Война мёртвых - Александр Михайлович Бруссуев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Прощай, Мортен! Спасибо тебе за все. Удачи нам всем.
Макс произнес эти слова, резким движением об острый край уступа оцарапал себе ладонь в кровь и приложил руку к своему следу во льду.
Он почувствовал, как начал проваливаться, будто бы проникать сквозь холод куда-то еще. На мгновение зажатая в другом кулаке ость замедлила это движение, но только на мгновение.
Макс исчез. Больше его на этой красной планете не существовало.
Ну, прощай, друг. Удачи всем нам.
Мортен ничего толкового не мог придумать: он подошел к краю уступа и прыгнул вниз.
Мам-ма Миа! — сказал Ропот, подхвативший в полете молодого викинга через мгновение после прыжка. — Не ожидал, что ты такая тяжелая душа.
А третий?
А я промолчал. О моем существовании догадывался только Люцифер. Да и то лишь потому, что за моим плечом кручинился древний Велиал.
16. Макс
Подвешенный за спусковую скобу пистолет все еще качался из стороны в сторону. Лишенный печени труп еле истекал черной кровью. Наложивший от ужаса в штаны вертухай слабо пованивал и не торопился приходить в сознание.
Все было ровно так, как и секунду назад, когда Макс прошел через гранитные врата в направлении красной планеты.
В эту секунду уместилось столько событий и ужаса, что можно было принимать теорию относительности за чертовски твердую аксиому. А в случае, если бы кто-то подверг ее сомнению, бить ему морду без всякого зазрения совести.
Макс взял пистолет и засунул его за брючной ремень сзади. Ость, словно бы дротик, удобно лежал в руке, а как им пользоваться — он подсмотрел у Охвена.
В этот самый момент дверь в подвал приоткрылась и внутрь упала граната Ф-1. Через несколько секунду следовало ждать взрыв крайне разрушительной силы для этого ограниченного пространства.
Но Макс ждать не стал. В одно мгновение он бросил сверху лимонки бессознательного обгадившегося вертухая, а потом для верности одним пинком добавил труп второго. Оба тела очень быстро и аккуратно легли поверх гранаты, а потом разом подпрыгнули, приняв на себя всю убойную силу. Очень сильно запахло человеческим дерьмом.
Макс, притерпевшийся за свой недавний вояж к разного рода запахам, даже нос не сморщил. А сверху люди отчаянно закашляли и заругались, будто негодуя на что-то. Они вновь открыли дверь в подвал и заглядывали внутрь.
А чего заглядывать? Кровь, кишки и фекалии компактной группой лежали там, где недавно располагались два тела. Теперь трудно определить, где здесь дымились чьи внутренности.
Макс, упрятавшись за хлипкой трибуной, ждал дальнейшего развития событий. А они развивались не спеша. Судейские отчего-то опасались спускаться вниз. Ну, можно было сделать скидку на кровавый и пороховой туман, висящий в воздухе, но на самом деле они просто побаивались.
Их коллег, таких же бессмертных и защищенных всеми законами, поубивали прямо в святая святых — зале суда, главного бога, судью, и не менее главного вершителя, прокурора, лишили голов прямо на сцене. Поневоле прислушаешься к естественному чувству самосохранения.
Но чувство это было слабеньким, потому что другое чувство — безнаказанность — было сильным и всеобъемлющим. Поводя автоматами, они осторожно друг за другом спустились в подвал.
Самый первый, поскользнувшись на скользких ступеньках, грохнулся на задницу и поехал, щелкая зубами, вниз. Прочие сразу же насторожились и внимательно наблюдали за неловкостью кореша. Всего их было четыре покойничка.
Макс метнул ость в самого верхнего, та легко пробила бандиту голову в районе уха и пролетела насквозь. Тогда майор сделал два выстрела из пистолета неизвестной конструкции, в последний момент озаботившись, что незнакомое оружие откажет. Пистолет не отказал. К счастью, наверно. Или, что более вероятно, на удачу.
Поскользнувшийся бандит так и не поднялся на ноги — на него обрушились кубарем скатившиеся три тела. Он в растерянности начал делать руками плавательные движения, словно намереваясь уплыть из этого кровавого месива. Это был большой человек с большими кулаками и маленькой обритой головой. Насилие — был его главный козырь. Терпеть насилие над собой он был не приучен. Поэтому, наверно, он и не смог уплыть никуда. Да к тому же ремень автомата запутался в вывороченных ребрах искореженного взрывом неклассифицируемого тела.
Макс вышел из-за хлипкой трибуны и выстрелил большому человеку в лицо. Почему-то решительности ему очень даже хватило, а угрызений совести по этому поводу он не испытывал вовсе.
Майор сорвал с поясов убитых им «силовиков», как те по привычке себя называли, две лимонки и, сорвав чеку, одну за другой выбросил их наверх. Бабахнуло знатно, даже дверь захлопнулась обратно.
Макс подхватил автомат, отцепил от другого магазин, оказавшийся полным, и сунул его себе в карман. Затем он вытащил вонзившуюся в перекрытие ость, посетовав, что сильно бросил, и дулом «калаша» распахнул над собой дверь.
Сейчас же раздались стоны. Через некоторое время все стоны прекратились. Макс расстрелял пистолет неизвестной марки в лежавших вповалку вертухаев, таких же крупных, как и те, что начали разлагаться внизу. Вполне возможно, что так закончили свой век бандиты, собранные для шоу на судилище. В противном случае, где-то должна была быть еще группа, но не такая большая. В самом деле, не размножаются же «судейские» почкованием!
Макс, не желая, чтобы его по выходу из Дома Культуры сразил наповал какой-нибудь бандит, возомнивший себя снайпером, отправился наверх. Он шел, стараясь не шуметь. Уложенные по лестницам и коридорам толстые ковры в этом ему очень способствовали.
Однако и врагу это было подспорьем, потому что они вышли друг на друга, не догадываясь о присутствии противников. Двое пузатых дядек, опоясанные ремнями и портупеями, торопясь, повыхватывали свои пистолеты Макарова и открыли огонь. Выхватить оружие что у одного, что у другого, получилось очень даже ловко. Вот стрельба немного подкачала.
Автомат Макса, падла, заклинил. Вероятно, затвор не чистился давным давно. Или патрон в магазине от неумелой сборки встал не ровно, а, как бы так сказать, несколько раком. В общем, расстрелять первых встречных ему не удалось.
Дядьки стреляли из своих Макаровых, совершая странные движения руками. Видать, несколько утратился автоматизм, а запястья сделались подвижными, как при вышивании крестиком.
Ни одна из пуль не задела майора. Он даже глаза зажмурил. А когда открыл их вновь, дядьки решились на побег.
Ость еле коснулась спины первого беглеца и на этот раз не улетела вдаль. Она пробила тело и осталась в нем, как
