Земля помнит всё - Тиркиш Джумагельдыев

Ждет небось, что он опять о свадьбе заговорит — на все, мол, готов, только согласие дайте! Сейчас он, пожалуй, согласится, такую весть жених ему принес!..

Оразу всё труднее становилось дышать в этой комнате, все ненавистнее делался человек, от которого зависела его судьба. Когда Аджап внесла плов, он поднялся с ковра и стал прощаться.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Назавтра поздно вечером Машата вызвали к председателю. Он со вчерашнего вечера ждал этого вызова, но днем Назара не было, сказали, уехал в район.

То ли мороз крепчал, то ли трясло от волнения, но, когда Машат торопливо шагал в контору, у него зуб на зуб не попадал. Хотя снег утром кончился, небо весь день висело низкое, сумрачное, а сейчас прояснилось, вызвездило… Под ногами похрустывал снежок.

Машат знал, разговор предстоит серьезный, будет он с глазу на глаз. Потому и вызвал его председатель теперь, покончив с дневными заботами. Никто им не помешает.

Что разговор этот Назару как нож по сердцу, что Назару, может, тошней, чем ему, — это Машат понимал прекрасно, не знал только, какой же тон возьмет сейчас председатель.

Придется все признать. Если он начнет отрицать, упорствовать, шум поднимется, а поле-то вон оно, что стоит обмерить, да и хлопчатник еще не весь выкорчевали. Нет, обязательно надо все признать. Только так и можно замять дело, а в этом Назар не меньше его заинтересован.

Сейчас главное — правильную линию взять. Не упрашивать, не бросаться в ноги, спокойно объяснить: как, зачем было сделано, что это дало; председателю от тех семидесяти гектаров тоже выгода немалая. Если повести себя умно, Назар сразу поймет: они в одной упряжке, ответ держать вместе, стало быть лучше всего — без шума уладить дело. Вину придется свалить на Аманлы. Назар это сможет, он сейчас в силе, да и брат знаменитый… Байрам — это не просто опора, это целая крепость, в такой цитадели они и Машата запросто укрыть смогут" Если, конечно, захотят. Значит, надо, чтоб захотели. Захотят, Назару деваться некуда. Тем более он у него в долгу как в шелку: сколько раз погореть бы мог, если б не Машат.

Взять хоть тогда с уборкой. Середина октября, Назар в Ашхабад уехал, а хлопка в поле полно. План-то, конечно, выполнили, а хлопок еще не весь собрали, на новых землях уж осыпаться начал. Что делать? Уговорил директора школы, отправили старшеклассников. Мазанки там, конечно, не для осенних ночевок, но ничего, решили, за три дня не помрут, а почихают малость — не беда. А учеба, что ж, учеба подождет. Дармоедов растить, чтоб только и знали учиться, — это государству во вред.

Назар очень ругался, когда приехал, не внял его доводам, кричал, учиться, мол, ребятам не даем. Попробуй поступи потом в институт. Возражать Машат ему не стал, отмолчался, с начальством спорить — против ветра плевать. А на следующий день дождь. Да как зарядил на неделю! Назар сразу примолк, понял, что заместитель прав.

И сегодня Машат ему докажет, что прав. Прикроет Назар дело. Не такой он дурак, чтобы под себя копать. В случае, если заартачится, надо будет ему про тягач напомнить. Если б Машат тогда тягача не добыл, сидеть председателю за решеткой.

Снегопад в тот год был невиданный. Ушли машины на пастбища с кормами для овец и завязли. А у водителей ни хлеба, ни воды, ни дров. Запросто пропали бы парни. Главное, не сразу известно стало, что засели они. Когда выезжали, и снега-то особого не было, да и не очень морозило. Все были уверены, что машины добрались благополучно. А Машат учуял недоброе, не стал у печки отсиживаться. Добрался до воинской части, выпросил у командира тягач. Сутки по пустыне кружили, а нашли парней. Вовремя нашли, задержись помощь хоть на сутки, замерзли бы насмерть. Не должен Назар это забыть, такое не забывают. В общем, ничего, выкрутимся!

Председатель был один. Соседние комнаты тоже опустели, конторщики уже разошлись. В кабинете клубами кодил дым, после свежего, морозного воздуха немыслимо было дышать табачным смрадом. Машат уж хотел сказать об этом, но, встретив холодный и какой-то беспощадный взгляд Назара, сразу забыл про дым, про духоту.

— Садись, — сказал Назар. Сказал так, как говорят преступнику, пойманному с поличным: все ясно, податься некуда.

Сделав вид, что не заметил этого тона, Машат с независимым видом откинулся на спинку стула.

— Как настроение, председатель?

— О настроении потом будем говорить. Про Аманлы знаешь?

— Раз ты знаешь, значит, и я знаю.

Назар передернул плечами, поправляя накинутое пальто.

— Что мне известно, тебе тоже известно. Это так. А вот я не про все твои дела осведомлен. Насчет лишнего хлопка — это правда?

Голос Назара звучал спокойно, но чувствовалось, как напряженно он ожидал ответа.

— Не знаю, как тебе Аманлы докладывал, но кое-что было, врать не стану. Малость лишку посеяли…

— Ничего себе лишек! Семьдесят гектаров!

— Так ведь на всякий случай. С хлопком всегда риск: то не взошел, то воды не хватило, то еще что… Посеяли про запас, а год оказался благополучный: болезней никаких, всхожесть высокая…

— А почему от меня скрыл? Я ж верил тебе…

Назар сжал губы, не произнес рвущегося с губ слова. Швырнул на стол карандаш. Отвернулся.

— Честно сказать, и сам не знаю, чего я тебе не доложил… — задумчиво произнес Машат.

— Врешь, знаешь! Ты все знаешь.

— Ей-богу, не знаю. Сначала вроде запамятовал, потом боязно стало…

— А теперь как? Не боишься?

— Боюсь. Я ж надеялся, не дойдет до тебя… А оно вот дошло…

— А что получилось, понимаешь? Понимаешь, что обманул государство?

— Понимаю…

— Что стало с людьми, которые такие штучки проделывали, ты помнишь?

— Конечно.

— Врешь ты, Машат. В лицо тебе говорю, врешь. Оба вы лгуны, и ты, и этот Аманлы. Понимали вы, что на преступление идете!

— Не надо, Назар, не бросайся словами. Какое там преступление!..

— А что ж это, по-твоему, шуточки? — Назар так заорал, что Машат невольно оглянулся, на улице могут услышать. — У тебя все было продумано заранее. Аманлы запугал, выгнал, сына решил посадить на тепленькое местечко!

— Все это брехня, Назар. Нашел кому верить — Аманлы!

— А кому я верить должен? Тебе? За то, что обманул, за то, что предал? За то, что дураком выставил? Гурт напрямик про Аманлы сказал, ты и тогда помалкивал. Делишки свои обделываешь, а я сижу и как идиот глазами хлопаю!.. Стоите вы друг друга, ты и Аманлы!

— Я понимаю, Назар, ты сердишься, но… — Машат с обиженным