Олимпиец - Брайан Глэнвилл

— Почему вы решили переменить тренера, Айк?

— Я тренировался с Сэмом пять лет. Стал бегать хуже и решил, что мне нужна перемена.

— Сэм явно считает, что профессор Гиземан превращает бегунов в автоматов.

— В кого?

— В роботов. Вы согласны с этим?

— Да-а! вы же видите, что у меня из головы торчит проволока.

— Что вы думаете о предстоящем состязании? Верите в себя?

— Думаю, что нужно верить в себя, иначе шансов никаких.

— Ваш главный соперник Терри Купер, верно? Ведь вы с ним делите мировой рекорд.

— Верно.

— Есть ли у вас план, который поможет его обогнать?

— Да. Бежать быстрее Купера.

— Начинается финальный забег на милю. Айк Лоу — великая надежда Англии. Вон он стоит у старта, очень напряжён.

Только посмотреть на него. И бровью не ведёт. А может, не так он и спокоен. Просто мне очки втирает.

— А вот Терри Купер. Вместе с Лоу он обладатель мирового рекорда в беге на милю. Именно его Купер должен сегодня победить, если хочет удержать титул, завоёванный им в Кардиффе четыре года назад. Купер с виду исключительно спокоен. Ему двадцать шесть лет, он морской биолог из Ванкувера.

А где же Сэм? Ведь я видел его где–то у дорожки. Лучше бы его там не было.

— В этом году Лоу бегал быстрее всех, а в Лос — Анджелесе показал то же время, что и Терри Купер, — мировой рекорд. Они никогда раньше не соревновались на открытом стадионе. В «Мэдисон Сквер Гардене», где Лоу поскользнулся и упал в начале забега, Купер победил. Купер на второй дорожке, Лоу — на четвёртой.

Внутри будто вода булькает. Надо же, всего трясёт, как новичка.

— Вот и выстрел, и как же стартовал Лоу! Бежит так, будто забег на четверть мили. Купер за ним. Купер принял вызов. Потрясающий спурт у обоих.

Господи, он всё ещё тут! Тогда обгоняй, чёрт тебя возьми!

— Как видите, Купер обогнал Лоу. Между ними не больше ярда. Какое время не круге, Сесл?

— 54,2, Джордж. Просто уму непостижимо. Не представляю, как им удастся сохранить такой темп.

— Гроган из Австралии идёт третьим, отставая на добрых двадцать ярдов. Он может надеяться только на то, что они спасуют.

Да он меня просто провоцирует, что б его! Сейчас замедлит, никуда не денется.

— Потрясающий темп. Но вот скорость как будто падает.

Так–то лучше. А теперь ещё полидируй.

— С каким временем они прошли второй круг, Сесл?

— 55,4, Джордж.

— Не так быстро, как на первом, но всё равно очень хорошее время.

— Просто замечательное. Если они не сникнут, возможен новый мировой рекорд.

— Купер как будто уходит вперёд, разрыв составляет около пяти ярдов. Думаю. Дальше Лоу его не отпустит.

Ну и ну. Бежит, будто сил невпроворот.

— Да, Лоу почти догнал Купера — как раз к удару колокола. Последний круг — это будет нечто. Какое время на третьем круге, Сесл?

— 57,3, Джордж.

— Невысокое.

— Относительно. Это неизбежно после таких резвых двух кругов.

— Соревнуются, по сути двое. Оба — Купер и Лоу — снова бегут в немыслимом темпе.

Пора! Я должен его догнать!

— Они идут почти рядом. Купер бежит великолепно, но Лоу у него за спиной. На прямой всё по–прежнему. Но вот Лоу чуть приблизился. Они идут плечом к плечу.

Какая боль! Не выдержу. Пусть побеждает, чёрт с ним!

— Последний поворот и вот — финишная прямая, а они всё ещё рядом.

Всё, больше не могу!

— Лоу чуть впереди! До финиша пятьдесят ярдов, а он на шаг впереди. Они снова рядом! Лоу снова впереди!

Сдавайся же, всё равно тебе конец!

— Лоу победил! Он финиширует на ярд впереди Купера. Что за финиш! Какой удивительный финиш английского парня! Сесл, окончательное время?

— 3.54,7, Джордж. Всего на две десятых секунды ниже их общего мирового рекорда.

— Какой великолепный забег! И какой классный результат двадцатичетырёхлетнего лондонца, представителя спортивной фирмы! Итак, ещё одна золотая медаль для Англии, которую заработал Айк Лоу, показав время 3.54,7.

— А это, Джордж, новый рекорд Игр Содружества.

Умираю. Господи, провалитесь все куда–нибудь, меня сейчас вырвет.

— Вот Купер пожимает руку Лоу. Этот канадец — настоящий спортсмен.

— Хорошо бежал, Айк.

Не знаю, откуда у него силы.

— Спасибо, Курт!

Сэм там, смотрит на меня. Со своей улыбочкой. На тебя не угодишь.

— Спасибо. Ты тоже здорово бежал.

Думал, умру, честное слово.

Сэм потом сделал любопытное заявление, в котором всю заслугу, конечно приписал себе: «Он победил потому, что я научил его преодолевать болевой барьер».

Внезапно меня осенило — не такая уж это глупость, я думал об этом и раньше. Ведь Сэм добивается, пусть подсознательно, некоего возрождения путём страданий. Бегун бежит по долине смерти, преодолевает болевой барьер и возрождается, словно святой дух. Тут есть нечто мистическое, и сами бегуны обязательно должны в это верить, иначе они никогда не подчинятся. Что касается Гиземана и остальных с их ужасной болтовнёй о жертвенности, то, в общем, они так или иначе преследуют ту же цель. Это аскетическая, положенная на алтарь спорта жизнь очищает через боль. Боже, неужели, что бы выиграть олимпийскую медаль, надо прежде принять эту веру?

«Бегун на милю Лоу, золотой медалист Англии, герой Игр в Перте, вчера был встречен в лондонском аэропорту своей женой Джил, которая сама могла бы завоевать для Англии ещё одно золото. Но Джил покинула команду: она ожидает ребёнка в апреле.

«За себя я не очень расстроилась, — сказала спринтер, брюнетка двадцати трёх лет, — но мне так хотелось своими глазами увидеть, как Айк победит. В его победе я не сомневалась».

Ещё остаются надежды на олимпийский дубль через два года. Джил говорит: «Когда ребёнок родится, хочу снова выступать. Многим матерям это удаётся».

Я на такое не мог и надеяться и уж никак этого не ждал. Сквозь дверной пролёт таможенного зала, где толпились все встречавшие, я увидел её и не поверил своим глазам. Потом Джил улыбнулась мне, и это было чудесно. Пожалуй, меня ещё так не радовала её улыбка. Убедившись, что это всё–таки она, я помахал рукой, и она помахала в ответ, что–то сказала, но я, конечно, не услышал.

То было прекрасное завершение — лучше не придумать. Правда, я получил от неё телеграмму: «Поздравляю, дорогой». Но это могла значить и всё, и ничего. К тому же, если честно, я тогда развлекался с южноафриканочкой, фехтовальщицей, темнокожей пташкой, чем–то напоминавшей Джил.

Но вот Джил меня встретила, и я был рад донельзя. Пока таможенники просматривали мои вещи, мы продолжали улыбаться друг другу и махать руками. Таможенник спросил: «А где золотая медаль?» Я вынул её из кармана и показал ему. Наконец я вышел и поцеловал Джил. Мне было плевать на проклятые телекамеры. Не знаю, как долго мы стояли, целуясь, словно хотели восполнить всё время разлуки.

Она была на машине, и мы покатили домой. В пути мало говорили, то и дело улыбались друг другу и при красном светофоре целовались. Дома сразу забрались в постель. Всё было великолепно.

Мы снова ходили на тренировки, и мне это нравилось, хотя она только наблюдала со стороны. Джил опять преподавала в школе, но приходила со мной, когда могла. Мы много говорили о том, что, когда родится ребёнок, она снова будет выступать за Англию и вместе со мной поедет в Токио. К мысли о ребёнке я привык; не скажу, что был от этого в восторге, но, по крайней мере, мне стало ясно, как пойдёт жизнь после его появления. Мы никогда не были так близки, и когда появится ребёнок, ничто не изменится.

Сейчас я ездил в Нюрнберг примерно раз в месяц, а по телефону мы говорили с Куртом примерно раз в десять дней. Когда я поехал туда, немного нервничал из–за Хельги, надеялся, что она не появится, и боялся: а вдруг приедет, узнав, что я здесь? Но её не было, и, как ни странно, мне её не хватало.

Во второй мой приезд она позвонила по телефону, спросила: «Что случилось? Почему ты не звонишь?» А я, услышав её голос, заволновался, хотя надеялся, что ничего такого не почувствую, и ответил: «В прошлый приезд я был недолго». Она засмеялась и сказала: «Ну что ж, поздравляю с победой», превратив всё как бы в шутку — это она умела.

Как только я услышал её голос, понял — отказать ей во встрече не смогу. Знал, какие доводы ни выдвигай, она только станет насмехаться, и я почувствую себя полным идиотом.

Когда же они сказала: «Приезжай вечером во Франкфурт», я не ответил отказом, как следовало бы, а просто молчал и не знал, что ответить. Она засмеялась и сказала: «Ладно, я приеду за тобой на старое место около семи». Мы встречались на остановке автобуса в миле от Нюрнберга.