Урарту - Андрей Евгеньевич Корбут

Шели вообще появилось много подруг — ассирийские женщины были такими модницами! Но чаще всего у нее бывали Элишва, сестра Мар-Зайи, и Ани, жена Бальтазара.

Оставшись одна, Ани направилась в дом ткачей, которым управляла Шели. Он стоял всего в одном квартале от Большого рынка. Но как это часто бывает, путь, который у мужчины занял бы четверть часа, у женщины превратился в долгое путешествие. Разве могла она пройти мимо лавки с благовониями или вывешенного на столбах огромного ковра!

Подбирая себе сандалии, Ани увидела Сурию, жену первого министра Таб-цили-Мардука, подошла к ней, ласково обняла. Между ними тут же завязался долгий и витиеватый разговор: делились слухами, обсуждали жизнь общих знакомых, семейные неурядицы, хвастали домашним уютом, мужьями, драгоценностями и новыми нарядами.

— Я как раз иду к Шели, — вспомнила Ани. — К портнихе Шели. Пойдем вместе? Она шьет замечательные платья.

По пути им встретились Батья, дочь казначея Нерияху, и Талия, внучка министра двора Мардук-нацира. И снова были теплые объятия, любезности, осторожные сплетни. К портнихе они пошли уже вчетвером.

Вместо Шели их встретила черноокая смуглянка Эдми, жена Ниноса. Провела в комнату для гостей, где по периметру были расставлены скамейки с мягкими подушками и навевал прохладу небольшой бассейн с золотыми рыбками, велела рабыням принести холодные напитки и фрукты.

— Как твой малыш? — ласково спросила ее Ани, показывая подругам, насколько она здесь своя.

Полгода назад Эдми родила мальчика.

— Здоровенький, очень сердится, когда я отбираю грудь у него раньше времени, — гордо сказала молодая мама.

Это зернышко упало на благодатную почву. Ани тут же стала хвастать подвигами своего сына, которому недавно исполнилось год и четыре месяца, Талия вспомнила, какой переполох поднялся в доме, когда ее ребенок сказал первое слово, а Батья поделилась смешной историей о том, как ее маленькая Сара училась ходить, держась ручками за домашнего гуся.

Однако как бы весело они ни проводили время, Ани понимала, что все эти разговоры не могут продолжаться бесконечно — обидятся чего доброго и уйдут, ее же потом во всем и обвинят, мол, зря потратили время. Поэтому вскоре она сама отправилась искать Шели, незаметно выскользнув из комнаты для гостей.

В доме было больше десятка комнат, повсюду сновали люди, все работали не покладая рук. Ани спросила у одного работника, где найти хозяйку, у другого, кто-то в ответ испугано смотрел на знатную госпожу, кто-то отнекивался, кто-то советовал найти Эдми.

«Это я и без тебя знаю», — подумала молодая женщина.

Она вышла из дома, пересекла двор, где рабы вымачивали пряжу, заметила отдельно стоящую пристройку с живой изгородью из виноградной лозы — и решила поискать там. Подойдя ближе, вдруг услышала звонкий смех, а затем и голос Шели:

— Все, все уходи! Я буду ждать тебя сегодня ночью. У меня много работы, и мне придется ночевать здесь.

Последние слова она сказала уже на выдохе, полушепотом.

«Бесстыдница», — с озорством и совершенно без осуждения подумала о подруге Ани.

Эта тайная встреча с любовником среди бела дня позабавила жену Бальтазара.

— Шели! — позвала она. — Шели! Я обыскалась тебя!

С той стороны изгороди внезапно наступила тишина, затем заскрипела и хлопнула калитка: кто-то выскочил на улицу; послышались быстрые и легкие шаги, и перед Ани появилась сама хозяйка дома. Как же ее выдавали и раскрасневшееся лицо, и сильное смущение, и довольная улыбка, которую она даже не пыталась скрыть!

— Ничего не говори. Даже не смей делать из меня дуру! — веселилась Ани.

Она хотела спросить, кто он, нисколько не рассчитывая на честный ответ, а лишь ради того, чтобы понаблюдать за тем, как будет выкручиваться ее подруга. Но тут глаза сами наткнулись на дорогое колье с темно-синими изумрудами на шее у Шели, то самое, что сегодня купил Шумун.

Ани улыбнулась:

— О боги! Какая прелесть! Тебе очень идет! — и, чтобы не смущать Шели, сразу перевела разговор в иное русло: — Пойдем же скорей! Мы уже заждались тебя. Там Сурия, Батья и Талия… Ты обязательно должна показать им мое платье. Когда ты его закончишь?

И она болтала, болтала без умолку, словно эти простые слова могли успокоить ее безумное возбуждение. Шели спала с Шумуном! Простая портниха, да еще замужняя — и царский телохранитель! Как же ее распирало хоть с кем-то поделиться этим удивительным открытием!

* * *

В последнее время Ашшур-дур-пания чувствовал, что царь больше не доверяет ему так, как прежде.

«Ты ошибаешься, конечно же ошибаешься, — уговаривал себя кравчий. — Будь это так на самом деле, ты давно бы лишился и места, и головы».

Но потом он вспоминал историю своего предшественника, который пять лет верно служил Син-аххе-рибу, а закончил тем, что умер в темнице Арад-бел-ита, несправедливо обвиненный в измене царю. Та же участь постигла и предшественника его предшественника — и тоже по истечении пяти лет. Так, что Ашшур-дур-пании, занимавшему этот высокий пост седьмой год, было о чем тревожиться. А вдруг царь решит, что пора сменить кравчего. Не потому что он плох и не справляется со своими обязанностями, а потому что пришло время.

Особенно скверно было то, что Син-аххе-риб потерял аппетит. Если царь ничего не ест, довольствуется самой малостью либо вкушает дары своего сада, и тем обходится в течение всего дня — разве это не вина кравчего?

Всего за месяц Ашшур-дур-пания трижды менял поваров, думая, что все дело в этом: кого-то забил до смерти палкой, кого-то просто выгнал с позором. Пытался расспросить царя — осторожно, издалека, — Син-аххе-риб отвечал вяло, говорил, что все пройдет и не стоит зря беспокоиться, даже отшучивался: «Тебя на прочность проверяю». Затем кравчий принялся расспрашивать Шумуна, надеясь услышать добрый совет. Но и тут Ашшур-дур-панию ждало полное разочарование. Царский телохранитель долго отмалчивался, не обращал на него внимания, пока не сказал с насмешкой: «Опасается, что отравишь». И хотя это явно смахивало на шутку, кравчий после этого три дня не мог спать, ничего не ел и бросался на всех точно цепной пес.

Мало было ему одной головной боли, так вскоре появилась другая. Он случайно рассердил Закуту, когда в ее присутствии, подыгрывая настроению царя, остро пошутил касательно Ашшур-аха-иддина — о том, что дела в Табале идут из рук вон плохо.

Было это еще в начале лета, и после этого Закуту не хотела ни видеть, ни слышать ничего о своем верном стороннике. Поэтому неожиданное известие от доносчика, что Саси схвачен и