Сорока - Элизабет Дэй

мать таким тоном, словно сын рассказал о нелепой теории заговора. – Но ведь ты же не думаешь… ты… ну… я не… ты даже не женат, милый!

Кейт фыркнула. Шея Джейка покрылась красными пятнами.

– Мама, сейчас не девятнадцатый век.

– Нет, я знаю, но…

– На самом деле, мы пытались завести детей, и это оказалось нелегко. И я – мы – были бы очень признательны за некоторую деликатность в общении на подобные темы.

Синтаксис Джейка, когда он в ярости, становился сухим и формальным.

Аннабель будто ударили. Лицо матери побледнело под персиковой пудрой.

– Мне жаль это слышать, – произнесла Аннабель, поставив бокал на журнальный столик. Женщина встала с дивана и выбежала из комнаты, оставив шлейф духов Dior.

Кейт допила вино.

– Ну, все прошло относительно нормально, – сухо констатировала она.

Джейк подошел к кухонному столу и с такой силой швырнул пивную бутылку в мусорку, что та едва не разбилась. Кейт знала, что можно пойти к Аннабель и попытаться помириться, но она слишком устала. Сказала ему, что идет спать, и оставила бокал на журнальном столике.

Следующим утром за завтраком Аннабель сидела с нетронутым куском тоста, очень прямая и неподвижная. Кейт заметила, что она не нанесла свой обычный макияж. Поэтому выглядела старой и бледной, женщина явно хотела продемонстрировать свою боль.

– Кофе, Аннабель? – предложила Кейт.

Джейк сидел напротив матери и демонстративно читал газету, чтобы не пришлось вступать в разговоры.

Аннабель, театрально положив руку на грудь, покачала головой.

– Извините, если я затронула болезненную тему, – властным голосом произнесла женщина. – Я не понимала… насколько это трудно для вас.

Джейк ничего не ответил, но оторвался от чтения газеты и встретился взглядом с матерью. «Ну, значит, мне придется отдуваться», – подумала Кейт.

– Дело в том, Аннабель, что у нас было ЭКО.

Мать выглядела опустошенной.

– Мы лечили бесплодие, – продолжила Кейт. – Кажется, я не могу зачать естественным образом.

– Мы не можем, – мягко поправил Джейк.

– О, я понимаю. И каковы, по мнению врачей, ваши шансы? – вежливо осведомилась мать.

– Примерно тридцать процентов, – ответила Кейт.

– У нас было два цикла, – добавил Джейк. – И оба неудачные. Они рекомендуют третий.

Аннабель взяла джем и начала намазывать на холодный тост. Осторожно положила нож на тарелку, взяла маленький кусочек и принялась жевать с задумчивым видом. Они ждали, пока женщина прожует, и тишину прорежет следующий неизбежный комментарий.

– Я просто беспокоюсь о вас обоих, вот и все.

– Все будет хорошо, – сказал Джейк.

– Я бы не хотела, чтобы твои надежды разбились, – продолжила мать и озабоченно поморщилась. Аннабель потянулась через весь стол и сжала руку Кейт.

– Ты знаешь мою дорогую подругу? Дочери Триши пять раз безуспешно делали ЭКО. Просто вот ей не везло, и они так и не узнали причины. Я полагаю, это похожий случай. Ужасно, наверное, пройти через все это, милая Кейт. Я думаю, врачи предлагают всевозможные медицинские процедуры, когда уже ничего не поделаешь, да и сами процедуры могут оказаться утомительными, не так ли? Насколько я все понимаю… Мне же, конечно, никогда не приходилось сталкиваться с подобным лично.

Кейт старалась, насколько это вообще возможно, не обращать внимания на слова Аннабель. Год назад ее возмутил бы агрессивный характер мнения матери, но теперь она не обладала душевными или физическими силами для отстаивания своей позиции. «Тебя это никак не касается», – сказала она сама себе. И зря вообще Джейк заговорил об этом.

– Да, изматывают, – продолжил Джейк. – Кейт героически прошла через все.

Аннабель медленно моргнула, и ясные голубые глаза, казалось, стали ярче.

– Бедная Кейт, – мать похлопала ее по руке. – Наверное, это так тяжело. Я где-то читала, что проведение ЭКО бесплодным женщинам похоже на химиотерапию для неизлечимо больного раком.

Несколько секунд Кейт не была уверена, правильно ли она расслышала. Шевельнула рукой, и рука Аннабель соскользнула на стол. Встала, толкнув стул так, что тот упал на пол. Джейк потянулся к ней, но она не стала к нему подходить. Не сейчас. Кейт злилась на них обоих. На Аннабель – за ее слова, а на Джейка – за его реакцию.

– Это бесполезно, Аннабель, – прошептала Кейт. Затем, забыв надеть пальто, выбежала из дома, и только спустя два часа вернулась, мокрая и замерзшая. Джейк встретил ее в коридоре и обнял.

– Мама уехала, – сообщил он. – У нас был большой скандал. Мне жаль. Она больше не будет так с тобой разговаривать.

Кейт позволила себя обнять, но ничего не сказала. Удивлялась тому, как в такой непосредственной физической близости к любимому мужчине можно чувствовать себя настолько одинокой. Но она решилась.

Третий цикл дал девять яйцеклеток («С каждым разом все больше!» – произнес Картрайт с такой радостью, что Кейт захотелось его ударить). Удалось оплодотворить четыре. Но в матку переместили только две, поэтому технически она оказалась беременна двойней, только на этот раз вообще не чувствовала себя беременной. Она уже смирилась с мыслью о том, что цикл окажется неудачным. Фатализм казался более безопасной альтернативой надежде, поэтому, когда на исходе двухнедельного ожидания снова началось кровотечение, Кейт не оказалась удивлена или даже расстроена. Позади восемнадцать месяцев, сделавших ее невосприимчивой к эмоциональным колебаниям. Она стала похожа на одного из тех роботов, которых как-то после кинофестиваля видела в аэропорту Сеула. Роботы катались по этажам с дружелюбными сенсорными «лицами». Это то, чем она стала: на работе, дома и даже с Джейком. Кейт отвечала на вопросы и принимала участие в беседах, но все это не вызывало у нее никаких чувств. Знала, что если позволит себе чувствовать хотя бы что-то, это неминуемо приведет к более серьезным последствиям, и это станет началом рокового конца, словно одна пропущенная вязальная петля, которая испортит весь остальной узор.

Они обратились в частную больницу. Клиника располагалась в здании на Гранд-Портленд-стрит рядом с дорогим гастрономом, где продавались ломтики лимона, торты с полентой и чай с шиповником. «Больше никаких шоколадных кексов и мужиков с капельницами», – подумала Кейт.

В клинике им выдали пластиковую карту, прямо как для посетителей библиотеки, и сказали подняться наверх для получения консультации. Там они сели в зале ожидания: повсюду мебель из белой искусственной кожи, на журнальных столиках с хромированными ножками лежали свежие выпуски журналов о светской жизни и листовки с изображением детских ножек. Они думали, что обращение в частную клинику станет эквивалентно полету в бизнес-классе после эконом-класса, но встречи по-прежнему задерживались, а кабинеты консультантов оказались тесными и тоже обклеены россыпью детских фотографий и благодарственных открыток. Кейт все еще чувствовала себя «неисправной» женщиной, когда сказали, что у нее слишком низкий