Холокост. Черные страницы. Дневники жертв и палачей - Нина Сигал

удалось сбежать и как-то избежать смерти. В Амстердаме на Стадионкаде[103] и Донаурстраат квартиры уже опустели. Похоже, что и этот район [Зюйд] также стал небезопасен. Эвакуируют также жителей домов в Иджмуйдене. Что будет дальше? Такое ощущение, что мы живем на вулкане.

Сегодня днем мы забрали одну семью (жену и троих детей) с железнодорожной станции и развезли их по домам – в три семьи на разных фермах. Глава этой семьи 22 апреля 1940 года уехал в Англию, а жена пережила бомбардировки, ее нервная система совсем расшатана. Когда я впервые увидела эту женщину на вокзале, то ее лицо было как маска. А когда я отвезла ее на ферму и она оглядела сельские идиллические виды, в глазах у нее опять появился какой-то интерес к жизни. Таким образом, я еще раз поняла, как же у нас тут, в нашей деревне, спокойно и как мало местные жители осведомлены о том, что происходит вокруг.

Суббота, 11 июля 1942 года

Семьи евреев-беженцев из Германии отправляют в провинцию Дрент[104]. Хорошеньких девушек отправляют в Берлин, а остальных… Здесь царит растущий хаос и нехватка всего. Почти нет овощей, очень мало фруктов, не говоря уже о многих других продуктах. Нам не разрешается обменивать продовольственные карточки на детскую обувь.

Понедельник, 13 июля 1942 года

Сегодня опять много мужчин были арестованы в качестве заложников (об арестах женщин пока ничего не слышно). Эта новость распространялась от деревни к деревне со скоростью лесного пожара. Сейчас мы пока не знаем ни имен арестованных, ни сколько человек было схвачено. Возможно, так поступают, опасаясь беспорядков против массовой депортации целых еврейских семей в Польшу. Мы все возмущены, но что мы можем сделать? Кто-то из нас пытается найти способы помочь евреям укрыться. Кого-то сегодня утром разместили в доме Г. и С.[105], а днем, в половине пятого, укрыли еще одного. У первого было удостоверение личности без штампа «J» («еврей»)[106]. Второй была женщина, и у нее из документов вообще ничего не было.

К счастью, для одного из них мне удалось найти хорошее укрытие, другой же так пока и остается у Гера и Сини. У нас в доме в эти дни так много гостей, что принять кого-то здесь было бы трудно. Согласно правилам, им запрещено даже просто входить в дома христиан, так что прятать их становится опасно. Но их жизни так же ценны, как и наши, мы должны помогать им и не бояться делать этого.

Доуве Баккер, начальник одного из полицейских управлений, Амстердам

Вторник, 14 июля 1942 года

Около 2 часов ночи неподалеку отсюда раздались взрывы гранат, затем над головой пролетели самолеты. На улице пасмурно и моросит дождь.

Что-то происходит. К счастью, забастовки железнодорожников нет, но, по-видимому, евреев в возрасте от 18 до 40 лет все равно забирают прямо на улицах. Когда я сегодня утром въезжал в город, то видел патрули «Зеленой полиции» и небольшие машины с евреями, как с мужчинами, так и с женщинами. Я слышал, наше подразделение тоже призывают для проведения этих мероприятий. Очевидно, евреи не являются, когда им вручают повестки, поэтому их приходится забирать. В Остерпарке была задержана группа евреев, и я видел еще машины на Амстеле, там было где-то шестьдесят евреев[107]. Днем я пошел с Тилли в кинотеатр Cineac посмотреть военные новости… Когда позднее мы вышли на улицу, шел небольшой дождь, но потом погода прояснилась, потеплело. Вечером – снова беспорядки.

Элизабет ван Лохейзен, хозяйка бакалейной лавки, г. Эпe

Среда, 15 июля 1942 года

Вчера некоторые наши знакомые ездили в Амстердам и видели там беспорядки. Евреи, которых преследовали, выпрыгивали из окон или прыгали в каналы. Несколько человек были застрелены на улице. Перед штаб-квартирой СС на Эйтерпестраат выстроили в ряд арестованных евреев и заставили их весь день стоять у стены. Только что привели школьников лет четырнадцати и старше. Тяжело и горько сознавать, что мы, свободные граждане Нидерландов, ничего не можем сделать. Теперь евреям не разрешается пользоваться телефоном, им не разрешается выходить из своих домов после 8 часов. Таким образом, они не могут общаться с остальным миром с 8 вечера до 6 утра. А что, если кто-то из них заболеет?

Четверг, 16 июля 1942 года

От нас потребовали подписать документ, в котором говорилось, что ни один еврей не может пользоваться телефоном [в нашем магазине]. Мы подписали, но остаемся свободными в своем выборе и будем поступать так, как захотим. Первый транспорт с евреями уже отправлен из Амстердама. Что станет с этими бедными душами? В письмах, которые им приходят, содержится приказ прибыть на железнодорожный вокзал в половине второго ночи. В настоящее время это относится и к евреям – жителям Амстердама. Они должны взять с собой два одеяла, четыре простыни, два комплекта нижнего белья, рабочую обувь, одежду и продукты питания на три дня. Им не разрешается брать с собой ценные документы или ювелирные украшения. Если они выполнят все эти условия, то «получают право» на то, чтобы их депортировали поездом.

Все это за гранью понимания. Такая транспортировка, должно быть, просто ужасна, и все знают, что никто из них не вернется живым. Отправляют целые семьи, даже младенцев. Что будет дальше? Весьма разумно, что в газете ничего не сообщается об этом. Тем не менее это честная газета, так что ей можно доверять. Вот интересно, а как себя сейчас чувствуют НСД-шники? Еврейский вопрос вообще не касается голландцев. Когда прекратятся страдания этих бедняг? Люди повсюду прилагают все усилия, чтобы спрятать евреев. Чем больше людей мы сможем спасти от лап нацистов, тем лучше.

Инге Янсен, домохозяйка, Гаага

Среда, 15 июля 1942 года

Сегодня Адриан наконец-то впервые приступил к своей работе. Дома так тихо без его пения по утрам. Ему приходится разбираться с огромным количеством бумажной работы, и ему очень скучно. Кроме того, в различных подразделениях работает так много сотрудников, это просто удивительно. В пятницу у нас будет небольшой ужин с мэром в доме Анса. Как мило, что Анс пригласил и наших родителей в гости. Неожиданно Бетс ван Дирен[108] оказалась в городе, поэтому мы с ней очень мило пообедали и поболтали в «Гауде Хоофд». Адриан пожаловался, что в офисе он чувствует себя будто в тюрьме. Там так скучно! По его словам, он там не может ни с кем поговорить. Разумеется, эта скука ненадолго!

Доуве Баккер, начальник одного из полицейских управлений, Амстердам

Суббота, 22 августа 1942 года

Ночь тихая, погода довольно хорошая, сухая. Сегодня утром мы обнаружили 180 000 брошюр в типографии на Кромме-Вааль, 22, и конфисковали их. Предполагалось, что эту «оранжевую»[109] пропагандистскую литературу будут раздавать 31 августа. Вчера днем я арестовал мужчину за прослушивание английского канала «Радио Оранье» и владельца фотоателье «Люкс» на площади Рудольфа Харта[110] за хранение тиража «Фрей Недерланд»[111]. Я нашел также две единицы огнестрельного оружия, которые были спрятаны в потайной нише в стене, за вешалкой для одежды. У него серьезные неприятности.

Элизабет ван Лохейзен, хозяйка бакалейной лавки, г. Эпe

Вторник, 1 сентября 1942 года

Сегодня утром мы получили тревожное сообщение из Роттердама. Друг соседа Мик по квартире, Фриц, позвонил и сказал, что Фрица и еще одного соседа[112] арестовали. Он должен был приехать к нам во вторник, но в понедельник днем в их доме появились полицейские детективы. Фриц, конечно, отрицал, что в доме был кто-то еще, кроме него и Мик, но, судя по всему, полицейские все знали. Что теперь будет? За укрывательство евреев полагается суровое наказание. Второй человек, которого укрывали, наверняка окажется в Маутхаузене. Мы также очень беспокоимся за Мик. Тем временем сюда прибыла семья К. из Апелдорна, и сегодня вечером мы отвезли их в другое место. Мы надеемся, что сможем снять для них дом, где они смогут укрыться.

Пятница, 4 сентября 1942 года

В Эпе дома и квартиры евреев, которым пришлось скрываться, сначала были опечатаны, а теперь из них все вывозят. Полиции было