Вокруг трона Ивана Грозного - Геннадий Ананьев

Вокруг трона Ивана Грозного

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

Каждый правитель оставляет определённый след в истории жизни своей страны. У царя Российского Ивана IV, прозванного, как и его великий дед, Грозным, этот след весьма противоречив и не поддаётся однозначной оценке.

В самом деле: покорение Казани, жившей в основном за счёт грабительских налётов на Средневолжские и Приокские княжества; разгром стотысячного крымского войска хана Девлет-Гирея, возомнившего устроить столицу обновлённой Золотой Орды в Москве; завоевание Астрахани с целью обеспечения южных границ от вражеских нашествий и расширения торговли с Восточными странами; и, наконец, завершение разгрома Сибирского татарского ханства, начатого ещё при Иване Третьем Великом, что обеспечило большую безопасность для русских промышленников, торговцев и землепашцев продолжать заселение Сибири. Во всех этих так необходимых в то время для России свершениях участвовали славные сыны отечества братья Воротынские, Шереметев, братья Мстиславские, Курбский и десятки других верных присяге и своему ратному долгу воевод-стяжателей исторических побед.

Не менее важное значение имел переход от удельно-княжеской системы охраны границы к единой государственной системе, с введением чёткого устава для пограничной стражи. Эта решительная и довольно смелая для того времени мера, с одной стороны, позволила более надёжно защищать Российские украинные земли от разорительных набегов крымских и ногайских орд, своевременно обнаруживать крупные вражеские силы, идущих большим походом на Русскую землю, а с другой — отодвинула пограничную полосу глубже в Поле.

Главным исполнителем воли государя Ивана IV был истинный патриот России воевода князь Михаил Воротынский.

Ещё одним знаменательным событием явилось строительство крупного порта на Белом море — Архангельска. Были открыты очередные ворота для развивающейся торговли со странами Западной Европы. Вместе с тем Архангельск стал крепким оборонительным форпостом Северных окраин от алчных соседей, жаждущих овладеть Поморьем как плацдармом для дальнейшего движения в Центральную Россию.

В первую половину царствования Ивана Грозного шли успешные сражения за возвращение исконно русских земель на западе, обманом захваченных в годы татаро-монгольского ига Польшей и Литвой. Сложность борьбы заключалась в том, что Литву и Польшу поддерживала Швеция, которая сама стремилась к захвату русского Поморья. По «государеву слову» строились (тайно от врагов) боевые корабли, чтобы неожиданным мощным ударом по морю умерить непотребные аппетиты алчных соседей. Увы, более полусотни мощных (по свидетельству английского посланника Гарсея) боевых кораблей, вполне готовых к морским сражениям, так и остались стоять на якорях в затоне близ Вологды. Они даже не приняли участия в отражении морских набегов шведов на острова Белого моря и берега Кольского полуострова.

Не поддержал Иван Грозный и предложения дьяка Посольского приказа Герасимова обустроить острогами, взяв под государеву руку Северный морской путь в тёплые моря и на Амур. Более того, царь вообще запретил плавание по Ледовитому океану, даже в Мангазею, центр меновой торговли русских с народами Сибири, существовавший многие сотни лет. Почему? Ни современники, ни нынешние исследователи не нашли вразумительного ответа на этот вопрос.

При Иване Грозном были проведены и административные, как их теперь называли бы, реформы. Разработаны они были государственниками Адашевым и Сильвестром. Особенно важным преобразованием можно считать «практическое» создание дворянского сословия, которое стало играть важную роль в управлении страной и в укреплении её оборонной мощи. Но, увы. Все эти, да и не только эти, полезные дела затмила невероятная жестокость самодержавца, его неописуемая разнузданность, кровожадность и скоморошничание, развивавшиеся под влиянием окружившей трон стаи алчных, не имевших ни совести, ни чести волкодлаков. Имена тех, кто вроде бы безоглядно служил царю, но на самом деле готовил ему смерть, стали нарицательными. Малюта Скуратов, Вяземский, отец и сын Басмановы, Богдан Бельский, Борис Годунов — вот кучка гонителей славы и чести.

Но каждый из них получил по делам своим.

Однако Россия от вакханалии вокруг трона потеряла очень много. Пришлось оставить все земли, отвоёванные у Польши и Литвы. Кровь, пролитая русскими ратниками, оказалась напрасной. Более того, больших успехов в своих захватнических планах добилась Швеция — она заняла всё русское побережье Балтийского моря, вплоть до Новгородской Водьской пятины с её крепостями Усть-Нево и Орешек.

Подробнее о событиях и о людях, окружавших трон Грозного царя, читатель узнает, прочитав биографические очерки, представленные в книге.

СИЛЬВЕСТР

После удачной соколиной охоты Иван Грозный пировал в доме настоятеля церкви Преображения Господня. Вина и хмельные меды лились рекой. Скоморохи забавляли царя. Скоморошничал и сам царь. Вот уже стал тесным пятистенник священника — Грозный велел идти на вольный воздух, где и продолжать пир под кривляние скоморохов. Суматоха началась невообразимая.

И вдруг — напряжённая тишина: во двор входит толпа, числом более пятидесяти, и — бух в ноги государю. Не только он перепуган, но и все его сотрапезники трясутся: как такое могло случиться?

Царь, понятное дело, за самого себя испугался, а князья и бояре — за свои животы: а ну, решит дознаться, по чьему злому умыслу свершилось такое из ряда вон выходящее событие? Тогда их всех, поодиночке, в пыточную, а затем, тайным ходом, в Москву-реку. С камнем на шее.

Скор на расправу Грозный.

Наиболее догадливые отгораживают государя от толпы, вроде бы готовые грудью защитить помазанника Божьего. Однако толпа, упавшая на колени и склонившая головы, бородами гладила нежную траву, не намереваясь что-либо делать.

   — Кто такие?! — наконец прозвучал строго вопрос.

   — Избранные от всех сословий Пековым городом. Челом бьём на наместника твоего, государь великий, князя Турунтая-Пронского. Зорует зело. Дышать невмоготу.

Иван Грозный едва не задохнулся вскипевшим гневом: как можно хулить его, государя, наместника?! Тем более что князя хвалят не только братья Глинские, но и мать их — Мария.

«Проучить! В назидание другим!»

Топнув ногой и стукнув о землю посохом, Иван Грозный прошипел:

   — Раздеть донага!

   — Выслушай, царь-батюшка, нас, — вставая с колен, заговорил дюжий молодец, явно из ремесленников. — Если мы не правы, тогда уж...

На него налетело с дюжину бояр с криком «Молчи, наглец!» Наиболее ретивые тут же начали стаскивать с него кафтан.

   — Я сам, — повёл плечами смельчак, и бояре отсыпались от него горохом. — Я сам!

Молча, с неторопливой основательностью скидывали с себя одежды посланцы Великого Пскова, недоумевая, чем не доволен государь и почему не выслушал их.

А пьяные бояре, князья и дворяне меж тем подгоняли их, чтоб, значит, поторапливались исполнить волю государя; каждый из них хорошо понимал причину его гнева: Турунтай — угодник Глинских, а державой правят именно они. Иван же Грозный, который хотя и пыжится, но на самом деле, ловок и умён только в наказаниях и необузданных прихотях. Оттого-то, понимая, насколько велик риск потерять голову — кому не дорога голова на плечах? — мало кто осмеливался перечить царю. Да и не могли приспешники знать, что на сей раз придумает Грозный, чтобы потешить себя и всю их честную компанию.

   — Нагреть вино до кипятка! — стукнул посохом о землю Иван Грозный. — До кипятка!

Что-то новое.

Увы, потешную новинку никому не удалось ни лицезреть, ни участвовать в ней: к воротам усадьбы настоятеля церкви подскакал на взмыленном коне тысяцкий царёва полка и, спрыгнув с седла, бухнулся в ноги Ивану Грозному:

   — Государь, Москва пылает. Огонь перекинулся на Кремль. Упал большой колокол Успенского собора. Буря несусветная и огонь! Подобного Москва не видывала!

   — Коня! — крикнул Иван Грозный, и уже через несколько мгновений скакал сломя голову в свой стольный град.

Несмотря на хмель в голове, осознал царь по взволнованности доклада вестника необычность случившегося, но пока не мог представить, сколь ужасен пожар. Начался он за Неглинною, на Арбатской улице. Не велика вроде бы беда: пожары мелкие случались всё чаще и чаще, ибо всё более и более теснилась Москва. Так уже часто бывало: сгорит несколько домов, но в конце концов общими усилиями всё-таки Сдавалось загасить огонь. На сей раз, однако же, словно по колдовскому наущению налетела страшная буря, которая подхватила языки пламени, принялась швырять их на Великую улицу, на Варварку, на Покровскую, Мясницкую, Дмитровскую, Тверскую.