Пора убивать - Джон Гришэм

Через несколько часов присяжные вышли из совещательной комнаты с вердиктом, согласно которому железнодорожная компания должна была уплатить истцу сто пятьдесят тысяч долларов. Таким образом, он обставил адвокатов ответчика, презрительно фыркнул на своего клиента и отправился в бар «Бест вестерн», где принялся угощать выпивкой всех, кто того пожелает. И на протяжении долгого вечера в баре он в деталях объяснил собутыльникам, как, напичкав совещательную комнату микрофонами, ему удалось доподлинно узнать, какое решение будет принято. Молва разнесла эту весть тут же, и Мерфи на самом деле обнаружил какую-то проволоку, тянущуюся в совещательную комнату через дырки для вентиляции. Делом заинтересовалась ассоциация юристов штата, но больше ничего не нашли. И вот уже в течение двадцати лет судьи приказывают бейлифам самым тщательным образом обыскивать совещательную комнату, если Гарри Рекс имеет хотя бы отдаленное отношение к рассматриваемому делу.

— Откуда тебе что-то известно про голосование? — Джейк не пытался скрывать подозрительность.

— У меня есть свои источники.

— Ладно, так что же голосование?

— Двенадцать к шести. На один голос меньше, и ты не держал бы сейчас в своих руках обвинительное заключение.

— Двенадцать к шести, — повторил за ним Джейк.

— Бакли чуть было не сыграл там в ящик. Некто Кроуэлл, белый, взял обсуждение в свои руки и почти убедил присяжных не предъявлять твоему клиенту никакого обвинения.

— Ты знаешь этого Кроуэлла?

— Два года назад занимался его разводом. Он жил в Джексоне до того дня, когда его жену изнасиловал черномазый. Она сошла с ума, они разошлись, после чего она перерезала себе вены кухонным ножом. Тогда он переехал в Клэнтон и женился на какой-то неряхе из пригорода. Продержался с ней примерно год. Он побил Бакли, как мальчишку. Велел ему сесть и заткнуться. Хотел бы я видеть это своими глазами.

— Говоришь ты так, будто и на самом деле был там.

— Не-ет, просто мне рассказывали.

— Кто?

— Джейк, оставь.

— Опять микрофоны?

— Нет. Я только слушаю, что говорят. А ведь это неплохой знак, да?

— Что именно?

— Закрытое голосование. Шесть из двенадцати проголосовали за то, чтобы Хейли выпустить на свободу. Пятеро черных и Кроуэлл. Это хороший знак. Еще парочку ниггеров в жюри — и дело сделано. А?

— Не все так просто. Если дело будет слушаться в нашем округе, то вполне вероятно, что жюри будет целиком из белых. Здесь нет ничего необычного, да к тому же и конституцию это не нарушает. Да еще этот Кроуэлл, который тоже непонятно откуда выскочил.

— Вот-вот, то же самое думает и Бакли. Видел бы ты эту старую задницу. Сидит у себя с таким видом, будто готов оставить автограф на телеэкране со своим изображением. Его никто не идет поздравлять с дебютом во вчерашних теленовостях, так он умудряется упомянуть о нем в любом разговоре, независимо от темы. Напоминает ребенка, который требует к себе постоянного внимания.

— Не будь таким жестоким. Вполне возможно, что вскоре он станет твоим губернатором.

— Никогда! Если он проиграет дело Хейли. А все идет к тому, что он его проиграет, Джейк. Мы подберем хороших присяжных, двенадцать честных и преданных наших сограждан, а потом мы их купим.

— Я этого не слышал.

— Так было во все времена.

В десять тридцать Джейк вошел в расположенный позади зала заседаний кабинет судьи и обменялся традиционными рукопожатиями с Бакли, Масгроувом и Марабу. Все трое ждали его прихода. Нуз указал Джейку на стул и сам опустился в кресло.

— Джейк, это отнимет у нас всего несколько минут. Мне бы хотелось предъявить Карлу Ли Хейли обвинение утром, в девять часов. Тебя это устраивает?

— Полностью. Это было бы великолепно.

— Утром у нас еще будет несколько обвинений, а в десять мы начнем слушать дело о грабеже. Так, Руфус?

— Да, сэр.

— Отлично. Теперь давайте обсудим дату суда по делу мистера Хейли. Как вам известно, следующая сессия суда состоится здесь в конце августа, в третий понедельник, и я уверен, к этому сроку дел накопится более чем достаточно, как и сейчас. Так что, принимая во внимание специфику этого случая и, по чести говоря, ту огласку, которую он получил, я бы сказал, что лучшим вариантом было бы провести суд как можно быстрее, насколько это, конечно, будет практически осуществимо.

— Чем быстрее, тем лучше, — вставил Бакли.

— Джейк, сколько времени тебе потребуется на подготовку к суду?

— Шестьдесят дней.

— Шестьдесят дней! — с недоверием повторил Бакли. — Почему так много?

Джейк пропустил его слова мимо ушей, глядя на Марабу. Тот поправил свои очки и начал листать лежащий перед ним календарь.

— Могу я обратиться к суду с просьбой о переносе места рассмотрения дела моего подзащитного?

— Да.

— Вы ничего этим не добьетесь, — бросил Бакли. — Я гарантирую, что его осудят где угодно.

— Прибереги это для журналистов, Руфус, — спокойно заметил ему Джейк.

— Не тебе о них говорить, — не остался в долгу Бакли. — Сам-то ты наслаждаешься их вниманием.

— Прошу вас, джентльмены, — не выдержал Нуз. — Какие еще можно ожидать предложения от защиты?

На мгновение Джейк задумался.

— Будут и другие.

— Позволительно ли осведомиться какие? — В голосе Нуза звучало раздражение.

— Послушайте, судья, в настоящее время я вовсе не расположен обсуждать свою линию защиты. Мы только что получили копию обвинительного заключения, и я даже не обсудил его со своим клиентом. Совершенно ясно, что нам с ним придется еще поработать.

— И сколько вам потребуется на это времени?

— Шестьдесят дней.

— Вы смеетесь! — Бакли уже просто кричал. — Это что, шутка? Обвинение готово, судья. Шестьдесят дней! Это неслыханно!

Джейк начинал закипать, но пока сдерживался. Бакли подошел к окну, что-то шепча.

Нуз продолжал листать календарь.

— Почему шестьдесят?

— Дело представляется мне довольно сложным.

Бакли расхохотался и принялся покачивать головой.

— Значит, нам следует ожидать, что защита будет настаивать на временном помешательстве?

— Да, сэр. И потребуется время, чтобы мистера Хейли осмотрел психиатр. После чего обвинению тоже непременно захочется, чтобы моего подзащитного освидетельствовали другие эксперты.

— Понимаю.

— У нас также могут возникнуть до суда и другие вопросы. Дело это большое, и я хотел бы быть уверенным в том, что мы будем располагать соответствующим временем для подготовки.

— Мистер Бакли? — обратился к прокурору судья.

— Как угодно. Для обвинения это не играет никакой роли. Мы будем готовы. Мы могли бы выйти в суд хоть завтра.

Нуз небрежным почерком записал что-то на страничке календаря и вновь поправил очки, которые постоянно сползали и удерживались от падения только небольшой бородавкой, удачно расположенной на самом кончике носа. Ввиду особой длины носа, а также из-за несколько специфической формы головы его чести нужны были очки с необычно длинными дужками. Очки не требовались судье ни для чтения, ни для других каких-то целей, похоже, он надевал их только в бесплодной попытке отвлечь внимание окружающих от столь выдающегося носа. Джейк давно подозревал это, но ему все никак не хватало мужества подойти к судье и сказать ему, что эта шутовская восьмиугольная оправа отвлекает внимание от чего угодно, но только не от носа, на котором находится.

— Сколько времени, по-вашему, может продлиться суд? — последовал новый вопрос судьи.

— Три или четыре дня. Но дня три еще может уйти на подбор жюри.

— Мистер Бакли?

— Примерно так. Но я никак не могу взять в толк: почему надо шестьдесят дней готовиться к трехдневному процессу? А я-то думал, мы покончим с этим делом пораньше.

— Остынь, Руфус, — спокойно сказал Джейк. — Телевизионщики понаедут сюда через шестьдесят дней, даже через девяносто. О тебе они не забудут. Ты же так хорошо даешь интервью, проводишь пресс-конференции, читаешь проповеди. Ты все делаешь хорошо. Так что ты не беспокойся: ты используешь свой шанс.

Глазки Бакли сузились, лицо покраснело. Он сделал несколько шагов в сторону Джейка:

— Если не ошибаюсь, мистер Брайгенс, вы дали больше интервью и заглянули в большее количество объективов, чем я за всю прошедшую неделю.

— Я знаю об этом. А вы мне завидуете?

— Нет, я не завистлив. Меня не интересуют телекамеры…

— Давно ли?

— Джентльмены, прошу вас, — опять вмешался Нуз. — Дело обещает быть долгим и эмоциональным. Надеюсь, что мои юристы покажут себя в нем настоящими профессионалами. Так, мой календарь уже переполнен. Единственное окно у меня есть только после двадцать второго июля. Как вы на это посмотрите?

— Можно попробовать, — ответил Масгроув. Джейк улыбнулся Бакли и сверился со своим карманным календариком.