Кафе на вулкане. Культурная жизнь Берлина между двумя войнами - Франсиско Усканга Майнеке

Однако чернителям Heimatdichtung не удалось добиться успеха за пределами собственного круга. Также не получилось затормозить быстрое распространение термина Asphaltliteratur. По правде говоря, идеологи нацизма в результате распространили его и на другие сферы, и вскоре заговорили о «культуре асфальта», «демократии асфальта», «прессе асфальта» и «републике асфальта». Для них все было асфальтом. Нацисты превратили продукт перегонки нефти, которым был устлан город, в любимое оскорбление против столь ненавистного им «Красного Вавилона».

Ненависть была сосредоточена, понятное дело, на Ку’дамм, бульваре, на котором, без всякого стеснения, было представлено смешение торговли, зрелищ, развлечений, авангарда, космополитизма, свободы и распущенности. Вдоль этого бульвара, тянувшегося по западной части Берлина, выстраивались друг за другом модные бутики и магазины предметов роскоши, многие из которых принадлежали евреям. Там же располагалась большая часть кинотеатров, театров, кабаре и ночных клубов. Gloria Palast, в котором состоялась премьера «Голубого ангела» – «мерзопакостной ленты», по выражению Геббельса; Театр на бульваре Ку’дамм, где в то время шла опера «Расцвет и падение города Махагони» по пьесе коммуниста Брехта на музыку еврея Вайля; комедийное кабаре (Kabarett der Komiker) с его провокационными и «иконоборческими» номерами; Театр Нельсона, в котором Жозефина Бейкер, Черная Венера, исполнила свой сладострастный танец, едва прикрытая банановой юбочкой. Там же, у самой развилки, в доме номер 238, располагалось «Романское кафе», словно кульминация и квинтэссенция всей улицы, с его усыпанным окурками плиточным полом, который нацисты ненавидели не меньше асфальта. Одним словом, оно вобрало в себя все, что нацисты считали антинемецким, дегенеративным и аморальным. Прибегая к жаргону Der Angriff, можно сказать, что «на бульваре Ку’дамм сосредоточен сам дух демократии асфальта».

Осенью того же, 1931, года Геббельс решил снова преподать Ку’дамм горький урок. На этот раз его главным союзником стал Вольф-Генрих граф фон Хельдорф, аристократ из старинной семьи юнкеров, крупных прусских землевладельцев. Он обладал безупречной биографией: ветеран Первой мировой, член различных формирований фрайкоров и участник провалившегося Капповского путча. В 1930 году фон Хельдорф вступил в НСДАП и годом позже, по рекомендации Геббельса, уже возглавлял берлинский СА.

Они не случайно выбрали 12 сентября: в этот день евреи праздновали Рош ха-Шана – еврейский Новый год. Перед закатом, в час пик и при полном дневном свете, члены СА начали собираться на бульвар Ку’дамм. Постепенно с прохожими смешались более полутора тысяч штурмовиков; в гражданском, с дубинками и стальными кастетами, спрятанными под одеждой. По условному выкрику – «Мерзкие евреи!» – они начали громить витрины и нападать на тех прохожих, которые, на их взгляд, имели еврейскую внешность. Беспорядки продлились два часа. Два долгих часа, на которые опоздала полиция.

Среди задержанных были Вольф-Генрих граф фон Хельдорф и еще тридцать членов СА. На суде они заявили, что намеревались «преподать урок бульвару Ку’дамм». Как обычно, им вынесли мягкие приговоры (фон Хельдорф вскоре заплатил штраф и вышел на свободу). В этот раз сработали и договоренности Геббельса с новым канцлером Генрихом Брюнингом: виновники беспорядков получили такие приговоры с условием, что они не будут срывать предстоящий визит министра иностранных дел Франции. Теперь, чтобы завершить эту главу, перенесемся во времени. Адвокат, защищавший нацистов на этом суде, Роланд Фрейслер, сделал карьеру в Третьем рейхе. В январе 1942 года он участвовал в качестве советника по правовым вопросам в Ванзейской конференции, на которой было принято решение об истреблении евреев. В скором времени Гитлер назначил его президентом Народной судебной палаты, верховного юридического органа Третьего рейха. На этом посту Фрейслер вынес приговоры организаторам операции «Валькирия», неудачного заговора против Гитлера, имевшего место 20 июля 1944 года. На скамье подсудимых оказались более семисот человек, в том числе дипломат Фридрих Адам фон Тротт цу Зольц. Фрейслер был знаменит не только своими драконовскими приговорами, но и тем, что, объявляя их, он наслаждался унижением своих жертв. Когда наступила очередь фон Тротта, Фрайслер, голосом, от которого едва не разлетелись микрофоны, назвал обвиняемого «креатурой бульвара Ку’дамм» и далее пояснил, что под этим подразумевает: «Печальная фигура – как в плане тела, так и в плане духа, как в смысле жизненной, так и в смысле интеллектуальной деятельности; прототип псевдоодаренного, бродячего и бесхарактерного интеллектуала из „Романского кафе“». Фрейслеру не пришло на ум худшего оскорбления.

Красная тетрадь

1932

Верхняя полка стеллажа прямо возле моего письменного стола – царство кирпично-красного цвета. Там выстроились в ряд семнадцать томов журнала Die Weltbühne, приобретенных у букиниста за пятьдесят евро. Но стоят они целого состояния. Первый том относится к 1918 году, он напечатан готическим шрифтом и довольно тонок: тогда все еще шла война. Далее журнал стал использовать современный шрифт, тома становились весомее, пока в 1924 году не достигли своей стандартной толщины: около двух тысяч страниц. Последний же том снова тонкий, в нем нет и четырехсот страниц. Это выпуск за 1933 год, когда журнал прекратил свое существование. Но не будем забегать вперед.

Die Weltbühne была самым читаемым и обсуждаемым журналом в «Романском кафе». По вторникам, когда выходила Die Weltbühne, он становился одной из главных тем разговоров. В этом нет ничего странного, если принять во внимание, что его авторы были «романистами»-завсегдатаями: Курт Тухольский, Альфред Польгар, Клабунд, Эльза Ласкер-Шюлер, Бертольт Брехт, Эгон Эрвин Киш, Валеска Герт, Эрих Кестнер, Вальтер Меринг, Габриэле Тергит, Эрих Мюзам, Эрнст Толлер, Альфред Дёблин, Антон Ку, Вальтер Беньямин, Эдён фон Хорват, Вальтер Газенклевер, Генрих Манн… Не одна статья из Die Weltbühne обсуждалась или была написана здесь. Наш офицальный хронист, Геза фон Чиффра, рассказывает, как однажды листал прессу в «Романском кафе», полупустом в тот утренний час, а за соседним столом сидел Курт Тухольский, смотрел на белый лист и посмеивался про себя.

– Ты пишешь про что-то очень смешное?

– Нет, про очень грустное, но я пишу про него смешно.

Статья называлась «Слегка нетрезвый пожилой мужчина». Ее главный герой, Антон, владелец зеленной лавки, рассказывал о своих походах на митинги различных партий в преддверии выборов сентября 1930 года. Из-за того, что на митингах бесплатно разливали пиво, он возвращается домой в подпитии, за что получал хорошую трепку от своей жены Эльфриды; однако он достаточно трезв, чтобы сделать вывод: Германии нужен «кто-то вроде Макса Шмелинга» (чемпиона мира по боксу тех лет).

Значительная часть шарма этой статьи заключается в том, что написана она на берлинском диалекте, на котором «Геббельс» пишется не с длинными гласными, как на рейнском диалекте Goeeeebbels, а Joebbels, с коротким русским «э». Однако