Российский колокол №7-8 2019 - Альманах Российский колокол

Теперь этот детёныш истерзан среди них, он обозлён и рвётся к материнской сути ноосферы. Ему здесь, в клетке, страшно, одиноко.

Ичкер поднялся, возвысился пришельцем-богом, дарующим блага.

– Итак, кто ты и где ты. Ты здесь хозяйка. Вокруг твои владенья. Здесь твой дом, – сказал он, вминая истину в податливый и воспалённо-первобытный разум, созданный дойч-творцом. – Ты поняла меня?

– Йа-Йа! – Смотрела на бога жабо-сапиенс тремя глазными щелями. Их буйно раздвигал экстаз.

– «Я-я» – «да-да» по-русски?

– Йа-йя… хос-с-сяйка-а-а…их би-ин ха-аус-фра-а-ау! Здье-есь мой то-о-ом… дас ист маин ха-а-аусс!!

– Зер гут, очаровашка. Мы подтверждаем нашей милостью: ты здесь хозяйка дома. И в доме надо наводить порядок, орднунг: кошмарно расплодились пиявки-паразиты. Это найн-орднунг. Вы, немцы, любите порядок наводить?

– Йа-я! Майн хаус-с-с должен имеет-ть ор-ртнунх! – Раздула зоб в неистовом восторге тварь, всё лучше понимая бога, дарующего ей владения для наведения порядка.

– Ну вот и ладно. Мы заболтались. Мне пора. До встречи, ауфидерзейн, прелестное созданье.

– Найн, хер-р!! Най-и-ин…! Нато-о-ох-ховорить! Мно-хо-о-о ховорить… хово-ри-и-и со мной-й! Шнель! – Поднялась на дыбы, сжала лапы по бокам в твердеющем протесте жабособака с первобытным разумом.

– Я же сказал: нет времени, – уходил Ичкер. На пол-обо-рота повернул голову: стальные ноты в голосе мутанта – это что-то новое.

– Ихь би-и-н фрау хаус-с-с… здесь мой до-ом! Над-то выполнять прик-хас!!

– Кикимора, мне не до трёпа. Счастливо оставаться, наводить тут порядок и телом не хилять!

– Те-телом не хиля-я-а-а-ть… торщ-щать хак палька ху хру-си-на…

– Что?! – Он остановился, обернулся. – «Не бздеть! И телом не хилять! Торчать как палка у грузина?» Ты выдала вот этот опус?

– Не б-б-з-з-е-еть… тор-щ-щ-щать хак палька ху хру-зи-и-ина!

– Ну что ты будешь делать! В геномо-инженерные процессы и в речевое обученье к Гроссману по-хулигански втёрся генерал. Учту. Пока, чучундра.

Он обогнул болотное исчадье. Расплёскивая ряску, куроча и сшибая зелёно-листвяные блины, заскользил к суше, встававшей впереди чёрной стволовой чащей.

– Хальт! – скрежещущий шмоток приказа ткнулся в спину. – Ихь би-ин хос-с-сяйка! Прикхас-сы-ваю х-х-хово-рить со мной!

Тяжёлые шлепки за спиной приближались. Человек развернулся. К нему скакало, оскалившись, клыкастое чудище. Перед прыжком, разинув пасть, сложилось, напружинилось, толкнулось о настил. Ичкер, отпрянув в сторону, поддел ногой под брюхо летящий мимо кожаный мешок. Мутант перевернулся, шлёпнулся на спину в ряску, обдав фонтаном зелёной жижи. Задёргался в неистовых попытках встать на лапы.

Ичкер в брезгливом удивлении смотрел: барахталось мутантное изделие с рудиментарным мозгом, именуемое в системах рабства «фашио». Цепь трансформаций «приказ – отказ – агрессия» в таком мозгу единообразна и стара как мир: при нарушении (неисполнении приказа) в «орднунге» одно возмездье – смерть. Сплюнул, зашагал к суше.

Луч фонаря выхватывал из мрака кипенно-белое мерцанье болотных лилий. За спиной слабело, удалялось озлобленно-хрипатое бессилье:

– Нато х-х-ово-ри-и-ить… щ-щелове-ек… я хос-с-сяй-ка… прикас-с-сываю хо-во-ри-и-ить!

Аж две свечи за здравие МЭРа и вице-мэра

…Они догнали нарушителей километров через двадцать бешеной гонки с воем сирены и мигалкой, где патрульная «Ауди» Приходько, завывая в запредельном режиме, едва держалась в полусотне метров от кроваво-красных стоп-сигналов уходящих. Минут через пятнадцать гонки два преследуемых джипа резко свернули к обочине. Застыли у широкой полосы щебёнки, уползавшей в лес. Номера заляпаны серой слизью грязи – не разглядеть. Приходько, выдёргивая пистолет из кобуры, ринулся к первой машине. За ним – водитель Рогов. Пригнувшись к зеркально-чёрному оконному стеклу, перекипая в гоночном азарте, выхаркнул майор из себя привычный, без всякой вежливо-сопливой ГАИ-смазки запрос:

– Ваши документы!

Стекло неторопливо поползло вниз. Над ним просунулась рука с двумя забранным в целлофан квадратиками. Выдернув их и даже не взглянув, сунул Приходько водительское удостоверение и техталон в нагрудный карман. После чего, обляпанный грязью с ног до головы, подрагивая в пароксизме возмездия, стал проводить сладостный обряд обретения бабла:

– Выйти из машины!

Текли минуты. Приказ влип в надменную чернь «Ленд Ровера» и сполз по его дверце бессильной слизью. Майор отступил на два шага и взвёл затвор пистолета.

– Повторяю: выйти из машины! В случае отказа стреляем на поражение!

Рогов синхронно скопировал начальство: отступил и взвёл затвор. Первая машина всё так же недвижимо отблескивала тьмой. Но вдруг ожила вторая. Распахнулись все четыре двери. Из них неторопливо полезли камуфляжные мужики в масках, с калашами наперевес. Приподняли стволы. Пять чёрных дыр, в коих сгустился могильный приговор, смотрели в животы Приходько и Рогова. Приходько отступал. Холодели хребет и промежность, где жалко закапала, скукоживаясь в нечто постыдное, висюлька меж ног.

Боясь повернуться, потерять из вида стволы, майор скособочился, ища взглядом, может быть, последнюю в жизни опору – генерала. Услышал зверино обострившимся слухом долгожданное:

– Стволы на землю! Перед вами генерал Тимкин, начальник Службы безопасности ГУВД! Я связался с оперативниками. Через пятнадцать минут здесь будет группа захвата!

Прожигая полутьму пурпурными лампасами на штанах, излучая всемогущие флюиды власти, надвигалась сзади ментовская легенда во плоти по кличке Штопор, которого, по опасливым слухам, опекал московский Резус и, даже говорили – САМ.

Штопор ввинтился в милицейское бытие в лихие 90-е. Взматерев, дождался миллениума и перевалил в XXI век в полном порядке. Сумев пережить все чистки и переаттестации, он последовательно и виртуозно превращал свои должности в валютоносную драгу. Черпая из неё каждой третьей лопатой (вторая отсыпалась мэрии, третья – Москве), Тимкин однажды с суеверным восторгом отметил золотую зависимость между количеством «лопат», отсыпанных в мэрию и Москву, звёздами на погонах и миллионами «зелени» на своём счету в Лондонском банке.

Он начинал карьеру под Собчаком-капитаном, начальником охранной фирмы «Балтик-секьюрити», выколачивая деньги для мэрии, нередко с кровавой брызгой, из игорного бизнеса казино «Конти». Отвечал за силовое и юридическое сопровождение приватизационных акций «XX Трест»: Балтийского морского пароходства, гостиниц «Астория» и «Прибалтийская». Весь этот бурлеск принес ему на лебединых крыльях майорскую звезду и первые десять миллионов зелени. В тот ослепительный день, когда пришло подтверждение об этой сумме, появившейся на его счету, Семён Маркович, по согласованию с персональным Яхве в своей душе, час простоял на утренней службе в Исакии (не стал озадачивать своей пустячностью синагогу) и поставил две средние (по полусотенке) свечки за здравие мэра Питера и его вице-мэра Панина.

Уже будучи подполковником, Тимкин организовал охрану и силовое сопровождение за рубеж кораблей военно-морской базы через порт «Ломоносов». Туда же под крылом Тимкина десятками сплавлялось «живое мясо»: дети из Детского дома Центрального района – и уплывали подводные лодки из Ленинградского Адмиралтейства.

В итоге Тимкин в звании полковника стал обладателем счёта в двадцать миллионов долларов и пересел в кресло замначальника собственной службы безопасности питерского ГУВД. На этот раз Исакий и его небесные кураторы заполучили в благодарность