Второй сын - Эми Хармон

Лиис ответила не сразу, и Юлия заворчала:

– Лиис не хочет быть чудной и диковинной. Она хочет быть невидимой. Хочет, чтобы и мы тоже стали невидимыми.

Я не хочу, чтобы вы стали невидимыми. Я просто не хочу видеть больше, чем вы хотите мне показать, подумала она, но, как и всегда, промолчала. Она заметила, что чаще всего мысли у людей совсем не добрые. Не потому, что все люди злы, но потому, что в мыслях их чувства ничем не прикрыты… и истинны. Хотя бы в тот миг, когда человек эти чувства испытывает. Гисле не хотелось разлюбить сестер. И потому ей не хотелось знать, что она им не нравится.

– Юлия, ты несправедлива, – прошептала Элейн, всегда старавшаяся всех примирить.

– Я честна, – парировала Юлия.

Башти что‐то буркнула в знак согласия, а Далис громко и разочарованно вздохнула.

– Хорошо… я спою вам колыбельную, – уступила Гисла.

В своей постели она была в безопасности, мысли сестер не могли пробраться к ней в голову. Духовная руна надежно пряталась у нее в кулаке, под подбородком.

– Хочу десять колыбельных, – взмолилась Далис, хотя голос ее и без того звучал сонно.

– Я буду петь, пока вы не уснете, – пообещала Гисла, и комната наполнилась колыбельными Сонгров, а пять чудных, диковинных девочек, погрузившись в сон, разлетелись в неведомые края.

* * *

– Лиис… Лиис, проснись.

Еще миг она цеплялась за колыбельную, ощущала на коже мягкий теплый ветерок, видела перед собой поле, поросшее высокой травой, а в нем – свою мать. Но Тень не была ее матерью, а на соседних кроватях тихо посапывали вовсе не Гилли с Абнером.

– Пришел Байр. Король послал его за тобой. Надень балахон и обуйся.

– Зачем? – вскинулась Гисла, мгновенно проснувшись, но Тень прижала палец к ее губам.

– Тс‐с, не буди остальных.

Лиис выскользнула из‐под простыней, набросила на плечи лиловое одеяние, сунула ноги в кожаные тапочки.

– Байр пойдет с тобой. Не бойся. Пока Байр рядом, с тобой ничего не случится.

– Чего хочет король? – спросила она, выходя из комнаты вслед за Тенью. Другие дочери даже не шелохнулись.

Тень отвечала не сразу, и ее молчание лишь сильнее напугало Гислу. Словно почувствовав ее страх, Тень потянулась к ней, взяла ее за руку.

– Он хочет, чтобы ты для него спела, – сказала Тень, пока они шли по восточной лестнице вниз, к широкой входной двери. Там их ждал Байр.

Гисла уже много раз пела для короля и ярлов во время советов. Обычно то были молитвы да простая песнь Сейлока, которой Дагмар научил всех дочерей:

Возьми мои очи и дай мне мудрость,

Возьми мое сердце и дай ему силу,

Я буду бороться вместе с братьями,

Я буду сражаться рядом с воинами,

В борьбе мы приблизим тот день,

Когда у нас вновь родятся дочери.

Для нее эта песня не имела смысла. Слова казались глупыми. Гисла не вкладывала в них душу. Но ярлы и их воины вечно топали и вздымали мечи в знак согласия и верноподданничества, а потом Гислу и других дочерей вели обратно в храм, через площадь, поскольку на этом их встреча с советом заканчивалась.

Но на сей раз все было иначе. Стояла ночь, других дочерей вместе с ней не вызвали. А на холме не было ни единого ярла.

– К-к-король н-наст-таивает, – спотыкаясь, пояснил Байр.

Вид у него был усталый, коса растрепалась, а лицо посерело, словно и его тоже вытащили из постели, чтобы исполнить волю короля. Но он не разбудил никого из хранителей. Он разбудил одну только Тень. Или, быть может, она еще не ложилась.

– Если мы скажем Дагмару или верховному хранителю, они, конечно, не позволят тебе идти, – объясняла Тень, и в ее глазах читалась мольба. – И тогда будет… война. Байр говорит, что король не спал несколько дней, что он… отчаялся.

– К-король б-болен. Лучше п-петь, чем… в‐воевать. Но я ост-танусь с т-тобой, – пообещал Байр.

– Но что я могу сделать? – Она до сих пор так ничего и не поняла.

– Он не доверяет хранителям и не дает им чертить руны, хотя мастер Айво сумел бы облегчить его страдания, – ответила Тень. – Байр говорит, что твой голос его успокаивает.

– Я т-теб-бя не ост-тавлю, – снова пообещал Байр.

Он протянул ей руку, ожидая ее решения. Она взяла его за руку, но, вместо того чтобы вывести ее за двери храма, он вошел в святилище и толкнул стену за алтарем. Стена с тихим скрежетом сдвинулась с места, и показалось отверстие. Байр тут же шагнул в него, хотя за стеной было совершенно темно.

– В г-горе п-полно т-туннелей, – пробормотал он и больше ничего не добавил.

Гисле показалось, что шли они целую вечность, хотя на самом деле прошло всего несколько минут. Но вот Байр остановился и стукнул в скалу. Камни заскрипели, и отворилась дверь, что вела прямо в тронный зал короля.

Король, стеная, шагал по залу. Вдоль стен стояли его советники и несколько его воинов, все в испарине от волнения. Один из мужчин, Билг, смерил взглядом голые ноги Гислы, ее спутавшиеся волосы и ухмыльнулся, словно зрелище пришлось ему по душе.

Байр попытался объявить о себе, но король Банрууд нетерпеливо его оборвал.

– Вон, – прорычал он, взмахнув рукой.

Советники с облегчением потянулись к выходу. Билг двинулся за ними, на ходу прихватив со стола бутылку и бросив еще один взгляд на Гислу и ее молчаливого провожатого. Байр не двинулся с места.

– Я ос-станусь, – твердо сказал Байр, хотя из‐за заикания его слова и прозвучали не слишком уверенно.

– Ты уйдешь.

Байр даже не шевельнулся. Банрууд шагнул к ним и наотмашь хлестнул юношу по лицу. Воздух у Гислы над головой качнулся, и Байр фыркнул, прикрывая щеку тыльной стороной ладони, но даже не шелохнулся. Король дернулся, собираясь снова его ударить.

– Что мне спеть для тебя, государь? – крикнула Гисла и встала перед Байром. Король опустил голову и уставился на нее налитыми кровью и усталостью глазами.

– Прячешься у женщины за спиной, мальчик из храма? – бросил он.

– Байр говорит, ты хотел, чтобы я тебе спела, – затараторила Гисла. – Я спою все, что попросишь.

Он снова взглянул на нее и отвернулся, но она заметила, что лоб у него блестит от пота. Щека у Байра уже распухла.

Рухнув на трон, король принялся тереть виски и дергать себя за волосы. Он так мучился, что Гисле стало его едва ли не жаль. Но Байра она жалела