Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск «Истории любви». Выпуск №2 - Альманах Российский колокол

уже едва мог слышать звуки, доносившиеся с пляжа. Пока Вадим измерял глубину залива, приятный, ласковый бриз превратился в шаловливый ветерок. На небе показались облака, сначала белые и плоские. Незаметно они, спускаясь к воде, становились объёмными, словно в 3D-изображении, светлыми сверху и тёмными снизу. Шаловливый ветерок уже наглел и дерзил. Поднялись волны, разводя Вадима на «слабо». Не считая себя хорошим пловцом, он всё же ринулся в их объятия, где совсем позабыл про время. Небо и море слились, демонстрируя все оттенки серого. Ветер хохотал от вседозволенности. Впервые в жизни Вадим увидел волны выше своего роста. Раскрывая свой зловещий зев, они заглатывали его, унося дальше и глубже в пучину. Вадим с трудом выныривал, хватал воздуха и снова щепкой уносился прочь. Вдруг он ухватился за канат. Заходя на глубину, Вадим иногда спотыкался о него, но, чертыхаясь, шёл дальше. Невзирая на проклятия, канат стал для борющегося с волнами пловца единственной узкой, но твёрдой дорогой к спасению. Держась за канат, Вадим продвигался к суше, ориентируясь на прозрачность воды над собой. Наконец он кончиками пальцев ног дотронулся до дна и понял, что всё закончилось. Обессиленный до предела, Вадим выполз на мокрый от облизывания штормом, но твёрдый берег. Превозмогая усталость и скрипя песком на зубах, он перевернулся на спину. Свет, яркий свет раздирал ему веки. «Здравствуй, жизнь!» – шевелил он губами, представляя, что кричит. Вадима, изрядно просоленного изнутри, мутило. Когда он встал на четвереньки и прошёл немного вперёд, подальше от воды, его вырвало. Вадим поднялся во весь рост. Несмотря на слабость и головокружение, он твёрдо стоял на ногах. Оглядевшись, увидел размётанные по пляжу детали своего бивуака. Собрал, оделся. Рассудив, что отсюда до отеля намного ближе, чем до Киева, Вадим останавливал всё, что движется, и, показывая визитку своего пристанища, говорил «Пожалуйста!» на всех языках, какие знал. На ресепшене он услышал по новостям, что во время шторма один человек пропал без вести, вполне вероятно, что утонул. «Этим несчастным вполне мог оказаться я», – подумал Вадим. Эта простая и страшная мысль отрезвила его. Вдогонку пришло угрызение совести. За две недели он так и не вспомнил о данном себе слове разобраться в причинах сложившейся перед отпуском ситуации. «Значит, остров должен быть необитаемым, – горько улыбнулся Вадим. – Что ж, придётся уже дома нагонять упущенное».

2

Вадим подошёл к плите и включил чайник. Когда тот, закипая, зашумел, Вадим принялся греть о него руки, так как всё внутри холодело и замирало от осознания того, что ещё менее суток назад он стоял на том пороге, через который не переступить назад. Чайник закипел. Вадим налил чая и добавил в него пару колпачков рома. От холода его начало трясти. Он остро, словно до крови поцарапавшись гвоздём, ощутил случайность, краткость и бессмысленность жизни. Вадим пригубил чай и закурил. Подогретые градусы разносили по телу тепло и спокойствие. «Случайность? Согласен. Краткость относительна, – размышлял Вадим. – Бессмысленность? Такое признать как минимум обидно. Положим, вчера мне было не до раздумий. Сегодня возможность дышать, слышать видеть, чувствовать – объяснить везением – значит, ничего не понять или не хотеть понять в произошедшем. Кто-то или что-то, назовём его Провидением, даёт мне шанс наполнить существование смыслом».

Вадим, захватив чашку с чаем и сигареты, вышел на балкон. На шёлковом парашюте сумерек медленно опускался сочный летний закат. «Итак, на работу только через три дня. Можно и со смыслом жизни разобраться», – накапливающиеся градусы стимулировали оптимизм Вадима. Но они же и завели в дебри. Извлекая из памяти всё, что хоть как-то подгонялось под ответ, Вадим вспомнил и любимое выражение его бывшей жены: «Если вы ищете смысл жизни, то вам срочно надо к врачу. Если вы нашли его, то медицина уже бессильна». «Как-то цинично, – сделал вывод Вадим, – хотя что взять с этих любителей человечьих потрохов?» Вызвавший напряжённую физическую усталость эмоциональный шок и отяжелённый алкоголем груз нерешённых проблем привели Вадима в полусонное состояние. Еле передвигая ноги, он добрался до спальни. Увидев подушку и одеяло, рухнул и моментально отключился.

Рано утром свежий, непрогретый ветерок, залетевший в открытое окно, и птичий переполох, радостно приветствующий рассвет, разбудили Вадима. Он чувствовал бы себя совсем хорошо, если бы не увиденное во сне. Снова море завлекало Вадима дальше от берега, снова волны из ласковых котят превращались в свирепых тигров. Снова он, потеряв надежду, хватался за канат и чуть живой выползал на берег. Солнце, поднимающееся к зениту, пробуждало город. Становилось шумно, оживлённо. «А что изменилось? – подумал Вадим. – Из одного моря попал в другое, житейское». Вадим обнаружил, что у второго имелись отличия с намёком. Пена у волн выглядела как переплетённые вопросительные знаки. А канат, сначала самый обычный, превратился в руку. У Вадима сразу появилось ощущение, что она женская. «К вопросам нет вопросов. Вот нагородил, – фыркнул на себя Вадим. – В смысле, всё ясно. От них никуда не деться. Надо искать ответы. А женская рука? Ответы даст женщина? Или подскажет, как их найти? Значит, снова cherchez la femme. Не то чтобы мне этого совсем не хотелось. Цель какая-то необычная. Тогда что же, и женщину надо искать соответствующую? Это что-то новенькое. Где же её взять? А что, если…? Тоже вариант. Новое – хорошо забытое старое. Или недостаточно хорошо рассмотренное прошедшее».

Вадим с чашкой кофе и сигаретой стоял на балконе и, наблюдая за уплывающими облаками, предавался воспоминаниям. «К школе возвращаться не буду. Я с ней разобрался до Мальты. Следующая остановка – универ. Итак, она звалась Татьяна, – Вадим скривил рот в саркастической полуусмешке. – Мимо. Два года я её, типа, любил. Она связалась с каким-то то ли фарцовщиком, то ли цеховиком. Когда её дружка захомутали, Танюша срочно перекрасилась и стала дружить со следаком. Года через три следака завалили, а её „удочерил“ ментовский полкан, зампрокурора города. Это всё, что я о ней знаю. Да мне больше и не хочется. На последнем курсе универа я познакомился с Варварой. Она тогда оканчивала интернатуру. Остановка – школа, семья. Попрощавшись с alma mater, прибыл на место работы. Педколлектив сплошь состоял из очередников на пенсию. Поэтому на погоняло „сынок“ я не обижался. Симпатии старшеклассниц мне, конечно, льстили, но я держал дистанцию. Может, помощь отсюда? Что-то из области малонаучной фантастики. К тому же стремительно развивавшийся роман с Варварой вскоре завершился совместным прослушиванием в ЗАГСе самого известного произведения Мендельсона».

Вадим глубоко затянулся сигаретой и затушил её в пепельнице.

«Догерманский период брака делился на несколько частей. Часть первая – романтика.