Повседневная жизнь языческой Руси - Людмила Алексеевна Черная

действия строились на уподоблении молока воде, чтобы передать молоку то изобилие, которое наблюдается у воды в природе. Например, после первого выгона скота весной в Вербное воскресенье на Русском Севере веточки вербы, которыми выгоняли стадо, опускали с этой целью в воду. На Вятке существовало пожелание, которое высказывали доярке: «Море под корову!»[139] Конечно, мы пользуемся поговорками, пословицами и другими данными гораздо более позднего времени, в основном XVII–XX столетий. Но ведь мировоззренческая сущность этих выражений осталась без особых изменений, они по-прежнему отражают тот древний взгляд на мир, который был когда-то у язычников.

«Из одного колосочка будет жита бочка»: земледелие

Основным занятием русичей-язычников было земледелие. Поэтому пахарь («оратай», «орачь») вошел в былины, апокрифы, фольклор в качестве культурного героя, победившего первобытных великанов либо первобытного змея и принесшего на землю земледелие.

Археологи находят наконечники пахотных орудий: втульчатые и черешковые наральники, сошники, лемехи, чересла (плужные ножи). Особенно много обнаружено сошников с узким втульчатым лезвием, которые насаживались на рабочую часть деревянной сохи. Сохой проводили борозду в пахоте для дальнейшего сева. Лемехом подрезали пласт земли при пахоте. Наральник переворачивал пласт земли. Все эти приспособления появились у восточных славян еще в VIII–IX веках.

Плуг и соха почитались как священные предметы. В Москве даже в XVII столетии зафиксирован обряд «кликания плугу», призванный обеспечить хорошую пахоту, а значит, и урожай. «Оратва», «сеятва» и «жатва» — излюбленные слова древнерусских земледельцев. Отсюда и знаменитая поговорка: «Дураков ни сеют, ни орют, сами ся ражаютца».

Урожай, как и все остальное в языческом менталитете, представлялся в виде самостоятельного «тела», которое можно добыть, отторгнуть, украсть. Повлиять на урожай могли божества, обладающие «наделяющей» силой, а также русалки. Им приносили дары в виде части урожая, сопровождая такими словами: «Батюшка Наделяющий, зароди на лето побольше хлебушка». Для стимулирования урожайности прибегали к ряду приемов, направленных на «пробуждение» земли. Среди подобных приемов были обходы с заговорами и молитвами, ритуальное битье земли в дни зимнего солнцестояния, разведение костров и сжигание чучела Масленицы, закапывание в землю различных «даров» в виде костей поросенка, яичной скорлупы и пр.

Но, конечно же, самое большое значение придавалось всему процессу создания урожая: нужно было приготовить семена из самых больших или двойных колосьев, провести сев как обряд оплодотворения земли, следить за ростом и чистотой колосьев, в нужные сроки провести жатву, наконец, правильно завершить весь цикл, чтобы обеспечить урожайность на будущий год.

Важно также было соблюдать календарные запреты, связанные со сном и бодрствованием Земли и жизненным циклом луны. Земля спит зимой, пробуждается весной, оплодотворяется, беременеет и рождает плоды осенью, затем снова засыпает, отдыхая от трудов. Луна, в противовес Солнцу, дающему свет, тепло и жизнь в целом, может навредить земледелию, потому что она холодна, изменчива (то нарастает на небе, то исчезает вовсе), связана со смертью и загробным миром. Лунный свет опасен для людей, в особенности для беременных женщин и детей. Он вызывает бессонницу, может сделать лунатиком. В то же время лунный свет привлекает нечистую силу, пробуждает покойников. Однако наблюдения за лунным календарем привели к выводам, что можно и нужно делать при растущем месяце, полнолунии и что нельзя делать при убывающем светиле. Ясный месяц всегда воспринимался как знак хорошего урожая и здоровья. Начинать пахать землю можно было только в полнолуние или на растущем месяце, чтобы зерно хорошо взошло и быстро пошло в рост.

Кроме правильного выбора лунного времени, при начале пахоты учитывались и дни недели. Удачными днями для первой пахоты считались вторник, четверг (так называемые «мужские» дни) или суббота. Плохим предзнаменованием считалось начать пахоту в «женские» дни — пятницу или среду. Это грозило бесплодием земли.

Человек, производивший первую в году пахоту, должен был соблюдать определенные запреты, главным из которых был запрет на половой акт накануне. Необходимо было также вымыться в бане и надеть чистую одежду, преимущественно новую белую рубаху. Левша не имел права начинать первую пахоту. Женщины во время менструаций не допускались близко ни к изготовлению хлеба для пахаря, ни к животным, идущим на пахоту. Все это было направлено на обеспечение «чистой» пахоты и сева, чтобы ничто не повредило зерну, не «засорило» его. В некоторых местностях даже выбирали первого пахаря, которому поручалось открыть пахоту для остальных односельчан, из здоровых сильных мужчин среднего возраста с «хорошим» глазом. Но и ему также было опасно встретить по пути злого человека или нечто нечистое, что могло сглазить и его самого, и будущий урожай.

Придя на поле, пахарь целовал землю, что считалось крайне важным и значимым: ведь земля до пахоты воспринималась как спящая, ее надо было пробудить, оплодотворить, а после этого нельзя было ковырять, тыкать палкой или носком сапога. Проведя первую борозду, пахарь закапывал в нее какой-либо подарок: яйцо, кусок хлеба, мясо или другую пищу. При первой пахоте проводили три-четыре борозды, так как это был ритуал начала сельскохозяйственного цикла, и важнее было совершить этот ритуал достойно, обеспечить успех в дальнейшем, чем вспахать все поле быстро и сразу.

За пахотой следовал сев. Нельзя было ошибиться с выбором времени для его совершения. Существовала масса примет, производилась масса гаданий, которые должны были подсказать, когда начинать сев, какой сев будет лучше (ранний или поздний), что и как делать. Так, к примеру, при раннем севе важно было ясное утро, при позднем — ясный вечер накануне. Ранний сев угадывали, если отец дойдет до середины поля раньше сына; если же наоборот, то сев должен быть поздним. Верной приметой были первые распустившиеся листочки на березах в лесу. Зацвела калина — пора сеять ячмень, зацвела черемуха — пшеницу, если цветут лютики и земляника, то настало время сеять овес и гречиху. В день сева ничего и никому не давали в долг, не дарили и не продавали, веря, что это предотвратит переход удачи в чужие руки. А если по пути на пашню встречали женщину, то тут же поворачивали назад, чтоб не быть беде. Сеятель, как и пахарь, должен был быть молодым и здоровым, чистым и удачливым, с «легкой рукой». Разбрасывали семена только по ветру, а не против ветра. В процессе работы нельзя было сквернословить, чтобы не привлечь нечистую силу, чертей, которые напустят сорняки. Весь ритуал первого сева воспринимался как «оплодотворение» земли, отсюда ритуальная нагота сеятеля.