Пистоль и шпага (СИ) - Дроздов Анатолий Федорович

Последняя мысль развеселила Сержа. Позвонив в колокольчик, он велел заглянувшему слуге принести вина, и остаток вечера провел с бутылкой. Не сказать, чтоб слишком весело, но и не скучно.

Груша взялась за край салфетки, укрывавшей рану, и сорвала ее резким движением. Лежавший на кровати офицер охнул.

— Потерпите, Иван Николаевич! — сказала Груша, бросая пропитавшуюся сукровицей салфетку в корзину на полу. — Я быстро.

— Ничего, Аграфена Юрьевна, — отозвался раненый. — Это я-с от неожиданности.

«Стесняется, что поддался чувству, — поняла Груша. — Эти мужчины прямо как мальчишки». Смочив чистую холщовую тряпицу в кипяченой воде, она отерла следы крови и сукровицы вокруг раны на боку офицера и наклонилась над ней. Так, кожа у шва слегка красная, но припухлости нет. Похоже, воспаление ушло.

— Больно? — она потыкала пальчиком в покрасневшие места.

— Нет-с! — заверил офицер.

— Говорите правду, Иван Николаевич! — нахмурилась Груша. — Мне нужно знать.

— Немного, — признался раненый. — Но терпимо.

— Замечательно, — сказала Груша. — Озноб, лихорадка не мучат?

— Нет-с, — заверил офицер.

— Значит, идете на поправку, — заключила Груша.

Палочкой с намотанной на нее полоской полотна она зачерпнула густую, коричневую мазь из плошки и наложила ее поверх раны. Запахло медом и дегтем. Укрыв рану чистой салфеткой, Груша натянула поверх рубашку, которую перед этим задрала.

— Отдыхайте, Иван Николаевич! — улыбнулась раненому. Тот ответил такой же улыбкой. Груша отступила от кровати и обвела комнату взглядом. Раненые смотрели на нее. В их взорах читалось обожание.

— Просьбы, пожелания, господа? — спросила Груша.

— Приходите к нам почаще, Аграфена Юрьевна! — сказал гусарский ротмистр, занимавший койку у окна. — Вы словно луч солнца, которую освещает нашу юдоль страданий, привнося в нее радость и восторг души.

— Куда уж чаще! — улыбнулась Груша. — Каждый божий день у вас. Прощайте, господа! Поправляйтесь!

Подхватив корзинки: одну с использованными салфетками и бинтами, другую — со свежими и лекарствами, она вышла из комнаты. В коридоре поставила у стены корзину, в которой были использованные бинты — служитель заберет, со второй в руке двинулась к лестнице. Но спускаться не стала, постучав в дверь начальника лазарета. Услыхав «Войдите!», потянула за ручку двери.

— Не помешала, Карл Фридрихович? — спросила хозяина кабинета, который увидев гостю, встал из-за стола. — Я только оставлю это, — она вытянула на руке корзинку.

— Как вы можете помешать, Аграфена Юрьевна! — ответил начальник лазарета и, подскочив к молодой графине, забрал у нее корзинку. — Как ваш обход? Как раненые?

— Хорошо, — ответила Груша. — Прямо на удивление.

— Я рад, — сказал лекарь и поставил корзинку на комод. — Присаживайтесь, Аграфена Юрьевна! Хотел с вами поговорить. Или вы спешите?

— Нет, Карл Фридрихович! — помотала головой Груша. — С удовольствием побеседую.

Начальник лазарета помог ей сесть на стул, сам устроился напротив.

— У меня для вас вести, — сказал значительно. — Как дурные, так и добрые. Начну с тяжких. Про сражение под Бородино слыхали?

— Немного, — вздохнула Груша. — Говорят, много погибших.

— Это так, — кивнул лекарь. — Еще больше раненых. Поначалу их отвезли в Москву, но ту сдали неприятелю.

— Боже! — Груша прижала руки к груди.

— Увы! — качнул головой лекарь. — Почему так вышло, не моего ума дело. Остается надеяться, что светлейший знает, что делает. Наши генералы заручились согласием французов забрать из Москвы русских раненых[51]. Сейчас телеги с ними на пути к Твери. Будет много работы. Придется освобождать комнаты.

— А раненые? — спросила Груша, опустив руки.

— Как вы верно заметили, идут на поправку. Распределим их по дворянским и обывательским домам. Многие из жителей города уже выразили желание принять раненых защитников Отечества. Никто не останется без призрения. А мы займемся теми, кому помощь нужней. Не откажетесь?

— Что вы! — Груша помотала головой.

— А теперь вести для вас. Я получил письмо от приятеля, служащего при подвижном госпитале действующей армии. Среди прочего он поведал одну историю. Слыхали о ранении князя Багратиона?

— Мельком, — сказала Груша. — Подробностей не знаю.

— Так я вам расскажу. Князь получил пулю в грудь при нападении польских уланов. Егеря отбились от них, и случившийся там подпоручик из егерей оказал Багратиону первую помощь.

Груша вновь прижала руки к груди.

— Имени подпоручика мой приятель не привел, но сообщил о любопытных обстоятельствах. Этот офицер, как выяснилось, в прошлом был лекарем, который сменил скальпель на шпагу. Помощь, кою он оказал князю, оказалась на редкость умелой, что подтвердил позже директор медицинского департамента военного министерства, действительный статский советник Виллие. Благодаря этому князь остался жив и, говорят, непременно вернется в строй.

— Это он! — воскликнула Груша. — Платон Сергеевич — единственный офицер в нашей армии из лекарей. К тому же подпоручик и егерь. Что с ним?

— После этого случая он уехал вместе с Виллие в Петербург по именному повелению. Зачем, мой приятель не знает, но сражение еще шло. А вот дальше забавно, — лекарь улыбнулся. — Этот поспешный отъезд уберег подпоручика от больших неприятностей. Очнувшийся Багратион крепко ругал его и даже пообещал при встрече оторвать голову.

— За что?

— Подпоручик опоил его настойкой лауданума, вследствие чего князь уснул, и очнулся только на следующий день. К тому времени битва завершилась, наша армия отступила, а Багратиона везли в Москву. Но уже не командующим Второй армией, поскольку на его место Кутузов назначил Дохтурова. Понятно, что это не обрадовало князя. Приятель пишет, что все лекари гадают: опоил ли подпоручик князя настойкой случайно или же не рассчитал дозу?

— Он не мог ошибиться, — покачала головой Груша.

— Вот и я так думаю, — согласился начальник лазарета. — Приятель придерживается похожего мнения, более того, хвалит подпоручика, считая его спасителем Багратиона. Не случись так, князь непременно продолжил бы командовать армией и неизбежно умер: ранение у него тяжкое. Сломано ребро, контузия внутренних органов. В таких случаях раненым предписывают строгий покой. Вам понравилась история?

— Благодарю, Карл Фридрихович! — сказала Груша. — Вы необыкновенно порадовали меня. Платон Сергеевич жив и находится в безопасности. Не знаю, зачем его отправили в Петербург, но там нет войны.

— Соглашусь, — кивнул начальник лазарета. — Только ваш знакомец впал в немилость к Багратиону. Это может плохо сказаться на его карьере. Князь горяч и обидчив.

— Попрошу мамА написать Петру Ивановичу, — сказала Груша. — Она с ним в добрых отношениях. Часом не знаете, где сейчас князь?

— Говорят, его повезли во Владимирскую губернию в имение князя Бориса Андреевича Голицына. Полагаю, что там оно всем известно, и письмо попадет по нужному адресу. Да и прибытие такого человека, как князь Багратион, не останется без внимания.

— Еще раз благодарю, Карл Фридрихович! — сказала Груша, вставая. Лекарь вскочил следом. — А теперь с вашего разрешения уйду. Хочу сообщить свежие вести мамА. Не нужно меня провожать, — добавила, заметив, что хозяин кабинета вышел из-за стола.

— До свидания, Аграфена Юрьевна! — поклонился лекарь.

После того как гостья ушла, он подошел к окну и, отодвинув портьеру, наблюдал как молодая графиня села в подъехавший к крыльцу экипаж, после чего тот спешно покатил по улице. «Эх, молодость, молодость! — подумал лекарь, отходя от окна. — Чувства кипят. Интересно глянуть на этого подпоручика. Чем он прельстил такого ангела, как Аграфена Юрьевна? Она же настоящее сокровище. Ей штаб-офицеры внимание оказывают, двое уже предложили руку и сердце, а она им отказала, хотя люди достойные и с состоянием. Интересно, знает ли о том старая графиня? А ежели знает, то как отнеслась?»