Холоднее войны - Чарльз Камминг

Глава 33

Он понял, что в Centonove что-то случилось, когда увидел большую группу людей, столпившихся на тротуаре перед входом. Огни на террасе были погашены, за столиками с видом на бухту никто не сидел. Том остановился у пляжного бара с закусками и закурил, наблюдая за толпой с расстояния примерно метров сто.

Сначала ему показалось, что в кухне закоротило электричество или произошла утечка газа, но потом Том увидел двоих хорватских полицейских. Они выходили из здания, один что-то говорил в рацию. Шандор нигде не было. Он предположил, что она должна быть внутри. Наверное, разбирается с тем, что произошло в ресторане, – может, ограбление, а может, какое-то мелкое преступление.

Однако появились врачи со скорой. Тоже двое. Том затушил окурок и двинулся к ресторану. У входа собралось уже человек тридцать; большинство – местные жители в шортах и майках, но также и несколько туристов, одетых понаряднее, – видимо, они собирались поужинать. Младший из полицейских пытался оттеснить толпу от входа и не допустить никакой паники или скандала. Старший все еще говорил по рации. Взглянув на бухту, Том заметил полицейский катер, пришвартованный под тер расой. Значит, полиция прибыла из самого Дубровника. Что бы ни случилось в ресторане, понадобилась помощь покруче, чем местная. Кто-то серьезно пострадал – или даже хуже.

Мимо него промчалось двое мальчишек – совсем еще маленьких, ростом чуть выше его колена. Один из них сжимал в руках футбольный мяч, и оба возбужденно тараторили по-немецки. Должно быть, их сильно взволновала толпа и наэлектризованная атмосфера.

Движение в окне второго этажа. Третий врач в белой униформе ходил по квартире Шандор. Том пригляделся внимательнее и поразился – в углу комнаты стоял Лакост. Даже с такого расстояния было видно, что он пребывает в шоке.

Теперь стало ясно – Сесилия Шандор мертва. Том почувствовал, что его желудок будто перевернулся – то же самое ощущение он испытал, когда Хэйдок позвонил ему в Стамбул и сообщил, что Яннис Кристидис утонул. Но несмотря на вполне естественные человеческие эмоции, Том вдруг подумал, что смерть Шандор – это тот самый прорыв в деле, которого он подсознательно ждал. Если ее убили, то кто это сделал? Те же люди, что смастерили легенду о скорбящей любовнице, которая не может оправиться после смерти возлюбленного? Чья-то служба разведки, направившая Шандор к главе анкарского отделения? Мысль о том, что Сесилия совершила самоубийство, даже не приходила ему в голову. Одно самоубийство в деле – это случайность. Два при всем желании назвать совпадением нельзя.

Он подошел к молодой английской паре. Мужчина – это Том определил безошибочно – принадлежал к касте некогда привилегированных; в нем еще осталась самоуверенность мальчика из дорогой частной школы. Его жена, с безупречно уложенными волосами и в юбке пастельного оттенка, как будто явилась сюда прямо из Фулема.

– Вы англичане? – спросил Том.

– Да, – ответила женщина. В ушах у нее были серьги-жемчужины.

– Что здесь произошло?

Мужчина – ему было не больше тридцати; молодой муж с молодой женой – кивнул на воду.

– Хозяйка ресторана. Мы слышали, что ее нашли мертвой. Копы, – ответил он тоном ведущего телешоу.

Ровно в этот момент, действительно как в телешоу, старший из полицейских появился в дверях ресторана и попросил людей разойтись. Сначала ушли туристы, за ними медленно двинулись местные, и вскоре перед рестораном не осталось никого, кроме врачей со скорой и горстки персонала, включая лысого официанта, которого Том видел уже раз сто за последние сорок восемь часов. Выяснилось, что молодая пара англичан тоже остановилась в Lafodia и забронировала столик в Centonovo. Послушавшись полицию, они отправились в город поискать себе другое место для ужина. С Томом они распрощались молча, покивав.

Тома тоже попросили уйти, и он отошел на прежние позиции, к пляжному бару с закусками. Там он закурил еще одну сигарету и заказал пинту лагера, не сводя при этом глаз с ресторана. Новость о смерти Сесилии, разумеется, дошла уже и сюда. Бармен был хорват, с взъерошенными волосами. Он хорошо говорил по-английски и отвечал на якобы невинные вопросы Тома с ленивым пренебрежением, принимая его за туриста, который хочет узнать парочку-другую жареных деталей.

– А вы давно были с ней знакомы?

– Да нет. Она всегда держалась в стороне. Ресторан купила года три-четыре назад.

– Значит, она была не местная? Не с острова?

Бармен покачал головой.

– И это было самоубийство?

– Точно. Вроде бы таблетки. Потом она порезала… – Бармену не хватило словарного запаса. Не выпуская из рук свой стакан, он жестом показал, что она вскрыла вены. Выглядело это так, будто Сесилия разрезала запястья стаканом. – …Как это… порезала кожу. Артерию, да?

– Да. – Один мальчик, с которым Том учился в школе, покончил с собой точно таким же способом. – В воде? – Скорее всего, команда «чистильщиков», убедившись, что Шандор без сознания, переложила ее тело в ванну.

– Да.

Кто бы ни был исполнителем, он явно хотел создать впечатление давно задуманного самоубийства. Смерть от огнестрельного ранения или отравление чем попало возбудило бы слишком много вопросов.

– А что ее бойфренд?

– Люка? – Бармен ответил сразу же, без колебаний. Это служило лишним подтверждением того, что Шандор встречалась одновременно с ним и с Уоллингером. Он поставил стакан на стойку. – Я думаю, он из Дубровника.

К стойке подошли четверо подростков; трое из них курили самокрутки с марихуаной. Бармен отвлекся, чтобы принять у них заказ. Том вернулся на тропинку и бросил еще один взгляд на Centonove. Ставни на кухонном окне теперь были закрыты, и младший полицейский стоял у входа в качестве охранника. Том подождал, пока подростки получат свои коктейли, и снова уселся на свой табурет.

– Сейчас уже все стихло, – заметил он и заказал еще пинту. Расплатившись, он оставил сдачу бармену, чтобы тот охотнее вел беседу.

– Да?

– Да. Остался только один полицейский у входа. Бедный парень.

– Кто? Полицейский?

– Да нет. Ее бойфренд. Как, вы говорите, его зовут? Люка?

– Ага. – Бармен открыл набитую стаканами и бокалами посудомойку и сунул голову в облако пара. – Он вечно тут торчал. А после всего, должно быть, не будет.

– Не будет. – Том постарался придать голосу сочувственные нотки. – Они управляли рестораном вдвоем?

– Нет. Люка работает в городе. У него компания звукозаписи. Занимается регги и хип-хопом. Вам нравится такое дерьмо?

– Ну… Боб Марли, может быть, Джимми Клифф. – Теперь он смог бы легко узнать о Лакосте все. Сколько независимых звукозаписывающих лейблов имеется в Хорватии – притом что владельца зовут Люка?

– Да, он тоже любит Марли.

Разговор покатился дальше. К девяти пятнадцати Том узнал, что Сесилию Шандор на острове за свою не принимали и в основном относились к ней с подозрением; что она часто и подолгу отсутствовала на Лопуде; что ее считали богачкой; что Люка ради нее бросил жену и восьмилетнюю дочку, но однажды, в сильном подпитии, признался, что Сесилия отказалась выйти за него замуж, когда он сделал ей предложение. Довольный, что ему удалось собрать так много информации, около половины десятого Том пожал бармену руку и еще раз прошел мимо Centonove в надежде встретить поблизости убитого горем Люку и поговорить с ним. Однако этого не случилось. Том всего лишь обменялся парой слов с полицейским, чей английский находился в зачаточном состоянии (впрочем, он знал достаточно, чтобы подтвердить – владелица ресторана «внезапно умерла»), после чего его вежливо попросили «пройти дальше». Он спросил, в порядке ли Люка, и получил короткий кивок. Имелась небольшая вероятность, что дружка Сесилии арестуют по подозрению в убийстве, но вероятнее всего, скоро он будет сопровождать ее тело в Дубровник. В любом случае он собирался посоветовать Амелии послать Адама Хэйдока или сотрудника станции МИ-6 в Загребе на остров и получить полный полицейский и медицинский отчет о деле. Его собственная работа здесь была закончена.

Только в коридоре перед своим номером, минут десять спустя, Том вспомнил о камере, которую видел Хэйдок на записи из ресторана на Хиосе. Серебристая цифровая камера, возможно принадлежавшая Сесилии. В ней могли быть снимки того самого бородатого мужчины. Как же он мог позволить себе об этом забыть? Хотя, если подумать, Сесилия, бывший офицер разведывательной службы, вряд ли сохранила бы в памяти хоть какие-то компрометирующие фотографии. И тем не менее у Тома были обязанности – хотя бы по отношению к Амелии, и он должен был проникнуть в квартиру Шандор и попытаться добыть эту камеру.

Он знал, почему ему этого так не хочется. Это было очевидно. Том рвался на самолет, в такси, в стамбульский дом у моря.

Он постоял в коридоре еще несколько минут. Реальной возможности попасть в квартиру Сесилии в эту ночь не было. Ни единого шанса. И вряд ли такой шанс появится в ближайшие несколько дней. Пусть с камерой разбирается Эльза, Хэйдок, Загреб… кто угодно.