Лавка запретных книг - Марк Леви

– Вы не спросите, почему вам надо приходить в книжный магазин по вторникам и четвергам? – удивился Митч.

– Нет.

– Но вы придете?

– Непременно.

– Вы же догадываетесь, что это будет не попойка?

– Догадываюсь.

– И больше ничего не хотите узнать?

– Ничего.

– Можно осведомиться о причине отсутствия у вас любопытства?

– Понимаете, Митч, я обещал, что не проболтаюсь, но раз я ваш должник… Милейшая мадам Ательтоу позвонила мне и поведала о вашем щедром предложении. Знаете, от чего я с ума схожу? Я годами ношусь с идеей тайного местечка, где мы могли бы секретно встречаться. Я предлагал снять квартирку и даже предоставлял ей выбор района. Звал ее записаться вместе в спортивный клуб, хотел учить ее танцевать танго – все напрасно. А вам достаточно было сказать одно словечко – и все, она согласна.

– Если я правильно понял, вы так меня благодарите, Вернер?

– Нет.

– Пожалуйста.

Когда Митч уже собирался уходить, профессор поинтересовался его мнением: прийти с цветами – хорошая идея или перебор?

– Зависит от размера букета, – сказал Митч.

– Само собой, – согласился Вернер, очень довольный. – Если желаете вздремнуть, у нас в репертуаре Григ.

Митч вежливо отклонил предложение и вернулся к себе в магазин. День невыносимо затянулся. В восемь вечера, так и не получив никаких вестей от Анны, он отправился домой. Не лучше ли будет отказаться от встреч каждый вечер и проявить душевную тонкость, не навязываясь ей? В конце концов, какой от этого вред? Желание видеться только усилится, хотя такие любовные проволочки казались ему совершенно бесполезными, подобно научному эксперименту нулевой познавательной ценности.

В 20:15 Анна прислушалась к мерному дыханию холодильной камеры и умилилась, как умиляются родители сну младенца, промучившего их весь день. Ее ресторан оживал. Она самостоятельно произвела его на свет и теперь взволнованно следила за его ростом, пугаясь беспорядка, который он неминуемо внесет в ее жизнь. Ее ждал не просто труд, а священнодействие. Истекший день лишил ее сил, хотя помощь грузчика из аукционного зала, разгрузившего после обеда ее грузовичок, позволила ей отчасти наверстать потерянное время. Днем она улучила часок для некоего дела личного характера. Сейчас она погасила свет и поехала домой.

В это самое время Салинас ужинал у себя в кабинете, готовя при этом обвинительную речь на важном для него судебном процессе. Под конец трапезы, сопровождавшейся портвейном, он почувствовал сильную усталость. Предстоящий день должен был стать кульминацией ответственного для его карьеры судебного разбирательства, перед этим стоило хорошо выспаться. Он встал с кресла, пересек гостиную и побрел по коридору в жилую часть виллы.

В 20:45 прокурор уже лежал в своей спальне, рядом с кроватью. Ночная сорочка промокла от пота, в широко раскрытых безразличных глазах затухал закат. Потом наступила ночь, и в его распахнутых глазах отразились звезды.

Два дня Анна не приходила к Митчу и даже не звонила, от этого он испытывал то недоумение, то грусть. Он всячески бежал от одиночества: переставлял книги, открывал какую-нибудь и тут же откладывал, потому что мог думать только о причинах этого медленно сжигавшего его молчания. Таких причин могло быть несколько.

Вновь настигнутая своими неприятностями, она по привычке сбежала… Это предположение выглядело маловероятным. Раз, «немного убив» кого-то, она взяла паузу для покупки книги, значит, сейчас тоже нашла бы время, чтобы его предупредить. Решила положить конец их отношениям? Но и тогда она бы дала ему знать. Все, что он понял о ней за время знакомства, доказывало, что она не опасалась отвечать за свои решения. Или работы в ее ресторане затягиваются и она то ли из гордости, то ли из нежелания навязываться решила не просить у него помощи?..

Продумывая это третье предположение, Митч все равно возвращался к первому и ко второму, и так до бесконечности. Это было движение по кругу, которое не прекратили ни прогулка по набережной для проветривания мозгов, ни погружение в полностью бесполезные занятия. Никогда еще он с таким упорством не тасовал книги у себя на полках и на тумбах. Анна просила его в своей записке не беспокоиться о ней, обещала навестить его, как только сможет, и настаивала, чтобы он не поступал наоборот. Но с тех пор минуло уже два дня, и Митч давал себе еще один, прежде чем самому все прояснить. Единственное, что мешало ему уже сейчас ринуться к ней в ресторан (хотя к углу торговой улицы он уже дважды подкрадывался), так это уверенность, что тогда он не удержится и набросится на нее с поцелуями, а потом не успокоится, пока все у нее в ресторане не будет приведено в полную готовность. Для этого существовала логическая и простая причина. Ничто не делало Митча настолько счастливым, как помощь любимому человеку; его окрыляли совместные дела, даже наклеивание керамической плитки.

То и дело он возвращался к мысли о том, чтобы поступить вразрез с ее просьбами, заявиться к ней, не дать ей времени на возражения и заключить ее в объятия. Но его останавливало убеждение, что это не сработает, раз женщина избрала отсутствие.

Вечером, когда он лег, уныние стало совсем нестерпимым, поэтому он взбунтовался и забормотал в отрастающую бороду – он перестал бриться, – что он ей не просто мастер на все руки, что такому ее поведению нет оправдания и что как бы она ни была занята, всегда можно найти минутку, чтобы позвонить и позволить ему жить дальше.

Утром, проснувшись, он был уверен только в одном: хаос в голове был ему органически чужд. Лучшим выходом было ничего не предпринимать.

____________________

Привалившись к стене и засунув руки глубоко в карманы фартука, Анна то разглядывала обеденный зал, то поворачивала голову к кухне, то смотрела на свое отражение в большом зеркале, вздыхала – и проделывала все это опять.

В одиночку выстроить столы по диагонали и на равном расстоянии один от другого было немыслимо; передвинув один, она отходила на десять шагов и убеждалась, что прямая линия не соблюдена. Полки в кухне висели на неправильной высоте, пришлось все с них снять и перевесить. Одна из конфорок большой плиты в центре кухни не работала, хотя аукционист уверял ее, что плита в полном порядке. Большая красная кнопка у двери холодильной камеры – ключевой элемент системы безопасности, благодаря которой никто не должен был застрять внутри, – то срабатывала, то нет, а инспектор, который будет проводить осмотр помещений, прежде чем выдать ей лицензию, первым делом поинтересуется безопасностью.

Но причиной ее огорчения было