Выбор смерти - Пол Андерсон

— Марк…

— Что?

— Да… ничего, я думаю. — Ее веки заморгали. Фрэзер заметил, как она справилась с собой. — Просто я хотела сказать… если у нас не получится… ты был просто великолепен. Ни с кем другим я не хотела бы быть сейчас, только с тобой.

Несмотря на принятую Фрэзером таблетку контроля эмоций, его сердце подпрыгнуло. Он взял ее за руку.

— Я говорю тебе то же самое, крошка. Я даже допускаю… думаю, ты понимаешь, — не в том я был положении, чтобы строить из себя джентльмена. Ничего бы у меня не вышло бы, будь на твоем месте кто-то другой.

— Проклятье, а ты думаешь, мне легко было разыгрывать из себя леди? — Она повернулась каблуках. — Пошли.

Они взобрались по трапу в рулевую рубку. Фрэзер установил двигатель на прогрев и повернул переключатель стартера. Сквозь ботинки он ощутил первую дрожь корабля.

— Быстрее, пока не начало взрываться!

Лоррейн повисла на входном люке, давая ему возможность выйти первым. Фрэзер вытолкнул ее вперед себя. Вибрация усиливалась неестественно, быстро и яростно. Не пробежав и половины трапа ему пришлось прыгнуть вниз.

Ничего не видя в темноте меж стоящих кораблей Фрэзер заковылял вслед за девушкой. Лоррейн взяла его за руку и повела на северный край поля, потом по кругу на запад.

Фрэзер осторожно выглянул из-за посадочной опоры. Меж ними и городом простиралось желто-серое поле, ярко освещенное Юпитером. Перед ними стояла «Олимпия» — вся его надежда. Но его взгляд не отрывался от огромного сфероида… Веги, от силуэтов корабельных орудий на фоне Млечного Пути и от дюжины вооруженных охранников. Фрэзер думал: «Еще одна минута, и этот двигатель взорвется»… Если его расчет верен… он начал обратный отсчет: «Пятьдесят девять, пятьдесят восемь, пятьдесят шесть, нет, семь, пятьдесят пять… двадцать четыре, двадцать три, двадцать два»…

Мир под ним содрогнулся. Сквозь ноги прошел беззвучный рев и отозвался молотом в голове. Корабль позади него зашатался на опорах. Он не мог смотреть на огонь, взлетевший фонтаном вверх в лиловое небо, но видел его отсветы на земле, бело-голубые, делавшие каждый камешек на цементной плеши огромным, как скала.

В середине посадочного поля появилась трещина и зигзагом побежала к защитной стене вокруг Авроры. Лунолет на южной оконечности поля закачался, накренился и начал бесконечно медленно падать. Наконец, он грянулся оземь, и почва застонала под его многотонным весом. Там, где только что стоял совершенный межпланетный корабль, вскипело облако пара, окрашенного огнем в цвет ада.

Весь этот хаос длился одно мгновение, затем реактор разрушился, и реакция закончилась. Вновь стало темно, ясно проглянул Юпитер, а привычный взгляд уже мог различить немало звезд.

Фрэзер и Лоррейн бросились бежать.

Они не стали останавливаться, чтобы убедиться, что их никто не заметил. Это уже не имело значения, или они выигрывают, или умирают. Фрэзер и Лоррейн пересекли открытое пространство длинными сумасшедшими бросками, на поворотах их даже заносило, и подбежали к «Олимпии».

Поскольку «Олимпия» была предназначена для посадки на аэродинамически неизвестную и, возможно, небезопасную поверхность, в сильном поле гравитации, она стояла на колесных опорах и даже больше в горизонтальном положении, чем в вертикальном. Оттого, что грузовой люк здесь был ниже, чем у обычных кораблей, в него можно было попасть без трапа. Однако он все же находился выше человеческого роста. Фрэзер обхватил руками опору пониже крышки люка. Лоррейн вспрыгнула ему на плечи, протянула руки и повернула рукоять ручного запора. Открылось круглое отверстие. Она протиснулась в него, свесилась вниз и протянула ему руку. Фрэзер попытался ухватиться за нее в прыжке. На миг он испугался, что своим весом просто выдернет Лоррейн из люка. Но она втащила его внутрь. Он несколько раз перекувыркнулся, встал на ноги и понесся в рулевой отсек. Лоррейн закрыла люк и последовала за ним.

Не менее массивная дверь отделяла обитаемую масть корабля от грузовой. Фрэзер повернул колесо и проклял его передаточное число. Внутрь! Он вошел в передний отсек и плюхнулся в кресло пилота. Панель управления не светилась, как и ничто другое в этом корабле, и была устроена иначе, чем панели на других кораблях. Он чуть не отчаялся, пока Лоррейн не подошла и не вложила ему в ладонь фонарь.

— Так лучше, — поблагодарил он. Когда Фрэзер рассмотрел клавиатуру, он понял, что почти всю ее знает. Должен был знать. Он часами запоминал схемы и диаграммы, которые она рисовала для него, инструкции и спецификации. После всех этих умозрительных операции реальные действия имели оттенок нереальности.

Раздалось гудение, равномерная вибрация корабля передалась Фрэзеру, и тот откинулся в кресле, тихо свистнув. По его бровям струился пот и щипал глаза. Десять минут на прогревание двигателя — это было в обрез, но он не мог, не «смел» ждать дольше необходимого.

В этом корабле не было иллюминаторов, но он не хотел рисковать, включая экраны обзора до того, как будет способен поднять корабль в воздух. Кто-нибудь мог шнырять снаружи с детектором.

— Как ты думаешь, чем они там заняты? — глупо спросил Фрэзер.

— Носятся, как обезглавленные куры, я полагаю, — ответила Лоррейн. — Они быстро наведут порядок, при их жесткой дисциплине, но именно сейчас мне бы хотелось взглянуть на поднявшуюся суматоху.

Фрэзер перегнулся вперед, чтобы помочь Лоррейн справиться с ремнями безопасности.

— Хорошо, — сказал он, — пока что все шло, как по часам. И я не удивлюсь, если нам удастся и все остальное. Как тебе понравится роль героини?

Она с усилием добавила в свой тон легкомыслия.

— Так же, как и тебе — роль героя. То есть весьма.

— О, а я не знаю. Никакого тебе уединения, никакого потакания простым человеческим слабостям… о Боже, лучше бы я не должен был насиловать себя приглашениями на ленч в Ротари-клуб! Конечно, для тебя все иначе. Ты сможешь наслаждаться славой. А я уже слишком старый и домашний.

Лоррейн пристально на него посмотрела. В кабине царил полумрак, пронизанный тенями. Она тихо сказала:

— Марк, ты не старый.

— А домашность мою ты не отрицаешь, нет? — он выдавил смешок.

— Это я уже достаточно взрослая, чтобы меня не привлекали мальчики. Я предпочитаю мужчин. А ты — более мужчина, чем кто-либо другой, из ранее мне знакомых. — Она перевела дыхание. — О, дорогой, — смутилась она, — так мы никогда не справимся с этими ремнями.

Они умолкли.

Рокот двигателя усилился.

— Время! — сказал Фрэзер. Он включил внутреннее освещение и экраны обзора.