Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск «Истории любви». Выпуск №2 - Альманах Российский колокол

не оставляли поползновений оженить мыкающегося, по их мнению, в одиночестве. В первый раз Вадима позабавила такая забота о ближнем. После второго он зарёкся участвовать в совместных торжествах. Но и дуэт свах изменил методы борьбы за счастье Вадима. Теперь они разрабатывали и организовывали случайные встречи. Сама жертва признала их профессионализм. Если бы не длинный, чем положено, язык приманки, то от визита в Standesamt[2] Вадим не отвертелся бы. После этого инцидента он прекратил контакты с «бывшими», что грозило обрушить последнюю традицию – преферанс под пиво. Несколько раз друзья навестили Вадима тайком. Но, вероятно, после ультиматума своих жён прекратили это делать.

* * *

Тишина становилась угнетающей. Чувство покинутости и вполне осязаемой безысходности держало его в удушающих объятиях и не давало ему уснуть. Лишь на рассвете уставшего от борьбы Вадима догнал сон. И какой! Шторм, кораблекрушение и он, обессиленный, барахтается среди огромных волн.

Напуганный ночным видением Вадим сорвался с постели и устремился к открытому настежь окну, за которым разгоралось летнее утро. Надышавшись прохладой, он успокоился. «Что ж, – подумал Вадим, – какое ни есть, а всё же начало дня. Надо придать ему более оптимистическое направление». Ближе к полудню он вышел прогуляться.

Он выбрал почти забытый маршрут, пожелав увидеть изменения, если таковые встретятся. Примерно в получасе ходьбы Вадим не обнаружил швейную мастерскую. Он даже прошёл вперёд с десяток метров и вернулся. Удостоверился. Всё правильно. Это здесь. Немного дальше как стоял, так и стоит магазин «Лидл». Его рекламу невозможно не заметить. Через дорогу, прямо напротив – итальянское кафе. Там всегда отличное мороженое под Челентано. А когда-то, пару лет назад, он ушивал в этой мастерской рубашку. Кстати, именно ту, в которой прогуливался. Там же познакомился с очередной пассией. Её порядковый номер безвозвратно стёрся из его памяти.

Теперь на месте мастерской обосновалось турагентство. Вадим увлёкся изучением рекламных плакатов, пытаясь при этом ответить на два известных вопроса: кто виноват в случившемся вчера и что делать, чтобы этого не повторилось. Вариант обвинить всех или сделать вид, что всё в порядке, ничего не даст. Он и не собирался бежать от себя. Иногда надо остановиться или даже сойти с устоявшейся колеи только для того, чтобы взглянуть на себя со стороны. «Возможно, – размышлял Вадим, – решение первой задачи поможет справиться и со второй. Осталось выбрать место, где должно произойти это эпохальное событие. Франция, Италия, Испания… Конечно, неплохо. Но я там уже отметился. Что бы такого новенького?» Вадим обратил внимание на Мальту. Остров, по его представлениям, отлично подходил для избавления от проблем, связанных с одиночеством. Симпатичная сотрудница, Beata Dombrowski – так значилось на табличке, прикреплённой к блузке, – сама открыла дверь и спросила, заинтересовало ли что-нибудь господина. Он так долго стоит, читает и не заходит. Вадим, загипнотизированный её большими зелёными глазами и неподражаемым польским акцентом, выпорхнувшим из её губ, вплыл в офис. Ещё на улице он уже определился, куда отправится.

Под предлогом отдохнуть от жары Вадим со стаканом ледяной воды, устроившись в прохладном кожаном кресле с высокой спинкой, обдумывал, пригласить ли ему Беату слетать до Мальты и обратно. «С нашими дамами такие номера проходили. Правда, на короткие расстояния и ненадолго. Какой-нибудь соседний город, утром туда, вечером обратно. Бывало, что и ночь прихватывали. Но на Мальту? На две недели? С иностранкой? Я вполне допускаю, что мой немецкий намного лучше, чем её русский, но, слыша её немецкий, он нервно курит в сторонке. Нет, Беата останется на после возвращения. Надо же с кем-нибудь улучшать язык. Что-то я отвлёкся», – вернулся Вадим к цели визита.

Договор подписан, билеты заказаны. До вылета ещё шесть дней. Вадим ломал голову, на что их употребить. Оформить отпуск? За полчаса вразвалочку. Собраться – только подпоясаться. За годы «раскольцованной» жизни он преуспел в двух обязательных для такого существования вещах: пикапе и всегда иметь соответствующий обстановке дежурный прикид. Сначала Вадим взялся обдумать злободневные вопросы, к которым добавился ещё один – как он дошёл до жизни такой. Головной боли становилось больше, лекарство пока не найдено, а дни убывают. Потом он выскребал информацию о Мальте: где-то что-то читал, вспоминал то, что ещё не забыл. Такой подготовительной лихорадкой Вадим переболел единожды – перед первым после развода свиданием. Коснувшись его, он стал возвращаться мысленно к остальным.

Сколько их было, он и сам не смог бы сказать. Вадим восстанавливал в памяти только в какой-то мере исключительные. Хотя и таких набралось немало. Вывести некий общий знаменатель из расставаний пока не получалось. Запутавшись в борьбе со следствиями, Вадим обратился к поиску причин. «Час зачатья я помню неточно, – пришли на ум слова из песни, – но он и не нужен. А „школьные годы чудесные“ будут в самый раз. Вот с них и начну». Итак, школа. Весьма скромный, но с богатой историей городок, затерявшийся на просторах советской империи. На его окраине, как раз на той, не до конца стёртой грани, за которой начинается деревня, – дом, построенный родителями Вадима. У них, работавших тяжело и много, не всегда доходили руки до воспитания трёх сыновей. Они вполне удовлетворились бы тем, что никто из детей не попал бы в плохую компанию. Если за двух старших родители переживали, то за младшего, Вадима, были абсолютно спокойны. Иной раз отец выражал недовольство его несвойственным пацанам поведением. Дескать, ремня всыпать не за что. Точно как в сказке. Старший умный. Средний – так и сяк. А младший… Ну не то чтобы совсем. На самом деле отец своим ворчанием прикрывал гордость за тихоню и надежду на то, что этот книгочей пойдёт намного дальше, чем родители-трудяги и братья-шалопаи. И Вадим не обманул ожиданий отца. Внешне всё выглядело великолепно. В аттестате среди пятёрок затесалась, не иначе как по недоразумению, пара четвёрок. В итоге – серебряная медаль. Но явные успехи Вадима не скрыли от родителей и братьев его замкнутости. Никаких компаний. Ни плохих, ни хороших. Сам по себе. От книги к шахматам и обратно. Однажды отец обнаружил в какой-то из читаемых на тот момент книг Вадима его стихи. Так он узнал, что его сын влюблён. Поговорив с Вадимом, отец выяснил, что тот испытывает высокие чувства к однокласснице, имя которой так и осталось неизвестным. Опираясь на свой небогатый воспитательный опыт, отец сказал только: «Не наделай глупостей, сынок. И пусть это не мешает учёбе». Вадим с отцом полностью согласился. Учёба – дело святое. А под самой большой глупостью он тогда понимал наколку.