Москва акунинская - Мария Беседина

В изобилии имелась и литература того жанра, жертвой которого пал стремившийся к культуре Сенька Скориков:

«— Я велел тебе купить сборник Пушкина и прочесть хотя бы сказки!

— Я купил, — обиделся Сенька. — Там много было Пушкиных. Я вот этого выбрал.

И в доказательство достал из кармана книжку, третьего дня купленную на развале. Книжка была интересная, даже с картинками.

— «Запретный Пушкин. Стихи и поэмы, ранее ходившие в списках», — прочитал заглавие инженер, нахмурился и стал перелистывать страницы.

— И сказки прочел, — еще больше оскорбился на такое недоверие Скорик. — Про архангела и Деву Марию, потом про царя Никиту и его сорок дочерей. Не верите? Хотите перескажу?

— Не надо, — быстро сказал Эраст Петрович, захлопывая книжку. — Ну и негодяй.

— Пушкин? — удивился Сенька.

— Да не Пушкин, а издатель. Нельзя печатать то, что автором для печати не предназначалось. Так можно далеко зайти. Помяните мое слово: скоро господа издатели дойдут до того, что начнут печатать интимную п-переписку!»

Мясницкая

И вновь мы идем по линии бывших стен Белого города — по бульварам. Нам предстоит знакомство с Мясницкой — улицей, на которой собрано сразу несколько интересующих нас адресов.

Москвовед Ю. Федосюк в конце 1970-х гг. охарактеризовал Мясницкую так: «Полтора километра длины и полтысячелетия истории…» Более метко и сказать нельзя! Эта древняя магистраль, одно время соперничавшая с Ильинкой, возникла в конце XV в., однако и до этого район нынешней Мясницкой был густо населенным и оживленным. После разгрома Новгорода Иван Грозный переселил сюда присягнувших ему на верность знатных горожан и новгородских купцов. Новоприбывшие с выгодой для себя занялись торговлей мясом, и вскоре рядом с ними стали селиться и московские мясники — отсюда название улицы. Это был не самый приятный район города — здесь располагалось множество боен и мастерских по переработке требухи, отравлявших воздух. Проходившая через слободу дорога многократно меняла направление, однако к XVII в. ее положение утвердилось окончательно. К этому времени о промысле прежних обитателей Мясницкой напоминало только название, а селиться здесь стало духовенство и дворянство. Ведь Мясницкая, выходя за городскую черту, переходила в дорогу, которая вела в село Преображенское — загородную резиденцию царей; этим же путем добирались и в богатую Немецкую слободу.

Во время пожара 1812 г. практически все строения на Мясницкой сгорели — улица была деревянной; наученные горьким опытом домовладельцы, восстанавливая свои жилища, отстроили их из камня. Это обстоятельство и положило начало репутации улицы как богатой и презентабельной. В середине XIX в. на Мясницкой стало селиться богатое купечество, а к концу столетия здесь сконцентрировалась торговля техническими новинками: открылось множество офисов фирм, специализировавшихся на металлических изделиях, станках и новомодном электрическом оборудовании. Верхние этажи зданий занимали квартиры богатой интеллигенции, чиновников, европеизированного купечества, — не случайно в «Статском советнике» как несомненная примета эпохи возникает проживающий здесь «известный адвокат Зимин»: «Из приемной им навстречу влетел счастливый Мыльников.

— Есть! — крикнул он с порога. — Опознан! Проходил по прошлому году! В картотеке есть! Арсений Николаев Зимин, сын присяжного поверенного! Мясницкая, собственный дом!»

В достаточном количестве имелись на Мясницкой и магазины, говоря современным языком, ширпотреба, большинство из которых тоже специализировались на импорте. «У Мясницких ворот мы остановились, в нерешительности оглядывая вывески магазинов готового платья.

— Как вам вон тот? — показал Фандорин на зеркальную витрину с надписью «Последние парижские моды». — Раз п-парижские, то, верно, хорошие?» («Коронация»).

Итак, «акунинские» достопримечательности Мясницкой (с 1935 по 1990 г. — улица Кирова). Одна из них уже «всплывала» в этом тексте, правда, говорили мы с вами о ней вскользь. Я имею в виду консисторию (управление по церковным делам, упоминавшееся в рассказе о Чудовом монастыре). Задумывалось это учреждение для контроля над поведением священнослужителей, однако затем ее функции были расширены и на мирян. Консисторские чиновники бдительно следили за тем, чтобы полицейские принуждали горожан соблюдать целый свод правил, напрямую законом не предписанных, «но преступление которых казалось чуть ли не смертным грехом и, во всяком случае, поступком чрезвычайной смелости. Никто не дерзал курить на улицах, чиновники не смели отпустить бороду и усы [прерогатива военных], студенты не решались, хотя оно было очень заманчиво, носить длинные волосы, блины можно есть только на Масленице и в положенные для этого дни [то есть на поминках], посты строго соблюдались во всех классах населения…» — пишет в своих воспоминаниях о 1860-х гг. Н. В. Давыдов. «Консистория! Слово, теперь непонятное для большинства читателей.

Попал черт в невод и в испуге вскрикивал:

— Не в консистории ли я?!

Была такая поговорка, характеризовавшая это учреждение.

А представляло оно собой местное церковное управление из крупных духовных чинов — совет, и мелких чиновников, которыми верховодил секретарь — главная сила, которая влияла и на совет», — вспоминает В. Гиляровский в «Москве и москвичах» об этом малоприятном учреждении.

Свидетельства подобной «внештатной» активности духовенства как несомненную примету времени мы обнаруживаем и у Акунина. «Жалуется владыка, пишет, что в кондитерских магазинах перед Святой Пасхой наблюдается форменное безобразие: витрины и прилавки сплошь уставлены конфетными коробками и бонбоньерками с изображением Тайной Вечери, Крестного Пути, Голгофы и прочего подобного. Это же кощунство, господа!» («Декоратор»).

Грозная консистория с начала XIX в. «жила» в первом доме по левой стороны улицы (№ 3). Однако трехэтажное здание в русском стиле, в котором она располагалась во времена Гиляровского (и Фандорина) и которое привычно глазу москвичей, вовсе не настолько древнее — его построили в 1897 г. вместо обветшавших палат архиерейского подворья. Заодно было перестроено и несколько соседних зданий вплоть до близлежащего Фуркасовского переулка. Они тоже принадлежали консистории, но использовались в коммерческих целях — сдавались под торговые помещения и меблированные комнаты. Мясницкая была слишком бойким местом, чтобы пренебречь такой выгодой. Все тот же Гиляровский в связи с этой реконструкцией нашел возможность провести небольшое журналистское расследование, посвященное истории этого отрезка Мясницкой. Ведь с 1774 по 1801 г. на бывшем архиерейском подворье квартировала печально знаменитая Тайная экспедиция — «наследница» петровской Тайной канцелярии, детища «князь-кесаря» Ромодановского. Надо признать, что эта жуткая организация не только терроризировала обывателей, — Тайная экспедиция занималась множеством действительно серьезных дел: в частности, разоблачила несколько крупных шаек фальшивомонетчиков.

Помимо экономических преступлений Тайная экспедиция расследовала и политические, например, пресекла деятельность одной из старейших в России масонских лож, место сборов которой, кстати, было по соседству. Некие Измайлов, чей дом располагался на месте нынешних № 17 и 19, и Юшков (№ 21) были известными масонами. Измайлов устроил у себя специальным образом оформленный зал для собраний ложи, и следующие владельцы дома были так потрясены готичным интерьером этого капища (человеческие кости, черные ткани и т. д.), что заколотили зал, и до самого сноса здания в него больше никто не закладывал.

Вообще, до неделикатного вмешательства в свою личную жизнь Тайной экспедиции масоны вели себя в Москве по-хозяйски: тот же Измайлов переоборудовал по своему вкусу интерьер расположенного по соседству, в выходящем на Чистопрудный бульвар Архангельском переулке, храма во имя Архангела Гавриила (так называемая Меншикова башня, построенная в 1705–1707 гг. фаворитом Петра I). Только в 1860 г. по личному распоряжению митрополита церковь избавилась от многочисленных масонских эмблем и надписей, а до той поры православные богослужения так и проводились при совершенно неожиданном оформлении.

Не правда ли, все эти реальные факты служат прекрасной исторической иллюстрацией к «Внеклассному чтению», где члены сразу нескольких масонских лож «суетились и коварничали, воображая, будто изменяют ход истории». «В «Звезде» состояло пол-Москвы, всех не упомнишь!» — признается один из них («Звезда» — название ложи).

Методы, с помощью которых осуществляла свою деятельность Тайная экспедиция, были настолько жестокими, что позднейшая «слава» охранки так и не смогла затмить ее репутацию. Гиляровский пишет: «Между зданием консистории и «Мясницкими» номерами был стариннейший трехэтажный дом, где были квартиры чиновников. Это некогда был дом ужасов…