Повседневная жизнь языческой Руси - Людмила Алексеевна Черная

l:href="#n_150" type="note">[150] В этом случае их задача была прогнать коровью смерть подальше от села и не дать ей перейти созданную опахиванием пространственную границу. Если же надо было только предупредить эпидемию, то обряд совершался в полнейшей тишине. Никто посторонний не мог присутствовать при ритуальном опахивании. А если вдруг по дороге попадалось животное черной масти, в особенности кошка или собака, то ее считали воплощением «Коровьей Смерти» и убивали как оборотня.

Боролись с падежом скота и с помощью других ритуалов: били на перекрестке дорог топорами с отгонными криками: «Гони! Гони! Бей! Долой с нашей земли»; сжигали или закапывали живьем черных петухов, кошек и других животных, олицетворявших «Коровью Смерть»; могли вырыть специальный тоннель в земле и прогнать через него стадо; могли дать зарок изготовить какой-либо «обыденный» (то есть изготовленный в течение одного дня) предмет. Все это должно было, по поверьям восточных славян, прогнать «Коровью Смерть» из села. Иногда вместе с первой павшей скотиной закапывали жертву «Коровьей Смерти» — кошку или зайца.

Вообще смерть домашнего скота воспринималась очень тяжело: ведь коровы и кони становились почти что членами семьи. Их (как и пчел!) оповещали о смерти хозяина или хозяйки. Диких животных воспринимали совсем по-другому — часто как оборотней, врагов. Если видели в хлеву жабу или мышь, то принимали их за ведьм, пришедших отбирать молоко у коров, и старались уничтожить.

Издревле славяне разводили также свиней, овец, коз. В частности, овцы частенько упоминаются на страницах «Повести временных лет». Нестор даже приводит пословицу, которую якобы употребили древляне по отношению к князю Игорю, повторно пришедшему за данью: «Ввадить (повадится. — Л. Ч.) волк в овце, то выносит все стадо»[151]. В X–XI веках овец, бараньи туши брали в военные походы. Об этом свидетельствует, в частности, «Русская правда». Из овечьих шкур шили тулупы, которые считались дешевыми и в которых ходили зимой бедняки, поэтому в Средневековье существовала пословица: «Наш чин не любит овчин!» Выделанные бараньи шкуры шли на изготовление седел.

Козы ценились за свой мех и кожу. Из выделанной козьей кожи изготавливались дорогие сафьяновые сапоги, которые назывались «гзовыми», так как сама козлиная кожа называлась «газ».

Отношение к овцам, козам в языческие времена и позднее мало чем отличалось от отношения к другим животным. В средневековом русском сборнике пословиц XVII века только одна упоминает баранов и овец, и звучит она так: «Агнец з бараном — овечье племя»[152]. Главное, за чем следили хозяева, — это увеличение количества голов в стаде и сохранение здоровья и плодовитости животных. Традиционные приемы и меры, должные обеспечить это, были примерно теми же, что и при разведении коров. Но, конечно же, ценность «свойских» (домашних) коз была намного ниже, чем ценность коров. Об этом говорит знаменитое выражение из «Слова Даниила Заточника»: «Не скот в скотех коза, не зверь в зверех ежь».

Коневодство

В то время, пока хозяйка занималась коровами, хозяин занимался лошадьми, которые состояли под его началом. И между конем и его хозяином существовала нерасторжимая связь, как при жизни, так и после смерти.

Археологические данные подтверждают, что коня часто сжигали и хоронили рядом с хозяином, правда, коня боевого при хозяине-воине. Конь же, задействованный в сельском хозяйстве, был слишком важной фигурой в жизни не только хозяина дома, но и всей семьи, поэтому его берегли и не хоронили раньше времени.

Конь мог предсказать смерть своего хозяина. В начале XII столетия летописец Нестор привел под 912 годом знаменитую легенду о смерти князя Олега от своего коня. Князь сначала поверил предсказанию волхва о гибели от коня своего, избавился от коня и только после смерти животного пришел к его останкам и наступил на череп, из которого выползла змея, и ее укус стал причиной смерти князя. В этом рассказе переплелись представления о вере в предсказания языческих волхвов и о связи коня с «тем» светом. Конь якобы «чует судьбу» и смерть своего хозяина, что отражено в пословице: «Ржет конь к печали, ногою топает к погонке». Конский череп служил и строительной жертвой при закладке дома или амбара, а также и их оберегом. Но в то же время он мог служить символом смерти или символом ведьмы на купальских игрищах. На календарных границах года, в дни зимнего и летнего солнцестояния, образ коня обязательно использовался при колядовании и масленичных гуляньях. До XVIII века у русских сохранялся обычай рядиться в эти дни конем: исторические источники упоминают хождение по улицам Москвы ряженых в образах «бесовских кобылок». На Ивана Купалу коней наряжали русалками. На Святки русские девушки садились задом наперед на коня, которому завязывали глаза и давали волю. В той стороне, куда направлялся конь, девушку и ждал ее суженый. У разных славянских народов встречается множество гаданий по поведению коня: бьет ли он копытом, ржет, фыркает, закидывает голову, спотыкается и т. п. Например, у русских и украинцев сильно было поверье, что если конь распряжется в пути, то это к большой беде.

Обращение хозяина с конем было под стать обращению хозяйки с коровой. Однако конь представлял гораздо бо́льшую опасность, так же как его копыта, подковы, упряжь. Коней берегли. Чтобы седло или хомут не навредили коже животного, их подшивали войлочными подседельниками и подхомутниками. При подковывании лошадей использовали специальный резец для осторожной подчистки копыт перед ковкой. Чтобы конь не убежал, его стреножили мягкими веревками и ремнями, которые не могли нанести вред.

Покупая коня, надо было угадать его масть, чтобы она понравилась домовому или дворовому, «переманить» коня, чтобы он не скучал по старому хозяину. А приведя нового коня на свой двор, русские трижды проводили его вокруг двора, как бы замыкая для него новое пространство. Чтобы уберечь коня от порчи и сглаза, нашивали барсучью шерсть на нахрапник (ремень, идущий вдоль переносья до лба животного)[153].

Для коней устраивали денники, в которых кормили и чистили их. Изготавливались и продавались особые «гребла» — скребницы для чистки лошадей. На конюшне делались специальные сенницы для хранения сена, которым кормили животных. Существовали особые «лековые конюшни», где лечили заболевших лошадей.

Кони всегда дорого стоили и высоко ценились. Кобылы, в особенности приносившие много жеребят, назывались «жеребятницами» и тоже были в цене. Современная пословица «Дареному коню в зубы не смотрят» известна еще со