Сокрушая ночь - Кэтрин Куинн

Финн, когда через несколько минут все забрались в седла. Он указал на восток, где земля поднималась высоко к небу, а черные деревья, казалось, целовали мерцающие звезды, сияющие над головой. – Мы всего лишь путешественники, желающие сделать подношение, поэтому не снимайте капюшонов и спрячьте клинки. Но если считаете, что привлекли внимание стражей, поворачивайте назад. Мы разработаем другой план. – Он долго смотрел на Эмелию, между ними словно завязался безмолвный разговор. Казалось, они пришли к согласию, и она наконец одарила его усталой улыбкой, Финн ответил ей тем же.

Моя лошадь не суетилась, пока я вел ее по тропе. Я скучал по Старлайт, но кобыла везла Киару, и это смягчало печаль.

Я настоял на том, чтобы Киара ехала на Старлайт, хотя та одарила меня взглядом, который я бы охарактеризовал как «раздраженный». Ее волнение было напускным, потому что каждый раз, когда Киара садилась на нее и проводила руками по ее вечно спутанной гриве, кобыла вскидывала голову и возбужденно ржала.

– Ты готов к важному дню, Солнышко? – спросил Димитрий, направляясь ко мне. Он взял на себя роль моей тени. Причины оставались загадкой.

– Меня зовут Джуд, – сказал я, его прозвище звучало сродни скрипу гвоздя по стеклу.

Димитрий насмешливо хмыкнул, потирая свою короткую щетину.

– Я зову тебя солнышком, потому что ты такой же горячий и недостижимый. – Когда я закатил глаза, он рассмеялся. – Знаешь, я уже бывал в храме, но, как только попытался там осмотреться, меня любезно выпроводили. Вероятно, не помогло и то, что я был пьян в стельку и, возможно, не так скрытен, как мне казалось.

– Удивительно, – ответил я, сосредоточившись на спине рыжеволосой девушки. Ее растрепанные волосы не были заплетены в привычную косу. Мне захотелось провести по локонам пальцами.

– Тебе не придется беспокоиться о том, что это повторится, – пообещал Димитрий. – Госпожа помогла мне прийти в себя – и я уже несколько лет не притрагиваюсь к спиртному.

– Хоть кому-то она помогла, – проворчал я.

Моя мать, похоже, приютила много бродяг, заботясь о них как о родных. Во рту появилась горечь, даже когда я подумал о том, что Димитрий все потерял. Я бы на его месте тоже приложился к бутылке.

Мир жесток. Чем ближе мы подходили к храму, где нам предстояло встретить свою судьбу, тем больше я убеждался в одном-единственном…

Я не позволю, чтобы у меня отняли то единственное прекрасное, что есть в моей жизни. Судьбе придется вырывать Киару из моих холодных, мертвых рук, я готов за нее побороться.

* * *

В окрестностях храма бродило больше людей, чем мы ожидали.

Так нам было даже выгоднее. Смешавшись с толпой, мы получили идеальное прикрытие.

Спешившись, мы провели лошадей по тропе, ведущей к заполненной конюшне. Юноша не старше четырнадцати лет принял у нас монеты и увел лошадей. Старлайт бросила на меня свой фирменный сердитый взгляд, прежде чем скрыться в загоне. Я подозревал, что ей надоело сидеть взаперти.

Земля была истоптана множеством следов, поэтому найти дорогу к храму оказалось легко, к тому же через каждые сорок футов горело несколько факелов. Надвинув капюшоны, мы примерили образ усталых путников, ищущих милости бога Луны.

Даже Эмелия опустила подбородок и воздела руки, словно в молитве, однако челюсти сжала настолько крепко, что я услышал скрежет зубов. Финн придвинулся к ней – он всегда был поблизости – и сгорбился, стараясь казаться меньше и не таким угрожающим.

Последняя троица в нашей группе преображалась на глазах. Моя девочка, надев маску наивности и чистого детского удивления, потеряла огонь в своем взгляде, а ее улыбка стала робкой и мягкой. А фирменная развязность Джейка обернулась почти застенчивостью, когда он скромно опустил голову.

Лиаму же, напротив, даже не пришлось притворяться невинным.

Храм был выстроен из мрамора, самого бледного оттенка лунного камня. На его вершине висел золотой полумесяц, металл светился, словно маяк. Храм возвышался над полем полуночных цветов, которые мягко колыхались на ветру, – цветное пятно среди бледной белизны.

Горстка жрецов и жриц Луны в шелковых одеждах цвета слоновой кости стояла на страже у подножия внушительной лестницы, ведущей к главному входу. Прищурившись, я заметил еще несколько человек в плащах наверху. По рукам пробежали мурашки. Ни один из них не шелохнулся, даже на дюйм.

Они напоминали мне статуи – их омертвелые глаза не мигали.

Я опустил подбородок, смотря куда угодно, только не на верующих. И все же пристальные взгляды не давали мне покоя, от их интенсивности волосы на руках вставали дыбом.

Наш отряд остановился у ступеней, где тихо перешептывалась кучка путников с подношениями в руках. Я приподнял голову, разглядывая лестницу, уходящую в бесконечную ночь.

Слева от меня раздалось тихое фырканье.

Киара не смогла скрыть своего раздражения по поводу предстоящей нагрузки, и уголки моих губ приподнялись против воли. Восхождение на это чудовище, несомненно, заставит сердце биться чаще. Словно поняв, что я думаю о ней, Киара повернула голову и встретилась со мной взглядом.

Она пробормотала:

– Нагрузка на сердце, – а затем нахмурилась. Как я и думал.

Сохраняя дистанцию, я приподнял бровь и взглянул на нее так, как раньше, когда я был всего лишь ее капитаном.

Мое тело могло превратиться в пепел, но меня все равно тянуло бы к ней, а оставшиеся после частицы поднялись бы по ветру и продолжили кружить возле нее. Бесстрашие Киары не переставало меня удивлять.

– Не торопись, – наставляла она Лиама. А всем остальным пригрозила: – Идите медленно, иначе я вас испепелю.

Взяв брата за руку, Киара пошла вперед, а я наблюдал со спины, пока мой шрам пульсировал в такт биению сердца. Чем дальше мы продвигались, тем острее становилась пульсация; и я стиснул зубы, понимая, что тело реагирует на священную землю, на которой мы оказались.

Она не приветствовала ни меня, ни мою магию; и я почувствовал, как схлынула сила.

Нам потребовалось более двадцати минут, чтобы добраться до вершины в нашем спокойном темпе. Лиам дышал несколько натужно, но в остальном выглядел вполне здоровым, и я приписал его бодрость снадобьям воровки.

Я оглядел храм, отметив арку размером с десять человек, которая очерчивала вход. По бокам от нее выстроились дюжина или более жрецов и жриц, и все они застыли, пока к ним не подошел путник.

– Добро пожаловать! – Жрица с иссиня-черными волосами ожила и махнула мне. Остальные по бокам от нее оставались неподвижными.

Моя рука инстинктивно потянулась к ножнам. Глаза жрицы были слишком яркими, а зрачки – чересчур расширенными. Мои внимание привлекли серебристые ногти с заостренными, точно лезвие, кончиками. От нее не исходило ни малейшего тепла.

– Мы пришли отдать дань уважения, – объявила Эмелия, делая преувеличенный поклон.

Жрица улыбнулась во все зубы, еще больше настораживая.

– Буду рада сопроводить вас в жертвенный зал, – сказала она, склонив голову и щелкнув длинными ногтями друг о друга. Когда ее взгляд упал на Киару, я сдержал желание зарычать. Мне не нравилось, что жрица изучает ее, словно муху, угодившую в паутину.

Моя мать пробормотала еще какую-то добродетельную чушь, прежде чем жрица провела нас через арку. Металлические скульптуры обрамляли очередную лестницу в центре помещения, зловещие крылатые звери застыли в полете. Я не мог не задаться вопросом: не созданы ли они по образу того самого существа, с которым Киара сражалась десять лет назад?

В воздухе витало напряжение, пот струился по спине, а дурное предчувствие тяготило меня с каждым выдохом. Знакомый жар разливался по телу, а ощущение, что кто-то прожигал мой затылок взглядом, лишь усиливалось. Я оглянулся через плечо.

На этот раз я заметил жреца в капюшоне, который, поднявшись на последнюю ступеньку, устремил взгляд на мрамор. В его уверенных движениях таилось нечто знакомое – так и хотелось откинуть капюшон и заглянуть ему в лицо.

– Сюда, – приказала жрица, отвлекая мое внимание от любопытного жреца. Она провела нас мимо двадцатифутовой статуи бога Луны, воздвигнутой на вершине лестницы, в центре купола, открытого ночному небу.

Ни одно из изображений бога не походило на другое,