Зеркало Иблиса - Виктор Бурцев

— Встать, — послышалось по-немецки. Масляно щелкнул затвор.

Тень приподнялась. Именно приподнялась, оставаясь на полусогнутых ногах, готовая в любой момент кинуться в спасительную темноту.

— Макс, с вами все в порядке? — послышался голос Фрисснера.

— Со мной? О да… Со мной точно все в порядке. — Из-за машины вышла другая тень, в руках которой обозначилась винтовка.

— Штурмбаннфюрера не видно? — снова спросил голос Фрисснера.

— Нет… Боюсь, что его мы больше не увидим.

«Рано радуетесь», — подумал Ягер и уж было совсем хотел обнаружить свое присутствие, как вдруг тень совершила скачок в сторону. На фоне звездного неба мелькнула тень выбитой винтовки.

Потом события завертелись, подобно белке в колесе, которую Людвиг, будучи мальчиком, видел на ярмарке в Кельне. Араб прыгнул в сторону. Богер приглушенно вскрикнул, а тень винтовки вскинулась куда-то вверх. Ягер оттолкнулся ногами и врезался головой во что-то твердое. «Пряжка», — мелькнула в голове глупая и безразличная мысль.

После этого мыслить уже стало некогда, потому что штурмбаннфюрер покатился по песку вместе с человеком, которого сбил с ног.

Что-то крикнул Фрисснер, вспыхнул свет… И Ягер, уткнув ствол пистолета в противника, дважды нажал на курок.

Бешено вращающийся барабан раскололся… Маленькая ось стремительно улетела куда-то в небеса… Белка выпрыгнула из ловушки, прекратив издевательский аттракцион.

Человек задрожал, принимая в свое тело свинец и ткнулся головой Ягеру в шею. Рядом в песок ушел кривой кинжал…

— Тревога!

Выстрелы… Безучастное хлопанье пистолетов…

На живот Ягеру лилась горячая, по контрасту с окружающим воздухом, жидкость. Кровь пропитала рубашку и теперь противно стекала по бокам.

— Чужая все-таки лучше, чем своя… — бормотал Людвиг, выбираясь из-под тела.

Пленные стояли на коленях, закинув руки за голову. Они так простояли всю ночь, в свете фар и в вони работающих двигателей. Пленных было четверо. Еще трое арабов лежали рядышком и ждали своей очереди на погребение Отдельно от них на песке, задрав голову в слепое небо, лежали двое часовых с перерезанным горлом.

Всю ночь отряд не смыкал глаз, а с наступлением утра Фрисснер со своей командой направился на прочесывание песков вокруг.

Вернулся хмурый. Отозвал Ягера в сторонку и, махнув головой на пленных, сказал.

— Они были не одни. Там полно следов, когда поднялась заваруха, эти ублюдки сделали ноги.

— Они скорее всего вернутся.

— Вы полагаете? — Конечно. По-видимому, мы очень заманчивая добыча

— Ограбление? Ягер пожал плечами:

— Допрос покажет… Вы оставите это на меня?

— С удовольствием, — подтвердил Фрисснер.

— Я и не сомневался…

— Кстати, как вам удалось выжить? Я полагал, что вы спали на открытом воздухе. Эти мерзавцы должны были добраться до вас в первую очередь…

— Костер к тому времени потух, я полагаю, что им и в голову не пришло искать кого-то спящим на песке, когда рядом автомобили. А как вы поняли, что на лагерь напали? Вы же, кажется, спали?

— Не совсем, — уклончиво ответил Фрисснер. — У меня была бессонница. Как оказалось, пошла на пользу.

Ягер ничего не ответил.

Он взял из набора инструментов монтировку и направился к пленным. Каунитц, который возился со сменой вспоротого колеса, мрачно усмехнулся.

— Что он собирается делать? — спросил Замке, выползая из «фиата». У профессора после ночных приключений был весьма бледный вид. Юлиуса Замке слабило. Он постоянно отбегал за грузовик. Фрисснер полагал, что эта неприятность приключилась с профессором с перепугу.

«Все-таки не военный человек, — с легким презрением подумал Людвиг. — Штатская рохля»

— Он собирается потолковать с нашими гостями по душам. А заодно выяснить, чем мы так заинтересовали местное население.

— Он их будет бить?

Фрисснер удивился такой наивности вопроса, прозвучавшего из уст человека, прошедшего заключение в лагере.

— Ну не в шахматы же ему с ними играть… Позволю себе напомнить вам, дорогой профессор, что эти люди ночью перерезали бы вам горло с такой же легкостью, с какой они проделали это с двумя нашими солдатами.

— Да, но они дикари. Мы не можем опускаться до их уровня… В конце концов, это не…

— Не ваше дело… — резко прервал его Фрисснер, а затем более вежливо добавил: — Это война, Юлиус, вы лучше меня знаете, что это означает.

— Да, — тихо отозвался профессор. — Именно, что… лучше вас.

Он позеленел и сделал судорожное движение, словно стараясь удержать что-то внизу живота, но не ушел. Замке смотрел, как Ягер подошел к четырем фигуркам, что-то сказал по-арабски, прохаживаясь у них за спинами. Пленные молчали.

— Так я и думал, — заявил Ягер облегченно. А затем легко, словно мяч на футбольном поле, ударил ближайшего к нему араба под копчик носком сапога.

Человек вскрикнул и повалился на песок лицом, повернулся на бок. Скрючился.

— Руки держать за головой, — мягко напомнил штурмбаннфюрер и пнул упавшего в коленную чашечку.

— Точно лепит, — со скрытым восхищением произнес Богер. Его рука была забинтована. Тот араб, которого застрелил Ягер, успел зацепить Макса кончиком своего кинжала, серьезно поранив запястье. — Специалиста видно за версту.

Замке что-то прошипел и отковылял за грузовик.

— Чего это он? — поинтересовался Богер.

— Ты бы держал язык при себе, Макс, — раздраженно посоветовал ему Фрисснер. — С нас хватит одного пугала.

— Понял, — невозмутимо ответил Богер и отошел к Каунитцу. — Ну и как?

— Тормозные шланги перерезали, сволочи. — Каунитц сплюнул. — То ли вспоротого колеса мало показалось, то ли просто случайно маханули… Хотя, как это можно сделать случайно, я не понимаю. И главное, зачем? Если они нас просто ограбить хотели, так какого черта?! Им что, грузовики не нужны?

— Ну вот сейчас наш бравый штурмбаннфюрер это и выясняет… — ответил Богер, садясь на песок и приваливаясь к снятому колесу. — У тебя сигаретки не будет?

— Возьми сам, в кителе, — сказал Каунитц, посматривая в сторону Ягера. — Лихо…

Пленные молчали.

Точнее, не так.

— Они не молчали, а мололи всякую чушь. Всякий вздор, которому бы не поверил даже новичок.

Штурмбаннфюрер Людвиг Ягер новичком не был. Если врать, так вместе, так, чтобы все концы сходились. А этого и в помине не было у четырех арабов, которых он допрашивал. Арабы путались, бредили о каких-то деньгах, которые есть в грузовиках, брали на себя все самые страшные грехи, обвиняли друг друга, клялись пророком.

«Грабить? Да! Хотели ограбить!»

«Убивать? Да! Всех хотели убить!»

«Зачем? Машины забрать! Хотели забрать!»

«Колеса вспороли?! Вспороли!»

«Зачем? Чтобы не уехали!»

«Зачем? Чтобы не убежали!»

«Зачем?!!! Убить всех хотели!»

— Пророком клянусь, все он, все Сулик, он сказал!!! Пойдем, сказал, отнимем деньги, золота там много! Воды! Оружия! Ох, не бей, господин! Ох!…

Это было вдвойне подозрительно — брать на себя обвинения… Да так легко… Не то чтобы это невозможно. Нет, это очень даже может быть, особенно в случае, когда хотят прикрыть малым грехом более значительный.

Ягер пошел на новый круг. Уже с тремя пленниками. Один ухитрился умереть, хотя штурмбаннфюрер делал все возможное, чтобы этого не произошло. Пленники не должны умирать случайно.

— Собака! — воскликнул Ягер, отпустив бессильную голову умершего. — Вы у меня заговорите.

И когда он с окровавленной монтировкой в руке подступил к трем оставшимся, они закричали, как дети, сбиваясь в кучу.

На их лицах был написан такой неподдельный ужас, что Ягер даже остановился, озадаченный таким поведением. Потом он понял, в чем дело…

Пленники кричали, надсаживая и без того сорванные голосовые связки, глядя ему за спину.

Людвиг медленно обернулся… И увидел Муамара, неслышно подошедшего сзади. Глаза Муамара…

— Стой! Держи их! — Это кричали часовые.

Двое пленников кинулись по пескам за ближайшие дюны. Обхватив головы руками, они бежали, вопя на разные голоса, словно увидели самого страшного шайтана…

Тот, что по вине Ягера уже не мог встать на ноги, полз за своими убежавшими товарищами, что-то крича им вслед.

Грохнули выстрелы. Две фигуры по-птичьи дернулись на фоне голубого неба. Ягер сплюнул. Догнал ползущего, прижал лицом к песку.

— Ты у меня, собака, все расскажешь. Ты будешь жить долго, достаточно долго, чтобы рассказать мне все. Слышишь, ты? Я буду тебя лечить, я буду тебя кормить, поить… И пытать так, что ты позабудешь все, но даже это расскажешь мне. Понятно?

Араб судорожно задышал. Потом поднял голову вверх, оскалился остатками зубов и обмяк.

— Эй… — Ягер потряс пленного. — Эй! Чертовщина!

— Он вскочил, пнул труп ногой.

— Ну! И от чего умерла эта сволочь?! Команда молча смотрела на него.