Кисть ее руки. Книга 2 - Содзи Симада

случае с бывшей японской армией[20] накануне тотального наступления солдаты стремились перед смертью вступить в связь с женщинами.

– Да…

– У японцев секс и смерть всегда были рядом друг с другом, начиная с периода Эдо. Рядом с Ёсиварой[21] находится место казни Кодзукахара, а недалеко от другого квартала красных фонарей есть храм, в котором хоронят бездомных. Возможно, эта связь и привела к распространению в Японии двойных самоубийств. Нет другого народа, кроме японцев, который так любил бы одновременную смерть мужчины и женщины, находящихся в любовной связи.

– Это правда. Жизнь в довоенной Япония имела сильный сексуальный привкус.

– Вот именно. И инцидент с Тои в Каисигэ на самом деле того же рода. Он вырос из самого духа того времени, – сказал Камияма.

– Я вас понимаю, – сказал я.

На самом деле я не очень его понял. Это правда, Тои тоже был охвачен непреодолимым сексуальным желанием и носил охотничье ружье, что соответствовало предвоенной атмосфере сексуального разгула. Однако в то время я думал, что тут было что-то другое. Дело Масубути или кража тела в Оисо – было очевидно, что они совершены слабыми людьми, загнанными в угол и угнетенными, совершены втайне. Но с Тои другое дело. Он расхаживал по деревне с ружьем, пугая ее жителей и их женщин. Так что эти преступления не имеют ничего общего по своему характеру.

– Что касается дела Муцуо Тои, то это все…

Я уже открыл рот, чтобы договорить, что я думаю. Но внезапно, словно удар тока, мне в голову пришла мысль. Я остановился на полуслове и замер.

Речь шла не о ком ином, как о Яэко Юяме. Было ясно, что тело Эрико Кураты подбросили по сценарию двойного самоубийства на Сакатаяме. Цифра 7 на ее лбу, вероятно, означает 7 год Сёва, ошибки здесь быть не может. С этим связан 7 год Хэйсэй, 1995 год.

Ведь в этом очень большой смысл. У меня в руках был еще не сыгранный сценарий. Тело Эрико Кураты, изображавшей Яэко Юяму, было обнаружено полицией недалеко от кладбища храма Хосэндзи, в месте, которое должно изображать Сакатаяму в Оисо, вместе со сборниками стихов Хакусю и гимнов. Согласно сценарию, это тело теперь должно было быть временно захоронено на кладбище храма Хосэндзи без сожжения, а затем его должен обнаружить и унести извращенец-могильщик. И этого пока никто не понял. Другими словами, преступник еще не знает, что это знаю я.

Если так, то что дальше? Получится ли? Что, если при содействии полицейских тела Эрико Кураты и Кадзуо Инубо не кремировать, а временно похоронить на кладбище Хосэндзи? Нужно придумать подходящую причину и распространить эту информацию по всей деревне. Если это дойдет до ушей преступника, он может в итоге появиться на кладбище Хосэндзи посреди ночи и попытаться довести дело до конца согласно сценарию.

А нельзя ли расставить вместе с сыщиками сети, дождаться преступника и задержать его? Тогда это серьезное дело будет сразу раскрыто.

Я был так взволнован, что даже не услышал голоса Камиямы, спрашивающего, что происходит.

Это была замечательная идея, которая возникает раз в жизни, и она пришла в голову мне, обычному человеку.

4

Когда я, выйдя из дома Камиямы, дотащился по темной дороге до «Рюгатэя», было как раз время ужина. Я разделил непритязательную трапезу с Митико с дочкой, Футагоямой с сыном, Кодзиро Сакаидэ, молчаливыми Икуко, Сатоми и бабушкой Мацу.

С каждым днем количество людей за столом уменьшалось, а еда становилась все более скромной. И ни разу за столом не появился Юкихидэ. Интересно почему?

Поев, я сразу позвонил Танаке. Я старался говорить тише, чтобы не услышали люди в зале. Ведь среди них мог быть преступник. Стоит только начать сомневаться, и конца этому не будет. Я узнал кое-что очень важное и хотел срочно об этом рассказать, но не мог сделать это прямо сейчас. Вдруг телефон прослушивается или разговоры записываются, а я хотел бы кое о чем попросить, поэтому предложил прямо сейчас встретиться лично. Танака сказал, что сможет приехать сюда через час, и я ответил, что буду ждать его у ворот «Рюгатэя». На часах было уже без пяти минут восемь. Я подумал, что было бы очень удачно встретиться с Танакой в девять часов. Ведь это было незадолго до 10 часов, когда Митико пойдет в храм Хосэндзи.

Без десяти девять я вышел и стал ждать один у ворот. При этом я старался внимательно следить за происходящим вокруг. Не было никаких признаков того, что за мной следят или наблюдают. Однако в этом деле невозможно было предугадать заранее, откуда прилетит пуля.

Но, помимо этого, кое-что отчетливо ощущалось в воздухе. Сам ночной воздух изменился. Он явно стал влажным. Когда я сюда приехал, даже при легком дуновении ветерка ночной воздух неприятно холодил мне щеки. Здесь, в горах, из-за большой высоты ветер по ночам был ледяным, мне становилось зябко. А сейчас все было по-другому. Воздух стал заметно мягче, вызывая уютное состояние задумчивости, какое бывает только весной. Загадочное время цветения.

Маленькая белая машина взбиралась по склону, шелестя гравием. Судя по всему, это был Танака. Я стоял, притаившись за столбом ворот. Ведь подозрительный человек, став свидетелем моей тайной встречи с полицейским в таком месте, вполне мог подумать обо мне все что угодно. Полицейская малолитражка въехала в ворота, подняв немного пыли. Стоп-сигналы вспыхнули красным, напомнив мне пламя пожара, которое я вместе с ныне покойным Кадзуо Инубо видел в ночь своего прибытия в «Рюгатэй» за окнами третьего этажа.

Танака был один. Дверь открылась, и он жестом предложил мне сесть на пассажирское сиденье рядом с собой. Было немного холодно, поэтому я осторожно забрался в тесный салон и захлопнул дверь. В машине было приятно тепло.

– Что случилось? – спросил Танака слегка нетерпеливым тоном.

У меня также было мало времени, поэтому я не стал медлить с ответом. Митико должна была уже скоро отправиться в храм Хосэндзи.

Я подробно рассказал Танаке обо всей информации, которую собрал, проведя целый день за книгами в библиотеке средней школы Каисигэ и беседуя с Камиямой. Предположил, что расчленение трупа Кэйгёку представляет собой имитацию убийства с расчленением в Таманои 1932 года, и чтобы дать нам это понять, зубы выкрасили в черный цвет как намек на название водостока Охагуро, что можно интерпретировать и как попытку бросить нам вызов. Далее, история с трупом Сатико Хисикавы, похоже, основана на деле Масубути в Нагое того же 1932 года,