Королевская пешка (СИ) - Юлия Владимировна Буланова

Юлия Буланова

Королевская пешка

Предисловие

Дорогие читатели, вынуждает меня дать эти пояснения 282 статья УК РФ и закон о фейках. Так как сейчас верующие и военные, их чувства и правда (также их собственная) имеют особый приоритет в нашем обществе, поясняю, что у меня нет цели возбудить в ком-то ненависть либо вражду, а также унизить человеческое достоинство или нанести психологическую травму людям с тонкой душевной организацией и пропагандировать что-то помимо общечеловеческих ценностей.

Считаю своим долгом предупредить. В этом романе будут затронуты вопросы религии, расизма и войны, которая ужасна в своих проявлениях.

Я одинаково уважаю все религии и чту Конституцию. Человек имеет право верить или не верить в бога.

Я не считаю веру саму по себе чем-то хорошим или плохим. Но порицаю религиозный радикализм и экстремизм.

Я против "Джихада и крестовых походов".

Я против истинного фашизма во всех его проявлениях. Умберто Эко отлично сформулировал его признаки.

Я против войны. Потому что видела глаза тех, кто на ней побывал.

Но это художественное произведение. Относится оно к жанру фантастики, что само собой предполагает использование фантастического допущения.

Все события романа вымышленные, а чувства настоящие.

С любовью,

Автор

Пролог

Посвящается любимому мужу.

Ты — мое сердце.

Император Эриан III стоял у окна своего рабочего кабинета, смотрел как по стеклу стекают капли дождя. И настроение у него было под стать погоде. Сумрачное. Тяжелое. Шутка ли, приговорить к смерти родную дочь? А иначе никак. Военный союз на кону. Талийцы же уперлись. Без «Залога мира», точнее заложницы императорских кровей, никаких военных союзов. Боятся, как видно, удара в спину. Оно, на самом деле, понятно. Правящие дома Тиверии и Джанната, пусть дальняя, но все же родня. О чем обе страны стараются лишний раз не вспоминать. По ряду причин.

Бабка Эриана Найрият была старшим ребенком правителя Джанната. Ее даже называли Шахди, считая будущей преемницей отца. Вероятнее всего, она стала бы править мудро и достойно. Но у Шахдияра Имира на закате жизни родился долгожданный сын. И уже взрослую дочь — соперницу обожаемого наследника, он выдал замуж.

Став же принцессой Тиверии, девушка лишалась прав на престол родной страны. Говорят, она не сразу смирилась, противясь этому браку изо всех сил. Только назад пути у нее уже не было.

Шахдияр умер через месяц после этой свадьбы, оставив новорожденному сыну целую планету. Конечно, власть в руки взял Регентский Совет, состоявший в большинстве своем из духовных сановников и близких им лиц. Ведь в час великой нужды кому, как не им надлежало взять на себя бремя ответственности за народ? Маленького Муслима начали воспитывать в «правильном» ключе. В нем взрастили религиозность, превратившуюся со временем в фанатизм.

При его правлении вера в Создателя стала не просто частью культурного наследия, а обязательным атрибутом жизни. В школах перед каждым уроком дети читали молитвы. К экзаменам в институты допускались лишь те, кто получал благословение Духовного Наставника. А для этого нужно было чуть ли не с младенчества посещать свой мираб* на рассвете и закате. Религия все сильней врастала в жизненный уклад и набирала больше власти.

Конечно, были недовольные — те, кто не желал, чтобы их страна превратилась в теократию, променявшую Конституцию на Священное писание. Они казались угрозой новой власти. С ними не велась борьба. На них началась охота. За отрицание веры каждый год вводилась все более и более строгая ответственность. Сначала штрафы. Потом тюремные сроки, к которым вскоре прибавилась конфискация всего имущества не только богохульника, но и всех его родственников вне зависимости от их религиозных убеждений. Следствием стало Благословение на джат — убийство «неверного, отрицающего или поносящего Создателя всего сущего» за которое не предусматривалось наказание. Люди убивали своих братьев и сестер, заговоривших о свободе. Просто из страха, что их самих выкинут из домов, обрекая на голод и нищету.

*Мираб — аналог церкви. Прим. автора.

Поэтому не любили они вспоминать шани Найрият, которая не допустила бы весь этот ужас.

Эриану хотелось сжать пальцы в кулак и садануть изо всех сил по раме дорогого витражного окна. Но толку в том? Лишь руку разобьет. Придется к регенератору идти, заливая пол горячей алой кровью. А легче не станет. И остатки зеркала в туалетной комнате достойное тому подтверждение.

Он должен вынести приговор своему любимому ребенку, а любая попытка этого избежать, станет приговором уже для целой Империи.

Погруженный в свои мысли, мужчина не заметил прихода младшего брата и вздрогнул, когда тот окликнул его.

— Хочешь выпить, твое величество?

Но Император, казалось, его не слышал. Он устало потер переносицу и спросил с тоской в голосе:

— Где мы допустили ошибку? Как недосмотрели? Ей ведь было плохо. Ланисса нуждалась в помощи, поддержке. А мы, вечно занятые другими делами позволили ей искать утешение в сомнительных связях и наркотиках.

— Виновные наказаны.

— Но это не спасет мою дочь.

— Еще не все потеряно.

— Я сам предложил им этот брак. Чтобы показать: мы не переметнемся к Джаннату в грядущей войне. Если свадьба состоится, они посчитают ее оскорблением. Если не состоится — заподозрят нас в двойной игре. Конечно, мы можем инсценировать смерть Ланиссы и запереть ее на одной из тайных баз. Там она получит медицинскую помощь и будет размещена с максимальным комфортом. Но из этой тюрьмы она не сможет выйти уже никогда. А ведь это я виноват. Недоглядел. Не уберег своего ребенка от этой заразы.

— Ты? Или все же императрица, которая во всем потакала дочери, убеждала ее в собственной исключительности, поощряла вседозволенность?

— Элайя, — в голосе Императора послышалось раздражение.

— Ладно-ладно. Молчу. Кто я чтобы критиковать твою разлюбезную супругу? Но это именно она приказала врачам дать Ланиссе элтас. Твоей дочери теперь каждый день требуется доза препарата, без которой у нее начинается сводящая с ума ломка.

— Она была на грани жизни и смерти из-за передозировки «Звездной пылью».

— Врачи могли провести детоксикацию.

— В ходе которой моя дочь могла умереть.

— Или полностью излечиться. Но что толку сейчас об этом спорить? Я пришел к тебе не для этого. У меня есть идея, как спасти Ланиссу. Но это потребует от тебя сделки с совестью. На что ты готов, чтобы защитить своего любимого ребенка?

— Я не могу поставить под угрозу будущее