труд­но с ним. Тебе некогда, это ясно, но ведь надо…

— Согласен, тоже абсолютно согласен. И я обе­щаю. Надо только подумать, как теперь изменить нам своё отношение к его успехам. Чтоб не вышло так: мы умерим восторги, а он, не видя привычных похвал, ещё разобидится.

— Этого я не боюсь, — сказала мама. — Он ум­ный мальчик и поймёт правильно. Только бы вовремя спохватился.

— Да, если упустить время и эти черты разо­вьются, будет печально…

— Ужасно! — воскликнула мама.

— Я обещаю тебе, — повторил папа. — Надеюсь, мы с ним найдём общий язык…

«Найдём, найдём!» — хотелось громко крикнуть Стасику. Он представил себе, как сидят сейчас в той комнате родители и, взволнованные, опасаясь за его судьбу, совещаются друг с другом.

Стасик опустил голову на подушку и нечаянно задел локтем стоящий около кровати стул. Со стула с грохотом упала на пол толстая книга. Стасик до­садливо поморщился, закусив губу.

Голоса в столовой мгновенно смолкли. Щёлкнул выключатель. На пороге остановилась мама.

— Ты разве не спишь? — Вопрос её прозвучал встревоженно.

Стасик не захотел притворяться спящим и на­гнулся, поднимая книгу.

— Да вот… упала…

И сразу отвернулся к стенке.

Мама постояла немного молча, потом выклю­чила свет и тщательно, очень плотно прикрыла за собой дверь. Голоса в столовой зазвучали приглу­шённо.

Эх, родители, родители! Ну почему вы так испу­гались!

Да знали бы, как полезно иногда бывает услы­шать сыну, о чём говорите вы о нём друг с другом наедине!

Глава 28

АНИНА ОШИБКА

Аня терялась в догадках: что происходит с Гал­киным?

После похода в лес он как будто взялся за ум. Ане показалось, что всё налаживается. Но вот он опять стал шептаться с Лядовым по углам, получил двойку по географии, пропустил дружинный сбор, опоздал один раз на уроки, а сейчас, хотя и увлёкся разными пионерскими делами — и поисками металло­лома и полётом на звёзды (сделал даже чертёж ма­шины времени), с учёбой всё-таки не выправлялся: получил подряд ещё две двойки — одну по алгебре, а вторую по рисованию.

Накануне Таисия Николаевна долго говорила с ним, усадив перед собой за парту в опустевшем классе. Он опять пообещал исправиться.

И вдруг снова не выучил уроки!

— Что это получается, Лёня? — спросила Таисия Николаевна.

Он молчал, стоя перед классом. Маша Гусева подняла руку.

— Ничего он не делает! Задачку опять у Возжова переписывал.

— Ну, не успел дома, — объяснил Возжов. — Мы же за рельсом ходили.

Это была правда. Сегодня ребята приволокли откуда-то старый заржавленный рельс, и он сразу чуть не вдвое увеличил вес собранного звеном железного лома. Перед урока­ми, когда под навесом в углу школьного двора сдали находку контролё­ру-приёмщику, ученику из десятого класса, туда успели сбегать все ше­стиклассники. Глядя на рельс, они ожесточен­но спорили, определяя, сколько в нём килограм­мов, и на зависть ребя­там из других классов хвалились, что достанут ещё хоть три штуки.

— Вы трамвайную линию ночью разбери­те, — посоветовал домо­рощенный остряк из соседнего шестого «А».— Сразу сто штук будет!

Конечно, острил он с горя: шестой «А» сдал же­лезного лома очень мало. Вот и завидно им, как дружно шестой «Б» таскает рельсы.

Впрочем, рельс был один, а куча лома и без него возвышалась солидная. Каждый из ребят что-нибудь да принёс: сломанную шестерёнку, кривые болты, старый замок, продырявленные кастрюли. Петренко приволок даже самовар. Из-за этого самовара тоже разгорелся спор. Одни утверждали, что нужны только железные вещи, другие доказывали, что при­мут и медный самовар. В конце концов пошли к стар­шей пионервожатой и выяснили, что цветные метал­лы ценятся ещё дороже. Многие решили переклю­читься только на цветные металлы.

Короче говоря, дел было по горло, но разве можно забывать про учёбу?

Таисия Николаевна предупредила:

— Смотри, Лёня, как бы не пришлось с тобой разговаривать иначе.

А сам Галкин внезапно потерял интерес ко всем рельсам и самоварам и заявил, что начинает упорно готовиться к полёту на звёзды. Два дня подряд он таскал в кармане курточки квадратиком сло­женную газету «Известия», в которой был напе­чатан снимок спутника — шар с длинными усами-антеннами.

Спутник к этому времени сделал вокруг Земли шестьдесят три оборота. Вместе с ним, обгоняя его, летала ракета-носитель. По радио объявили, что вско­ре спутник пролетит прямо над городом. Это, конеч­но, вызвало бурное волнение. Кузеванов с ребятами, вооружившись биноклем, собирался дежурить на крыше пятиэтажного петренковского дома. Опасение вызывала пасмурная погода.

А Гроховский сообщил, что в Москве на каком-то вечере выступил академик и сказал, что особенно интересно запустить снаряд вокруг Луны. Луна все­гда обращена к нам одной своей стороной, люди до сих пор не видели, что находится на другой, а с бал­листического снаряда можно будет сфотографировать невидимую сторону Луны.

По классу гуляла книжка Ляли Комаровой о Лу­не. На рисунках изображалась пустынная лунная поверхность — иззубренные горы и круглые «цирки» и «кратеры». Все по очереди рассматривали эту книж­ку. Петренко предложил лететь не на звёзды, а имен­но на Луну, но Галкин не согласился:

— Луна близко, а на звёздах ещё неизвестно что! Однако неожиданно к концу дня он изменил своё намерение.

— Будем делать с Кнопкой рейки, — заявил он, вернувшись с Олегом Возжовым из биологического кабинета.

— Какие ещё рейки? — спросила Маша Гусева.

Оказывается, Эмме Жарковой очень понравилась идея остановиться на Северном полюсе через сто лет, и она обратилась к Варваре Самсоновне за по­мощью. Варвара Самсоновна посоветовала ей зайти в биологический кабинет, где можно подобрать посо­бия по будущему преобразованию Крайнего Севера. Галкин предложил: