Королевская пешка (СИ) - Юлия Владимировна Буланова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ведь никакой личной выгоды, а одна и сплошная головная боль. Так как в довесок к поместьям шла болезненно-застенчивая фрейлина двадцати одного года.
Алер Нарски — какой-то там родственник Ладислава. Он, как я предполагаю, и надоумил мужчину, занятого на государственной службе сутки напролет, пристроить дочь во фрейлины.
Мне в обязанности вменялось за ней присматривать. Ну, чтобы не травили ее, да всяких оболтусов, настроенных не слишком серьезно, отваживать.
Я плохо разбиралась в серьезности намерений аборигенов, поэтому решила пока отгонять от нее всех лиц мужского пола. На всякий случай.
Данна оказалась девочкой хорошей, но какой-то слишком нежной, и до абсурда ранимой. У нее на лбу крупными буквами написано "жертва". Как говорила одна из нянечек в моем детском доме, обнять и плакать.
Впрочем, особых хлопот девчонка не доставляла. Обычно сидела себе тихонечко в каком-нибудь уголке и читала. Все бы были такими.
Я загорелась идеей внедрить в выделенных мне поместьях цикл продуктового самообеспечения. Война рождала не самые приятные воспоминания. Жуткие истории о блокадном Ленинграде и голодающих сиротах, о которых я читала. Да и мое детство было не особо-то сытным. Что с матерью, что в приюте. Но ничего, кроме грибных ферм в погребах, теплиц со всякой зеленью и плодовых кустарников в голову не приходило. А помогать мне никто не спешил. Все, как один округляли глаза и уверенно заявляли, что не могут дети оказаться отрезанными от обеспечения. Да и не продлится война долго, так что незачем все это.
Ага, плавали — знаем. В моем мире то, что планировалось, как блицкриг, продлилось страшных шесть лет.
Часть 14
Посещать главный столичный госпиталь княжна должна из чувства долга и сострадания к ближним. Я, наверное, была всего лишь репликой идеальной во всех отношениях аристократки и поэтому ничего не чувствовала. Ни боли, ни радости. Даже страх отпустил. И память почти обо всем, что случилось со мной после похищения где-то потерялась. Как будто перегорело во мне что-то.
Или сгорела девочка Яра, оставив лишь пепел прошлой личности вместо себя?
В один прекрасный день я поняла, что не помню лиц своей венценосной родни, не помню какого цвета глаза Гаяра, не помню голоса Энираду, не помню, чем мы занимались на его острове целых шестнадцать дней и почти два месяца в столице, все, что было до войны.
Иногда, правда, накатывало раздражение. И только этот проблеск эмоций отличал меня от механической куклы, заставляя что-то делать.
От Раду не было вестей. То есть я понимала, что он был жив вчера, но не знала ничего о происходящем с ним сейчас. Командует ли сражением, совещается ли со своим штабом или занят чем-то или кем-то иным?
Связи с ним для меня не предусматривалось. Закрытый шифрованный канал предназначен для военных донесений, а для бабских причуд. Конечно, князь выразился более мягко, но не менее категорично.
О своей беременности я молчала. Не хотелось, чтобы Энираду узнал об этом через третьи руки, или чтобы вообще узнал кто-то до него. Глупо, конечно. Я почти не знала своего мужа. Вполне возможно, эта новость оставит его равнодушным. Ведь мужчины любят детей от любимых. А будет ли ему хоть какое-то дело до нерожденного еще ребенка от женщины, выбранной в угоду политической повестке?
Я несмотря на то, что мы с мужем до некоторой степени нашли общий язык, не обольщалась. На крейсерах и линкорах служат в равной степени, как мужчины, так и женщины. Талие оказалось довольно гармоничным в своем социальном устройстве. Тут царствовало равноправие. Не формальное, как в месте, где я родилась там превалировало или патриархальное устройство или радикальный феминизм, а самое настоящее. У всех граждан, действительно, были равные права и обязанности. А такие понятия, как «мужские» или «женские» профессии отсутствовали напрочь.
Близость смерти, которая сопровождает всех, кто каждый день стоит на острие атаки часто рождает в людях желание жить и любить, стирая границы и сминая преграды. Прошлая фаворитка княжича натворив глупостей, получила отставку. Но я полагаю, он не был слишком к ней привязан. А что, если появится другая — умней и красивей, та с кем он делил каждый глоток жизни в этой войне, та, что украдет его сердце? Ведь мне он не обещал ни любви, ни верности.
Наверное, не стоило об этом думать, но предательские мысли о том, что в конце концов я стану досадной помехой на его пути к счастью, а вместе со мной мой ребенок, не желали отступать. В такие моменты очень хотелось, чтобы маленькой искры жизни под моим сердцем не стало уже сейчас. Потому что это не больно и не страшно просто исчезнуть еще до рождения. А что ее ждет в мире, где для джаннатцев она — ценный трофей с «правильной» генетикой, а для своих соотечественников — княжна с «подпорченной» кровью?
Проверка моего состояния в портативной медицинской капсулой, соседствующей с душевой кабиной, стало ежедневным ритуалом. Все было в порядке. Плод развивался нормально. Однажды я даже генную карту на дисплей вывела. Ничего не поняла. Но стало интересно. Сравнила со своей и картой Раду, благо она была в базе. Вывод не обрадовал. С учётом отношения талийцев к династии Ас-Шааров с подданными которой они ведут войну.
***
Мой змеюшник в столичный госпиталь идти отказался. Две трети девушек высказали свое дружное "фи". Я злорадно указала им на дверь, объявив, что они, отказывая в поддержке и помощи раненым защитникам княжества, позорят честь своих домов. Резко передумали и даже изобразили смирение. Неумело, правда. Или это я уже смотрю на них сквозь призму весьма скептического отношения?
— Делайте то, что велит вам совесть и здравый смысл, — отдала я приказ, который можно было трактовать, как угодно, и пошла вперед, подавая пример.
Военный госпиталь у меня ассоциировался с ранениями, травмами, кровью, потерянными конечностями и нехваткой лекарств. И я если честно, боялась это увидеть.
Но картина, представшая перед моими глазами, оказалась в разы страшнее.
На этой войне люди редко получали обычные травмы. Взрывы в вакууме не оставляли выживших. У защитников княжества, работающих на грани человеческих сил и до конца выполняющих свой долг выгорали когнитивные импланты. А это как правило, оканчивалось поражениями нервной системы разной
