Холокост. Черные страницы. Дневники жертв и палачей - Нина Сигал

шестеро), течет чудесная беседа. Никто не может понять, почему эти люди подвергаются преследованиям.

Суббота, 3 октября 1942 года

Сегодня у нас тридцатая годовщина свадьбы. Мы держали это в секрете, но все равно получили цветы, в том числе и от тех, кому мы помогаем. Мы не любим вечеринки. Кроме того, возможно, у нас было предчувствие того, что должно было произойти сегодня вечером. Везде происходит широкомасштабное преследование евреев, не только в Амстердаме и Роттердаме, но и в Зволле, Меппеле, Девентере, Зутфене, Арнеме и Апелдорне. Женщин и детей вытаскивают из домов, ночью отводят в школу, а утром депортируют. Всех от этого просто тошнит. В Амстердаме это продолжается часов до 5 утра. В то же время целые трудовые лагеря были опустошены. Гитлер сказал в своей речи, что евреи хотят уничтожить арийцев, поэтому вместо этого они, арийцы, уничтожают евреев. И с этим ничего не можешь поделать, кроме как попытаться помочь им. Как христианин, ты чувствуешь такую вину перед этими людьми, что ты просто обязан помочь им. Мы стараемся как можем. Мы ничего никому не говорим об этом, но мы стараемся помочь каждому.

Сегодня вечером нам позвонили из Венума. Приедет еще один гость. Оказывается, это 67-летняя дама по имени Хейманс, она – мать знаменитого пилота[133], который летал в Индию и обратно. Она милая, мужественная женщина, очень религиозная, первая из тех, кто соблюдает правила кошерности. Мы можем оставить ее у себя только на два дня, а потом она отправится в дом № 2. Она хотела бы остаться здесь, но это невозможно.

Воскресенье, 4 октября 1942 года

Сегодня пастор произнес серьезную проповедь о любви к ближнему. Я, конечно, не испытываю ненависти к другим, но для меня невозможно любить тех, кто поддерживает этот режим. Горе, которое они приносят каждому, так бесконечно велико, что я не могу распространить на них свою любовь. Неужели Христос действительно просил бы нас об этом? Я в это не верю. Нам очень повезло с нашими гостями. Они такие милые, хорошо образованные люди. Гер и Сини были здесь весь день с малышкой Марьей. Мы устроили прекрасный ужин с бутылкой очень хорошего вина от гостя из дома № 1. Сегодня прибыл еще один гость.

Понедельник, 12 октября 1942 года

У нас появился еще один дом. Это дом № 4, и он уже занят. Мы постараемся арендовать и другой такой же. Спрос по-прежнему огромен.

Понедельник, 19 октября 1942 года

Несколько дней я была слишком занята, некогда было писать. Я ездила в Амстердам в субботу и воскресенье. Мне нужно было передать сообщения от нескольких людей, и я пыталась получить средства для тех из наших гостей, кто без единого гульдена. Многие евреи все еще ходят по улицам – конечно же, в основном в Еврейском квартале. Они выглядят такими ужасно грустными. Будущее этих несчастных печально. То, как с ними обращались, неописуемо. Теперь увозят людей в возрасте до 90 лет. Я слышала об одной 88-летней женщине в Роттердаме, которую вытащили из постели в четыре часа утра и заставили просидеть 28 часов на стуле на каком-то складе. К счастью, у нее была невестка-арийка, которая смогла освободить ее. Невозможно понять, как они придумывают эти правила. Если подумать об этом серьезно, то становится трудно дышать.

Суббота, 24 октября 1942 года

К счастью, у нас есть надежные источники, которые сообщили нам, что завтра полиция начнет обыскивать фермерские дома в окрестностях в поисках ржи, а также евреев. Помоги нам бог, чтобы никого не выдали и чтобы все евреи, находящиеся на нашем попечении, остались в безопасности. О, когда же мы снова будем свободны и когда же эти люди снова смогут свободно ходить по городу? Это все так удручает! Я беспокоюсь не за себя, а за всех этих людей.

Есть такое ощущение, будто что-то витает в воздухе. Кажется, все с волнением ожидают каких-то перемен. Многие верят, что эти перемены настанут в ноябре. Я сомневаюсь, что это произойдет так скоро. Даже если этой зимой мы будем страдать от ужасного холода и голода, я бы смирилась с этим, чтобы избавиться от постоянного ужаса. Приходится постоянно следить за собой, быть бдительными, потому что предательство может прийти откуда угодно. Мы не привыкли к такому поведению. Раньше мы могли свободно делиться своим мнением, протестовать, когда это было необходимо, а теперь мы просто парализованы.

Гер идет – может быть, ему есть что сказать нам в этот поздний час. Если это хорошие новости, то нам не придется страдать от беспокойства.

Все остается по-прежнему. Завтра полиция проведет так называемые обыски в домах, будет спрашивать о евреях, но, надеюсь, ничего и никого не найдет. Все организовано так хорошо, что, если это будет зависеть только от полиции, она не найдет ни одного еврея. Этого не должно случиться. Я бы предпочла, чтобы меня саму забрали вместо кого-либо из евреев…

В доме № 1 их семь, в доме № 2 – шесть, в доме № 3 – шесть, в доме № 4 – двое, и с нами здесь еще двое. Они все должны быть спасены.

Завтра мой день рождения. Сейчас не время праздновать, но нельзя позволять такому дню остаться незамеченным. Мик попросили выступить с проповедью на молодежном служении.

Понедельник, 26 октября 1942 года

Вчера был напряженный день, было много посетителей, я получила много букетов цветов. Из дома № 1 я получила в подарок книгу, из дома № 2 – торт. В доме № 3 не знали, что сегодня мой день рождения, и им было неловко из-за этого. Я получила замечательную книгу о голландских пейзажах от наших временных гостей. Кроме того, они написали чудесное стихотворение. Иногда я задаюсь вопросом: эти люди возвели меня на такой пьедестал – не упаду ли я с него?

Проповедь Мик была очень хорошей. Мы создали укромное местечко за стеной нашего шкафа для одежды, куда наши временные гости могли бы сбежать в случае необходимости. Никогда не знаешь, что может случиться. Сегодня у всех было очень нервное настроение. Никто не знает, когда к нам приедут, чтобы обыскать деревню и окрестности. Гостей в доме предупредили, и все остаются внутри. Я надеюсь, что они сохранят спокойствие.

Гер был здесь в 10 часов. Полиция провела так называемый обыск, но на самом деле это было не так. Они подходили к двери и спрашивали: «Здесь есть евреи?» И когда кто-нибудь говорил: «Нет», они разворачивались и уходили. У нас новый гость, брат Джо Джуды[134], тихий мальчик. Надеюсь, мы все сможем поспать, день выдался волнительный.

Мейер Эммерик, огранщик алмазов, Амстердам

В конце октября[135] я договорился, что Макси возьмут в Голландскую еврейскую больницу (Г. Е. Б.)[136], потому что ему стало хуже в «Палатке Марии» и ему нужно специальное лечение в Г. Е. Б. После этого я немедленно связался с адвокатом, мистером Кастейном на канале Кейзерсграхт, который сделал все что мог, чтобы выяснить, где держат Сэма[137], но все это оказалось бесполезно.

Элизабет ван Лохейзен, хозяйка бакалейной лавки, г. Эпе

Понедельник, 2 ноября 1942 года

Мы арендовали дом «Дуйвеланд» еще на шесть месяцев за 100 гульденов в месяц. Вся группа из дома «Блаувет» отправится туда в четверг. Маленький домик «Идво», куда мы планировали отправить надоедливых дам, непригоден для жилья, так что теперь им придется отправиться в «Блаувет». Вчера я услышала еще несколько историй из Амстердама. Трехмесячный малыш был оставлен один в колыбели в пустом доме, позже его оттуда забрали. Матери (еврейки) вынуждены оставлять своих детей как подкидышей. В субботу Вим Леэсинк, знакомый Мик, Фрица и Брэма, был здесь, чтобы поговорить со мной. Он спросил, можем ли мы спрятать родителей Брэма. Завтра Мик отправится в Амстердам, чтобы все организовать. Все время хочешь остановиться, но, когда они просят, ты не можешь им отказать… Сейчас у нас пять домов и много жильцов.

Воскресенье, 22 ноября 1942 года

После того как некоторые из наших гостей переехали, в домах теперь царит хорошее настроение. Последние три месяца в нашем собственном