Героика. Сага о не очень хороших людях - Арсений Цой

в потертых ножнах. Обнажив клинок, студент осмотрел его вдоль и поперек. Короткое лезвие раздваивалось от острия до середины. Его металл выглядел некачественным и дешевым. В хлипкую рукоятку был вставлен тусклый самоцвет, похожий на обыкновенную стекляшку. Довольный увиденным, Очкарик убрал оружие в ножны и принялся ждать.

Глава 2.7

Чернокнижник, чернокнижник,

В голову летит булыжник...

Вего голове раздавались детские голоса. Несмотря на игривый настрой, звучали они чересчур мрачно и загробно, будто скандировавшие считалку дети были давным-давно мертвы.

Вьется к небу костра пламя,

Скоро ты не будешь с нами.

— Отвалите... — не открывая глаз, прорычал Хиггинс.

Голоса не унимались:

Чернокнижник, чернокнижник;

Злобных темных дел подвижник.

Власть и роскошь, горы злата

Не спасут тебя от Ада.

Стылый ветер неприятно заползал коротышке под мокрые штаны и куртку.

— Пошли вы знаете куда! — гаркнул тот и недовольно заворочался на месте. Веки его дрогнули, и он проснулся.

Хиггинс лежал верхом на сазане, уткнувшись носом в грязный песок. Все его тело ныло, словно на утро после хорошей драки. Воняющий рыбой мешок придавливал своего хозяина к земле.

Помянув бранными словами всех, кого только знал, уделив особое внимание всяким магиням, коротышка с кряхтением поднялся на ноги.

Магический шторм исчез, сменившись холодным бризом. Хиггинс стоял на суше, возникнувшей из ниоткуда. Справа и слева простирался серый пляж. Он убегал от береговой линии на несколько сотен ярдов и упирался там в горную возвышенность.

Обернувшись назад, Хиггинс озадаченно поскреб затылок. Недалеко от суши посреди воды возвышалась полупрозрачная стена. Словно отлитая из запотевшего стекла, она тянулась вдоль берега, подпирая своим верхним краем небо. Пейзаж по другую сторону был искривлен. В его искаженных формах с трудом угадывались поверхность озера Ферн и дальний берег, поросший хвойным лесом.

Небо внутри барьера было затянуто плотными облаками несмотря на то, что по другую сторону по-прежнему стояла ясная погода. Здесь было холоднее, чем снаружи, словно за одно мгновение Хиггинс переместился в конец осени из ее начала. Со стороны стены дул холодный ветер, и редкие пучки желтеющей травы на пляже колыхались в такт его порывам.

Подойдя ближе, он подозрительно огляделся. Волны накатывали на берег вслед за бризом, оставляя после себя белую пену. Вода внутри барьера была лазурной — не похожей на темно-синюю воду озера Ферн. Присев на корточки, Хиггинс попробовал ее на вкус.

— Соленая... — обескураженно пробормотал он себе под нос и тотчас же осознал, что именно скреблось у него на душе с момента пробуждения.

Песчаный берег вокруг был мертв. Редкая трава выглядела сухой и ломкой, как солома. В небе над головой не перекликались и не парили чайки. Не было заметно следов животных или крабов. Отыскав под камнем витую раковину моллюска, Хиггинс поднял ее с земли и убедился, что она пуста.

Чуть поодаль темнело обложенное камнями кострище. Угли в его середине давным-давно угасли и ныне были припорошены песком. Вокруг сидели три статуи мужчин в грубой рыбацкой одежде и соломенных шляпах. Похожие друг на друга, как вишни на ветке, они жарили над потухшим костром каменную форель, нанизанную на прутик.

Вновь прозвучал уже знакомый «чпок», и посреди стены образовалась темная воронка. Быстро увеличившись до размеров человеческой фигуры, она выпустила из своих глубин сдавленный женский крик. Мгновение спустя на песчаный берег вылетела Дана.

Выскочив наружу, словно пробка, девушка каким-то чудом умудрилась приземлиться на ноги. Пробежав по инерции несколько шагов, она потеряла равновесие и отчаянно замахала в воздухе руками.

Пару секунд Хиггинс с нескрываемым удовольствием наблюдал за борьбой силы воли с силой гравитации. Наконец последняя взяла верх, и леди Лодж шлепнулась лицом в песок с грациозностью пьяного тюленя. Следом за ней воронка выплюнула на пляж мятую корзинку. Закончив свое дело, переход закрылся, и барьер вновь стал незыблемой стеной.

В хмурых небесах пророкотал удар грома, предвещая близящуюся грозу. Дана лежала, уткнувшись носом в пляж, с видом великосветской леди, застигнутой ураганом посреди свинарника. Изящная прическа окончательно погибла, и каштановые волосы свисали теперь запутанными лохмами. Некогда белое платье стало пестрым от грязи, сажи и озерной тины. Его подол был непристойно задран вверх, скандально демонстрируя ноги в длинных панталонах.

Издав протяжный стон, девушка подняла голову. Первым, что она увидела, была ухмыляющаяся рожа Хиггинса.

— С приземлением, Ваша Светлость! — заржал коротышка.

— Вались в задницу, хам! — огрызнулась Дана.

Встав на ноги и поправив платье, она с недовольным видом огляделась.

— Ну и куда нас занесло — по твоей милости? — проворчала девушка, буравя Хиггинса испепеляющим взглядом.

— По моей милости?! — удивился тот. — Если бы не я, ты бы так и торчала сейчас посреди озера! Потому что кое-кто из нас в свои тридцать лет так и не научился плавать!

— В свои двадцать девять! — рявкнула Дана и в негодовании отвернулась.

Чуть поостыв, она сказала примирительно:

— Ладно, раз уж мы уже заварили эту кашу, то давай подумаем, как из нее выбираться. Кстати, что