Урарту - Андрей Евгеньевич Корбут

— для Арад-бел-ита стало неожиданностью то, что это имя прозвучало из уст Саси.

— Нет.

— О каких еще тайнах Закуту ты можешь мне поведать?

— Она замышляла убийство твоей старшей дочери. Но потом отказалась от этой мысли из опасений накликать на себя беду. Знала, что царь ей этого никогда не простит.

Пришел Ариэ, принес свернутый папирус с планом местности, о которой шла речь, разложил его перед Саси. Царевич, убедившись, что все сходится, потемнел лицом: если и были у него раньше какие-то сомнения, теперь он от них избавился. Оставался еще один вопрос, который хотел прояснить для себя Арад-бел-ит.

— Расскажи мне об убийствах наместников.

— Я… не понимаю...

— Кто приказал убить наместников?

— Я всегда был уверен, что это ты.

Арад-бел-ит удивился.

— Что тебя заставило так думать?

— Я узнал об этом от Шульмубэла, когда он вместе с Мар-Апримом приехал в Маркасу. Перед тем как умереть от моей руки, глашатай назвал имена исполнителей: Мара, Дилшэд, Короуша, Кара…

— Не буду скрывать — до определенного момента такие планы были, — стал вслух размышлять принц. — Но потом… Впрочем, это уже неважно… Постой, а ведь Мар-Априм сказал, что на них напали разбойники.

— Он солгал, чтобы спасти свою шкуру.

— Закуту знала о заговоре?

Саси, кажется, попытался улыбнуться.

— Знала. И ждала, что ты совершишь ошибку.

Это было последнее, что Саси сказал на допросе. После этого силы покинули его.

Ариэ шагнул к пленнику, осмотрел его, нащупал пульс.

Царевич стал проявлять нетерпение.

— Он придет в себя?

— Для этого придется приложить некоторые усилия. Но сейчас от него толку будет мало.

— Нужно, чтобы он завтра встретился с царем и сам рассказал ему все, что поведал сейчас мне.

— Сделаю все, что в моих силах, — склонил голову Ариэ.

Покинув темницу, Арад-бел-ит вернулся в свою резиденцию, где его давно ждали Набу-шур-уцур и Бальтазар; садясь в кресло и едва сдерживая закипающую в сердце ярость, глухо произнес:

— Все подтвердилось. Рыба, которую везли издалека, та, что попадала на стол царевны, была отравлена. Набу-аххе-риб… Ашшур-дур-пания… Закуту… Как только царь узнает об их коварстве, их дни сочтены.

Он задыхался от переполнявших его чувств.

Набу-шур-уцур покачал головой и осмелился перечить принцу:

— Не думаю, что таким образом ты добьешься желаемого. Син-аххе-риб казнит только жреца и кравчего. Закуту он не тронет. Слова Саси вряд ли станут доказательством ее вины. Но даже если и тронет, неужели ты думаешь, что Ашшур-аха-иддин будет безучастно наблюдать за происходящим? А теперь вспомни, у кого сейчас армия.

— Ты хочешь, чтобы я сделал вид, будто ничего не произошло?! Будто я по-прежнему не знаю, кто виноват в смерти моего сына?!

— Наберись терпения. Разве не этим ты всегда отличался от своего младшего брата. Ты получил все, что хотел, выяснил, кто убил твоего сына. Настала пора подумать о том, как подобраться к врагу поближе.

И Арад-бел-ит отступился. Часто задышал, стиснув зубы, взял поднесенный ему слугой кубок с вином, опустошил его и швырнул о стену, освобождаясь от лишних эмоций.

— Ты прав, — произнес он, и, оборачиваясь к Бальтазару, спросил: — Какие еще указания дал тебе Ашшур-дур-пания, намереваясь избавиться от Шумуна? На кого наш кравчий собирается взвалить вину?

— На Арицу. В это все легко поверят, когда узнают, что Шумун спал с его мачехой.

— И как Арица об этом узнает?

— Вчера моя жена встречалась с Диялой и наверняка обо всем рассказала. Осталось дождаться, пока ее подруга поделится этой новостью с братом. Уверен, жить Шумуну осталось недолго.

— Не будем мешать этим замыслам, — спокойно велел Арад-бел-ит, — После того как все закончится, поможешь Арице выбраться из города. Поручишься за него перед Ашшур-аха-иддином.

— Разве он не выдаст убийцу?

— Придется рискнуть… Скажешь, что я поклялся отцу найти Арицу. Чтобы насолить мне, брат пойдет на что угодно. С твоей легкой руки постельничий вполне может стать одним из его телохранителей. Не Арица ли заслонил собой Зерибни и убил самого Шумуна, когда мстил за честь отца? Ашшур любит выделять таких смельчаков.

— Но если царь узнает, что я покрываю преступника… — попытался было воспротивиться Бальтазар.

Царевич перебил его.

— Меня другое беспокоит: в одиночку Арица не справится с Шумуном, — Арад-бел-ит взглянул на Набу-шур-уцура. — Сегодня же ночью приведешь ко мне Хатраса. Он ведь содержится в хороших условиях?

Молочный брат ухмыльнулся:

— Спит на мягких подушках, кормится мясом и овощами. Раз в неделю ему приводят шлюху, которая наутро выходит от него враскоряку. Если чего ему не хватает, так это свежего воздуха и солнечного света. Все-таки он в подземелье почти два года.

— Вот и отлично.

— Как ты поступишь с Саси? Не забывай, он женат на Шахрбану, твоей сестре. Рано или поздно она забьет тревогу, пойдет к Син-аххе-рибу, и тогда тебе придется держать ответ.

— Но ведь никто не знает, где он. Зерибни поднимать шум не будет, да и какие у него есть причины обвинять меня? Остальные, как только поймут, что им ничего не грозит, тоже промолчат. Поверь, сейчас все рады избавиться от Саси…. Пусть Ариэ закопает эту падаль живьем где-нибудь рядом с выгребной ямой. Главное — он не должен задохнуться или умереть от жажды. Я хочу, чтобы его съели черви…

* * *

— Ты ведь собираешься обо всем рассказать своим братьям? — выпытывала у Диялы жена Бальтазара.

При всей легкомысленности, болтливости и любви к сплетням, этой молодой женщине все же нельзя было отказать в здравомыслии. Как будто она не понимала, чем все это может закончиться, но раз об этом просил Бальтазар, значит, ему это выгодно и зачем-то нужно.

Меж тем Диялу заботило лишь одно: чтобы эта новость не распространилась по городу.

Все, кто знал Шели, никогда не сомневались в том, что она изменяет мужу. Ее не раз видели с другими мужчинами, видели, как она кокетничает с ними, дает себя пощупать да еще смеется при этом. Не то чтобы Шимшон об этом не догадывался, скорее, он делал вид, будто ничего не замечает, но пока это оставалось только слухами и ни на кого нельзя было показать пальцем, в семье царили мир и покой. Теперь же все могло измениться. Мало им было ссоры между Вардой и Арицей, так нет же, еще и это обрушится на их головы, сокрушалась