Кафе на вулкане. Культурная жизнь Берлина между двумя войнами - Франсиско Усканга Майнеке

настоящей целью Тухольского, который, по своему обыкновению, прибегнул к смеху сквозь слезы, было наглядно показать бессилие демократических партий перед натиском нацистов, а также желание многих, подобных герою заметки, чтобы ими управляла «сильная рука».

У Тухольского сложились непростые отношения со страной, в которой он родился. К тому же он чувствовал, что жил не в ту эпоху. Свои чувства он описал в стихотворении «Перемещенные лица».

Думаю, они ошиблись, приведя нас в этот мир,

Как местом, так и временем;

Они оставили нас растерянными, огорошенными,

Проклинающими свое одиночество.

Теми, кто ошибся, были берлинский банкир еврейского происхождения Алекс Тухольский и его кузина и жена Дорис. Место и время оказались виноваты в том, что их сына призвали в армию в апреле 1915 года, сделав вынужденным участником Первой мировой войны. Тухольский один из немногих не заразился ура-патриотизмом, в отличие от ряда своих литературных коллег. По его собственному признанию, он смог пережить войну, делая «все возможное, чтобы не стрелять – и чтобы не стреляли в меня». Для этого он сначала служил в снабжении в Вердене (там же, где мой прадед? – еще один вопрос, который у меня не было возможности задать), затем в качестве штабного писаря и, позже, в качестве редактора военного журнала Der Flieger.

После заключения мира Тухольский вернулся в Берлин, чтобы посвятить себя литературе и наслаждаться жизнью – двум своим любимым занятиям. Он посещал модные заведения, театры и прежде всего кабаре. Женившись на Эльзе Вайль, работавшей врачом, он, будучи верным нестрогой морали тех лет, имел несчетное количество интрижек. В конце концов его жена потеряла терпение: «Когда дошло до того, что приходилось перелезать через тела его любовниц, чтобы добраться до своей кровати, я решила развестись». Одна из таких любовниц, журналистка Лиза Маттиас, подтвердила эту сторону личности Тухольского, написав в своих мемуарах, что Курт был «эротоманом, неспособным к отношениям». Эротоманом низкого роста, пухлым, обаятельным и крайне остроумным. Кроме того, как и Брехт, он писал великолепные баллады и талантливейшие куплеты, что придавало ему особой привлекательности в глазах ведущих актрис и певиц того времени.

Однако написание восхитительных песен составляло только фрагмент личности Тухольского. В действительности большая часть написанного ему быстро приедалась. У него было обостренное чувство политической совестливости. Основанный в 1905 году журнал Die Weltbühne («Мировая сцена») сначала носил название Die Schaubühne («Театральная сцена») и был посвящен прежде всего театральной критике. Именно Тухольский убедил его издателя, Зигфрида Якобсона, публиковать материалы на широкий круг тем, и с 1918 года журнал стал выходить под новым названием. В нем стали печататься также статьи о политике, экономике, обществе и культуре в целом. Якобсон выполнял роль издателя, «мозга» организации, однако душой журнала стал Тухольский. Он придал изданию боевой характер, не теряя в литературном качестве: это навсегда стало отличительной чертой Die Weltbühne. В статье от 13 марта 1919 года Курт напечатал свой девиз: «Мы хотим бороться за любовь и против ненависти».

Тухольский писал в каждый номер по два-три материала. Для маскировки подобной продуктивности он использовал четыре псевдонима: Каспар Хаузер, Петер Пантер, Игнац Вробель и Теобальд Тигер. Под последним он в том числе писал стихи, которые называл тенденциозными стихами. Пример мы цитировали чуть выше: стихотворение «Перемещенные лица», опубликованное 12 июня 1924 года, как раз тогда, когда он оставил в прошлом унизительную работу в банке и вернулся к писательству и журналистике на полную ставку.

Тем же летом 1924 года Тухольский подписал контракт на должность парижского корреспондента. Оказавшись во Франции, он первым делом поехал в Верден, чтобы спустя восемь лет вновь посетить то место, на котором состоялось знаменитое сражение; битва, которая, после десяти месяцев борьбы, завершилась без победителя, оставив после себя триста тысяч погибших. В результате поездки на свет появилась статья «После Вердена», опубликованная в Die Weltbühne 7 августа 1924 года. Она представляла собой не просто резкую антивоенную речь, но и сведение счетов с прессой за ту роль, которую она сыграла во время войны и после нее. Сегодня статья все также производит сильное впечатление:

Существует ли сегодня газета, способная признать: «Мы ошибались, мы дали себя обмануть»? Хотя бы это? Неужели не найдется ни одной газеты, которая осмелилась бы втолковать своим читателям, что представляет собой истинное лицо войны, как она год за годом вдалбливала им на своих страницах отвратительный энтузиазм в отношении преступления? «Мы не могли рисковать, что газету закроют!». А потом? Когда уже не было цензоров? Что вы тогда не могли? Вы когда-нибудь потом показывали всю правду, хотя бы раз, голую, отвратительную и кровавую правду? Газеты хотят новостей, новости – это все, чего хотят они все. Никому не нужна правда.

Но более всего впечатляет финальное предупреждение:

На фоне хмурого неба поднимается гигантская фигура, стройный долговязый офицер, невероятно длинноногий: элегантная фигура, в одном глазу монокль. Он смеется. И кудахчет дурным голосом, голосом, который ругал пол-Германии во дворах казарм и который до сих пор пугает полмира: «Еще раз! Еще раз! Еще раз!»

Со своей парижской наблюдательной башни, вдохновляясь примером Генриха Гейне – поэта, похоронившего романтизм, писателя и журналиста, эмигрировавшего в Париж почти сто лет назад, – Тухольский никогда не переставал вмешиваться в немецкую политику. Он осуждал рабскую ментальность, унаследованную от эпохи кайзера Вильгельма, реваншистские настроения ностальгирующих по империи, враждебность по отношению к юной демократии, бесчинства фрайкоров, латентную ксенофобию значительной части населения. Однако, в отличие от Гейне, который так и не смог вернуться в Германию, Тухольский не раз возвращался в свой одновременно любимый и ненавистный родной город, и, как мы уже упоминали, в свое любимое заведение: «Все дороги ведут меня в Берлин. И в „Романское кафе“».

В середине 1920-х годов Die Weltbühne была не только самым читаемым журналом среди «романистов», но и самым влиятельным изданием в политической и интеллектуальной жизни немецкого общества. Не преодолевая порога в пятнадцать тысяч экземпляров, он превратился в авторитетный источник, главный дискуссионный форум. Список авторов выглядит как страница из справочника «Кто есть кто в мире культуры». Помимо имен «романистов», которые мы процитировали выше, в их число входили: Лион Фейхтвангер, Роберт Вальзер, Арнольд Цвейг, Эрнст Блох, Анна Зегерс, Людвиг Маркузе, Клаус Манн, Гельмут Георг фон Герлах, Фридрих Зибург, Ричард Левинсон, Иоахим Рингельнац, Эгон Фридель, Хайнц Поль, Лео Ланиа, Бруно Фрей, Иоганнес Р. Бехер, Оскар Мария Граф, Хильде Вальтер, Курт Хиллер…

В декабре 1926 года журнал переживает серьезный удар: Зигфрид