Королевская пешка (СИ) - Юлия Владимировна Буланова

— Это мое решение. Мое слово. Вы в праве принять или нет, если сочтете недостойным.

Если честно, хотелось откреститься от такого выбора. Потому что я не знала, действительно ли я в праве принимать эту клятву и боялась совершить ошибку. Но отказать тоже страшно. Вдруг он на этом фоне глупость какую учинит? Из окошка, там шагнет или еще что?

— Принимаю, — произношу дружащим голосом.

— Приказывайте, княжна.

— Отдыхать. Слушаться врачей. Лечиться и выздоравливать. Все. Иди.

Он осторожно прикоснулся губами кончиков моих пальцем. Молча поднялся и вышел. А я осталась оранжерее гадать, куда же влезла. И самое паршивое — совета спросить не у кого. Хотя, может все и не так плохо, если здесь у меня появится кто-то кроме Энираду, кому я смогу доверять?

Часть 15

Отступление

Княгиня стояла перед зеркалом, рама которого была украшена мозаикой из драгоценных камней. Опал и аметист, лазурит и александрит, рубин и чароит стали удивительными соцветиями. Нефрит и хризотопаз вились лианами на гагатовом фоне. Огранка каждого из них были истинным произведением искусства сами по себе. Гений же ювелира подарил миру шедевр.

Только такими вещами была согласна окружать себя жена правителя Талие — мать его двоих детей.

Ее одинаково раздражало несовершенство предметов и людей. Но выражать свои истинные чувства она могла себе позволить лишь с самыми близкими людьми, в число которых не входили венценосный супруг и старший сын, разочаровавший ее еще до рождения.

Сейчас в ее гостиной за столиком у окна сидел Герард Новак — друг детства Милады, ее первая любовь и первый любовник. Их связывало гораздо больше, чем просто романтические чувства, а сама жизнь. У них были общие интересы — они оба не просто интересовались политикой, эти двое ею жили. Каждый из них пришел к власти своею дорогой, но оба они считали любые средства приемлемыми, если они помогали достичь цели.

— Эта джанатская потаскушка позорит весь княжеский род одним фактом своего существования, — цедит женщина сквозь идеально белые зубы. Впрочем, все в ее облике было доведено до идеала. — Если бы это было фиктивным браком, я, наверное, смогла бы смириться. Но мой супруг всерьез рассматривает возможность рождения у них наследника.

— И что?

— Она своевольна и непочтительна, лишена чувства уместности и такта. Как я могу успокоиться, если это ничтожество однажды займет мое место? Она несет в себе порченную кровь Ас-Шааров. Посадить ее выродка на трон талийских князей — это все равно, что вывесить джаннатский флаг на главном шпиле моего дворца. Если бы несчастные случай с ней не угрожал обострить наши и без того непростые отношения с Тиверией, я бы сама приказала избавиться от девчонки.

— Если кое-кто не станет князем, его жене не быть княгиней. Ты же не станешь утверждать, что твой старший сын будет лучшим правителем, чем Алес. Энираду слишком упрям и своеволен.

— Да, всегда остается возможность, что он отдаст жизнь, защищая родину. В конце концов, правящий род должен кого-то потерять.

— Для этого не обязательно его убивать. Он вполне успешно сам потопит свою репутацию. Этим сомнительным браком, своим легкомысленным поведением и панибратством с солдатней. Дорогая, ты можешь себе представить, он ест за одним столом с простолюдинами. Что его, что девку эту скоро просто перестанут уважать. Потому как княжеское достоинство каждый из них отбросил, словно ребенок надоевшую игрушку. И последствия такого поведения не заставят себя ждать слишком уж долго.

— И что же нам делать?

— Ничего. Энираду уже двигается в верном направлении. Главное, не позволить ему сойти с этого пути. И, конечно, нужно сохранить жизнь и доброе имя Алеса. Но не думаю, что в этом будет какая-то сложность. Он достаточно благоразумен и прислушивается к мудрым советам тех, кто желает ему добра.

Часть 15

Говорят, к своей боли невозможно привыкнуть. Лишь смириться. А чужая через какое-то время перестает тебя трогать. Но, наверное, месяца для этого мало.

С другой стороны, чужие страдания помогали мне отрешиться от собственных страхов и проблем. Усталость не оставляла сил на переживания.

Безделье, как говорила моя бабушка, дурно влияет на характер человека. И с ним я вела активнейшую борьбу в своих рядах. Фрейлины упирались и с энергией достойной лучшего применения, искали повод отделаться от общественно-полезных работ. Даже симулировать пробовали.

— Милые девушки, — сказала я однажды, прохаживаясь вдоль строя выстроенных по стеночке аристократок. — Слушаем и запоминаем. Повторять не буду. Мы не устаем и нам не надоедает помогать ближним. Мы не болеем, не жалуемся и не плачем. Тех, кто не готов к подобным испытаниям, я буду рада освободить от обязанностей. Навсегда. Вы здесь не для красоты, хотя, каждая из вас, безусловно, прекрасна, а для того, чтобы исполнять свой долг перед родиной. Также, как это делает любой государственный служащий. Война ведется не только на границах нашего княжества. Мы также должны внести свой вклад в общую победу. Помогать наладить жизнь эвакуированных с фронта: сирот, раненых, тех, кто лишился работы и дома.

Вдохновлять их приходилось личным примером. Вот только эти дуры высокородные оказались совершенно непрошибаемыми и дрессировке поддавались плохо.

Мне же интересное положение не прибавляло ни терпения, ни сил. Постоянно мутило и до жути хотелось спать. Наверное, закономерным итогом был бы взрыв и безобразная истерика. Но всякий раз, когда меня накрывала волна раздражения, поблизости всегда оказывался Лель. Его молчаливая поддержка удерживала меня на краю не позволяя сорваться.

Между нами выстроились странные отношения. Наверное, другая влюбилась бы в своего верного рыцаря. Сложно не потерять голову, когда кто-то отдает тебе свою жизнь. Только за его восхищённым взглядом мне чудилась жалость. А чувство это по отношению к себе я не выносила. Да и сам факт моей беременности напрочь убивал романтику. Но мне было тяжело жить в совершенно чужом мире. А он всегда был готов подсказать и протянуть руку помощи. И одно это делало его мне почти другом.

Кстати, именно Лель первым заметил, что со мной что-то не так. Потому что из-за токсикоза я почти перестала есть, и в один далеко не прекрасный день грохнулась в обморок.

— А я говорил, что яблоко вместо обеда — плохая идея, — бурчал парень, тяжело сгружая меня на пустую койку в общем зале. Он почти уже не заикался, но физические нагрузки пока давались ему с трудом.

— Оно хотя бы было вкусным, в отличие от вашего растительного меню.

Это было ещё одной неприятной стороной моего