Холоднее войны - Чарльз Камминг

На этот раз Том сел на пол, спиной к расшатанной деревянной двери. Солнце было в зените, и существовала опасность, что лучи отразятся от окуляров. Он опять навел бинокль на ресторан. От шершавой, занозистой двери зачесалась спина, и Том надел рубашку, попутно прихлопнув какое-то насекомое, присосавшееся к его мокрой шее. Он вновь поднял бинокль, осмотрел бухту и остановился на террасе Centonove.

И наконец-то его терпение было вознаграждено. Сесилия Шандор собственной персоной возникла в дверях первого этажа и пошла по направлению к террасе. Бинокль был достаточно мощным, чтобы Том мог подробно разглядеть черты ее лица – и он очень удивился. Сесилия не была красива от природы. Она действительно выглядела так, будто несколько переборщила с филлерами под глазами и вокруг рта. Ее верхняя губа была неестественно раздута – коллаген, – а груди на фоне в целом худощавого и гибкого тела казались громадными и абсолютно непропорциональными. Она и правда была очень высокой. Том тут же вспомнил язвительное, но меткое прозвище Рэйчел – на’ви – и улыбнулся. По спине скатилась капля пота. За ним метрах, может быть, в пятидесяти группа из трех-четырех человек карабкалась по тропинке. Один из них насвистывал мелодию… что-то из Чайковского, «Лебединое озеро» или «Щелкунчик» – Том всегда их путал. Мотив был очень известный и запоминающийся, и он все время вертелся в голове у Тома, пока он наблюдал за террасой.

Сесилия вышла из ресторана с бутылкой воды. Она поставила ее на столик, где сидела пожилая пара, потом что-то сказала мужчине лет тридцати пяти, в солнечных очках и красной рубашке поло. Он сидел один, за самым дальним от входа столиком. Есть мужчина уже закончил, теперь перед ним стояла чашка эспрессо, и он курил сигарету. Сесилия взяла со стола металлический подносик – где, кажется, лежали деньги – и, держа его в руке, перекинулась с красной рубашкой еще парой слов. Затем мужчина положил руку ей чуть ниже талии и слегка погладил. Она никак не отреагировала. Только спустя секунд десять, когда его рука опустилась еще ниже, на ее попку, высвободилась и сделала шаг назад.

И что это было? В чем смысл сцены? Сесилия отодвинулась потому, что он перешел границы, или ей не хотелось, чтобы это заметили другие посетители ресторана? Узнать причину было невозможно.

Том сразу же понял, что нужно делать. Он оставил бинокль рядом с хижиной и как можно быстрее стал спускаться по тропинке вниз. На нем были только кроссовки и шорты, и колючий подлесок расцарапал ему все тело, но он не обращал внимания на боль. Необходимо было идентифицировать мужчину до того, как он выйдет из ресторана. Во всяком случае, попытаться. Том побежал. Телефон в заднем кармане шортов хлопал его по заднице; очень скоро он был мокрым с ног до головы и начал задыхаться, проклиная свое пристрастие к сигаретам. Телефон зазвонил, но Том его проигнорировал. Жадно глотая воздух, он за три минуты добежал до конца лесной тропинки и теперь мог свернуть к бухте по узким проулкам городка. Он уже не мог бежать так быстро, но выкладывался по полной. Тем временем в голове у него сформировался план. Отдохнуть и перевести дыхание можно будет только тогда, когда он окажется в непосредственной близости к ресторану.

Домчавшись до бухты, Том врезался в плотную толпу туристов, окруживших магазины и кафе рядом с пирсом. Вероятно, это были пассажиры с парома; того самого, который, как он видел, подходил к острову всего полчаса назад. Все пялились на мокрого, задыхающегося англичанина с красным лицом, но Том, следуя лишь своей цели, свернул к северу и побежал к Centonove. Через минуту показалась терраса ресторана. Через десять секунд Том увидел, что мужчина в красной рубашке ушел. Он тихо, но от души выругался и наконец остановился. Легкие разрывались от боли, он захлебывался воздухом, голова, шея, руки и ноги горели, обожженные безжалостным полуденным солнцем.

Том поднял голову. К его неимоверному облегчению, человек в красной рубашке шел по тропинке прямо навстречу ему. Перед ним ковыляла пожилая дама в черных вдовьих одеяниях, а также пара средних лет. Их Том узнал – он видел их в своем отеле.

Шанс был только один. Том собирался пойти на отчаянный риск – такой трюк он мог бы проделать только лет двадцать назад, на курсах для новобранцев, чтобы доказать свою храбрость и способность быстро соображать. В оперативном смысле это было почти самоубийство. И тем не менее у него не было выбора.

Пара британцев находилась в десяти метрах от того места, где стоял Том. Надеясь, что они просто пройдут мимо, он отвернулся к стойке с открытками у входа в небольшой магазинчик и сделал вид, будто всецело ими поглощен. Если бы они остановились и заговорили с ним, предложили помощь туристу, который явно чувствует себя не лучшим образом, план бы провалился. Тому все еще не хватало дыхания, и он чуть ли не со всхлипами втягивал в себя воздух, но он взял одну из открыток и принялся пристально ее рассматривать. К счастью, англичане миновали его, не обратив особого внимания.

Том немедленно поставил открытку обратно, развернулся и выскочил прямо на середину тропинки, загородив красной рубашке путь. Пот градом лил с его лица. Он установил с незнакомцем зрительный контакт – так, чтобы тот не мог отвести взгляд, придал лицу умоляющее выражение и сделал шаг ему навстречу. Мужчина нахмурился и почти остановился – он понял, что сейчас Том попытается с ним заговорить. Прихрамывая на левую ногу (это было единственным, что он добавил, вид у него был и так измученный, и все-таки главное здесь было не переиграть), Том поднял руку и начал игру.

– Простите, вы говорите по-английски?

– Конечно. – Акцент был вроде бы балканский. При ближайшем рассмотрении мужчина оказался ближе к сорока пяти, чем к тридцати пяти, но был хорош собой и подтянут. Сильное загорелое запястье охватывали часы на тяжелом металлическом браслете, одет он был в идеально отглаженные льняные брюки и дорогие яхтенные туфли. На красной рубашке поло красовался маленький крокодильчик – логотип Lacoste.

– Могу я попросить вас об огромном одолжении?

– Одолжении?

– У вас есть телефон? Вы не могли бы мне его одолжить?

Как только Том это произнес, он вспомнил, что забыл выключить свой собственный айфон. Если из заднего кармана сейчас раздастся звонок – все будет кончено.

– Вам нужно позвонить? – Мужчину явно тревожил вид этого бегуна-англичанина, с которым, по всей видимости, приключилась какая-то медицинская неприятность.

– Да, в отель, где я живу. – Том мотнул головой в сторону белой громады Lafodia, в полумиле дальше вдоль кромки бухты. Вот бы незаметно сунуть руку в карман шортов и выключить звук – но рисковать было нельзя. Оставалось только молиться, что он не зазвонит. – Жене. Я вышел без…

К изумлению Тома, Лакост быстро вытащил из кармана брюк телефон «Самсунг», провел большим пальцем по экрану и протянул ему разблокированный телефон.

– Номер вы помните?

Том кивнул, пробормотал что-то искренне благодарное и набрал британский номер своего личного телефона, который оставил в сейфе в номере. Раздались гудки, затем включился автоответчик.

«Добро пожаловать в службу сообщений 02. В данный момент абонент не может ответить на ваш звонок…»

Сейчас нужно будет изобразить диалог с несуществующей супругой и постараться, чтобы он прозвучал максимально правдоподобно.

– Привет. Да, это я. – Соответствующая пауза. – Я знаю. Да. Не беспокойся, со мной все в порядке. – Еще одна пауза. Лакост смотрел на него совершенно без всякого выражения. – Просто мне одолжил телефон один очень хороший прохожий. Мне кажется, я порвал связку на ноге. – Снова пауза. Том вдруг подумал, что позже услышит свою собственную импровизацию. Память для потомков. – Да нет, все нормально. Но попроси, пожалуйста, чтобы из отеля прислали носилки. Я бы не хотел прыгать до него на одной ноге.

Том переступил с ноги на ногу и сморщился якобы от острой боли, однако его блестящая актерская игра осталась незамеченной. Лакост таращился на море и без всяких признаков нетерпения ждал, когда англичанин закончит разговор.

– Ну или, может, потянул. – Автоответчик пискнул, давая понять, что время, отведенное на сообщение, истекло. – Я не знаю. Не уверен. – Он отсчитал еще две секунды. Примерно столько потребуется «жене», чтобы спросить, насколько серьезно повреждение и стоит ли в самом деле беспокоить медицинскую службу отеля. Потом он заговорил снова: – Ладно, да, может, ты и права. – «Лакост» опять повернулся к нему, и Том постарался как можно лучше запомнить его лицо. Запечатлеть его в памяти, как фото. – Слушай, пора заканчивать. Я ведь говорю по чужому телефону, и человеку нужно идти.

Том заключил, что Лакост говорит по-английски и внимательно прислушивается к каждому сказанному им слову. Но к его удивлению, таинственный знакомый Сесилии Шандор просто двигал бровями, и было ясно, что он не вполне понимает, зачем все же англичанину понадобился его телефон. Том произнес еще три реплики, якобы завершающие разговор, и дал отбой, сообщив напоследок своему молчащему автоответчику, что он стоит возле магазина примерно в середине дороги, огибающей бухту, и пытается отдышаться. После этого он отдал телефон Лакосту, рассыпался в благодарностях и проводил взглядом удаляющуюся спину в красной рубашке поло. Мужчина направился к терминалу парома.