Шелест - Алексей Сергеевич Герасимов

надавливании треснул, выпустив едкий гной. Лиса взвизгнула и дёрнулась сильнее, пытаясь зубами добраться до горла человека.

Клыки скользнули у самой ключицы, а острые когти прочертили кровавые полосы на боку. Боль пронеслась по всему телу. Однако опыт бойца подсказывал: «Бей в самое уязвимое место!» Прижав морду зверя к земле, вонзил нож сбоку под грудную клетку, предположительно надеясь достать сердце или лёгкое. Почувствовал, как тёплая кровь орошает руку с оружием. Лисица дико взвыла, брыкаясь, раздирая руку когтями. Из раны в воздух выплеснулась чёрно-бурая жидкость, брызгами обдав лицо.

— Сдохни же! — простонал он, поворачивая нож ещё глубже. Зверь захрипел, поливая мужчину зловонной кровью. Ещё пара судорожных рывков. Зубы лисицы всё же зацепили бицепс левой руки, прокусив насквозь ткань. Иван злобно вскрикнул, теряя остатки сил. Однако потянулся телом вперёд и вкрутил клинок до рукояти, пропарывая жизненно важные органы.

Лиса в захлёбывающемся стоне резко затихла, лапы вздрогнули напоследок и она осела, тяжело падая вбок. Иван отполз, судорожно хватая ртом воздух. Тело пронзала пульсирующая боль, собственная кровь стекала как по предплечью, так и по боку. Перед глазами лежала огромная туша лисицы со свалявшейся шерстью, среди которой виднелись покрасневшие проплешины и наросты плоти. Мутировавший зверь был мёртв, а из пасти тянулся тонкий рваный лоскут, видимо, часть десны или языка, оторванных во время схватки.

Мгновение Иван не мог пошевелиться: горло сдавило, дыхание сбилось, губы дрожали от боли и ужаса. Чужая кровь смешивалась с собственной, липла к пальцам, которые судорожно держались за рукоятку ножа. Образ зверя не отпускал — в голове всё ещё стоял тот леденящий рык перед атакой. Изнутри медленно приходило осознание: он жив, а соперник — нет.

Зашипев от боли, Иван с трудом подтянулся к ближайшему корню, чтобы попытаться перевязать рану на руке. Тело отозвалось импульсами истерзанной плоти. Он то и дело морщился, проклиная судьбу, которая выбросила его в этот безумный и искажённый лес.

Однако воля была сильнее отчаяния. Инстинкт выживания требовал вставать и двигаться. Достав из рюкзака бинт, он затянул кровоточащий укус на бицепсе. Затем, кряхтя, поднялся, волоча ногу. За минуту фляжка с водой оказалась пуста, но жажду не успокоила. Его шатало, сердце колотилось о рёбра. Выпавший в грязь нож был поднят дрожащей рукой — у лезвия отломился кончик, а рукоять была щедро измазана прилипшей шерстью и кровью.

— Чёрт, — глухо выругался он, осматривая тушу зверя, — прости, но по-другому никак…

Мёртвое тело не отвечало. Лишь тихий ветер, словно всхлипывая, трепал шерсть грязного хвоста да оскаленный осколок клыка блеснул на прощанье. Иван, втягивая носом воздух, сделал ещё пару шагов и чуть не упал от головокружения. Но заставил себя идти упрямо, через боль, кровь и страх. Ничего, главное — выжил. Бросив последний взгляд на окровавленное тело, Иван двинулся в сторону спасительной тропы, кривясь от боли в руке. Каждый шаг давался с усилием, но бывший военный упорно шагал, понимая: если останется на месте, подобным тварям хватит и полчаса, чтобы расправиться с ним. Или он вырвется, или исчезнет в этом потустороннем лесу бесследно.

Шёл, не оглядываясь, прижимая к телу измазанную в крови руку и борясь с соблазном упасть и провалиться в небытие. Где-то далеко трещали деревья, внизу травянистый покров шелестел от первых капель начинающегося дождя, а между соснами маячили силуэты. Но Иван плыл сквозь боль, нащупывая внутри себя злость и волю, чтобы идти дальше. Хотя бы ещё два шага. Ещё… И, наконец, за стеной тумана обозначилась кромка леса, откуда начиналась дорога к заправке.

Каждый шаг отдавался ломотой в мышцах, в душе бурлила смесь страха и ненависти. «Чёртово болото, чёртовы эксперименты…» — стучало в мозгу. И все эти сцены, что показали ему, — либо насаженные воспоминания, либо правда о прошлом, которого он не помнил?

Как в бреду, он брёл, почти теряя ориентацию. Мимо плыли деревья, под ногами хлюпало и было неясно, вышел ли он тем же путём, что пришёл. Дождь, дробя каплями по ветвям, мешал разглядеть хоть что-то дальше нескольких метров. Ивану мерещились искажения: то ли кряжистый ствол превращается в фигуру человека, то ли куст задрожал, будто в нём кто-то прятался. Гул в черепе не утихал, казалось, что каждый удар сердца всё ещё синхронизирован с лампами в «АРМ-7».

«Должен помнить… Должен…» — шпарило сознание.

Подойдя к полузнакомой поляне, Иван осознал, что выбрался на знакомую тропку. Ещё минут двадцать медленной ходьбы — и он вернётся к заправке. Ноги подгибались, укусы пиявок и мошкары саднили, из шеи то ли сочилась лимфа, то ли кровь. Нужно срочно обработать. Но самое страшное — в голове оставалась каша чужих мыслей. Он чувствовал: «Зона 3» как будто установила с ним некий контакт. И теперь ему от неё не спрятаться.

Кровь стучала в висках; мох на деревьях свисал, как пряди волос оживших трупов. Иван то и дело вздрагивал от каждого звука. Дождь нарастал, смыв часть комариных останков с его одежды, оставляя лишь липкое отвращение.

Иван вышел из чащи, увидел знакомую антенну над генераторной будкой и едва удержался от того, чтобы упасть на колени. Пройдя покосившийся забор, почувствовал, что силы на исходе. Но страх, что за ним «последуют» насекомые, придал последние крупицы энергии. Вода во фляге закончилась, горло пересохло, а одежда была пропитана слизью, кровью и потом. Оглянувшись, он убедился: вроде бы всё тихо. Шатаясь, добрался к двери, ввалился внутрь, едва не споткнувшись о порог. За спиной хлопнуло, и он тут же задвинул засов. Только затем рухнул на пол, тяжело дыша, выронив бесполезное оружие.

«Добрался! Живым!»

ГЛАВА 9

Ночь

Стоило оказаться под защитой стен, накатила мгновенная слабость. Стрелков прислонился к стене и просидел так, тяжело дыша, минут пять. Боль в мышцах раскалёнными нитями вплеталась в любое движение. Разум продолжали одолевать образы и ментальный шёпот, зовущий с болот.

«Они… хотели меня убить? Или…» — дрожало сознание.

Настала пора заняться ранами. Комната отдыха встретила тусклым, но тёплым электрическим светом, слабым запахом солярки и ветхого металла. Из ящика стола была вынута водительская аптечка, изъятая ранее из машины бандитов, и пластиковый флакон со спиртом. К горлу подступила лёгкая тошнота, мужчина с трудом добрался до стула, на который практически рухнул, стаскивая пропитанные влагой сапоги и мокрые джинсы. Несмотря на околонулевую температуру, замёрзнуть он не успел.

Лодыжки, икры и бедра были покусаны и покрыты кровавыми разводами. Некоторые ранки уже спеклись коркой, но горели воспаляющимися красными пятнами. Иван выругался, вытащив из пластиковой коробки с