Кисть ее руки. Книга 2 - Содзи Симада

притеснения со стороны властей нарастали. В этих условиях люди хотели каких-то удовольствий. Думаю, этим многое объясняется… На самом деле после вашего рассказа об инциденте в «Рюгатэе» мне стало очень печально. В нашей стране, в этих местах в прошлом происходили такие вещи. Как уроженцу этой земли мне от этого очень стыдно и хотелось все это забыть. Но это было. То, что случилось с господином Инубо, заставило меня почувствовать, что призраки прошлого возвращаются. Вот почему мне очень тяжело.

Камияма действительно выглядел грустным. Однако говорил он настолько абстрактно, что я не мог понять, что именно он имел в виду. Камияма молча перелистывал папку.

– А, вот. Здесь много статей о «любви, ведущей в рай». В то время так обычно называли двойное самоубийство на Сакатаяме. Я тогда был ребенком, но смутно помню, что вокруг этого было много шума. Кажется, вся Япония его обсуждала. Это инцидент потряс все общество. Поэтому я очень хорошо помню детали. Я разобрался в них уже позже.

Камияма вернул мне папку, и я, положив ее на колени, стал пристально ее просматривать. Солнечный свет, проникающий через окно, постепенно тускнел. Камияма встал и включил люминесцентную лампу на потолке.

Действительно, материалов по этому происшествию было много. Статей было опубликовано бесчисленное количество, что, наверное, отражало настрой средств массовой информации в то время. И все это были развернутые, эмоциональные повествования. Некоторые из них едва не дотягивали до полноценных художественных произведений, и не оставалось сомнения, какое внимание общественности этот инцидент привлек в то время. Но именно из-за этого я не нашел среди них ничего, что можно было бы здесь процитировать.

Поэтому, не зная, что лучше прочитать, я попросил Камияму вкратце рассказать об этом случае.

– Это самоубийство произошло в Оисо, префектура Канагава, в тридцать втором. В лесистой местности на вершине небольшой горы, которая после этого события была названа Сакатаяма[19], молодой мужчина и женщина покончили жизнь самоубийством, приняв яд. Мужчина лет двадцати пяти – двадцати шести был одет в форму университета Кэйо, женщина, которой было двадцать один – двадцать два, выглядела как молодая леди. Их обнаружил местный житель, собиравший грибы. На месте смерти были цветы гелиотропа, сборник стихов Хакусю и сборник гимнов…

– Что? Стихи Хакусю и гимны?

Вот и они появились! Однако!

– Верно. И еще книга Мотоко Хани «Сердце Мидорико», сборник стихов Жана Кокто и журнал «Аой Тори». На этом журнале лежали рядом их наручные часы, вместе отсчитывающие время. Кроме того, вскрытие показало, что девушка была девственницей, и общество было в восторге от этой чистой смерти. Позже выяснилось, что мужчина являлся студентом третьего курса Кэйо Горо Дзуси, а женщина – Яэко Юямой, дочерью богатых родителей из префектуры Сидзуока…

– Понятно. Но почему этот случай отнесли к числу необычных?

– За ним стоит история, подобных которой никогда не случалось раньше. Личные данные этих двух были неизвестны, и их нельзя было кремировать. Однако их не могли оставить непохороненными, поэтому решили поступить по местному закону. В храме под названием Ходзэндзи…

– Ходзэндзи?

– Да, очень похоже на название храма в нашей деревне. Они были временно похоронены в этом храме. Там за могилами ухаживала одна старушка, и когда она на следующее утро, еще до рассвета, принесла цветы двум новым буддам, произошло нечто невероятное.

– Что?

– Могила была раскопана.

– Раскопана?

– Да. Крышка гроба была открыта, и тело Яэко Юямы, имя которой на тот момент еще не было известно, пропало. Более того, одежда женщины была разбросана по кладбищу.

– И что это значит?

– Судя по всему, с нее снимали одежду, пока несли, и бросали вдоль дороги, ведущей в сторону моря.

– Да…

– А еще это выглядело так, будто мертвое тело ожило, выбралось на поверхность, сняло с себя одежду и, пошатываясь, пошло к морю. Во всех слоях общества опять поднялся шум.

– Я себе представляю. И чем же все кончилось?

– Кто-то нашел клочок женских волос в песке у пристани; стали копать и наткнулись на ее обнаженный труп.

– Так, ладно. Но какой был мотив? Что все это значило?

– Один могильщик услышал от друзей, что похоронили очень красивую женщину, и ему захотелось самому увидеть ее лицо, поэтому он откопал ее посреди ночи и увидел не только ее лицо, но и обнаженное тело. Он был найден и арестован. В общем, такое было дело…

– Ничего себе… – вздохнул я.

Какое непристойное и грязное дело! Преступник услышал, что похоронена красивая женщина, а так как это было временное захоронение, он выкопал ее и любовался ее обнаженным телом.

Какой ужас! Я не мог выразить свои чувства. Нетрудно было понять мотив преступника, но от этой истории просто руки опускались. Я представил себе, как преступник бредет по побережью Оисо, залитому лунным светом, и тащит обнаженный труп красивой женщины, скованный трупным окоченением. Эта сцена очень напоминала мне Эдогаву Рампо. Получается, такое уж это было время, 1932 год. Предвоенную Японию окутывала атмосфера, породившая Эдогаву Рампо. И он стал выразителем эпохи.

– И что, действительно ли все эти инциденты сосредоточены в одном году? – недоверчиво спросил я.

– Да, получается, сосредоточены. Восьмого февраля дело Масубути в Нагое, седьмого марта убийство с расчленением в Таманои, девятого мая двойное самоубийство на Сакатаяме и исчезновение тела. Все они произошли друг за другом.

– Много ли подобных дел было в те времена? Или все они действительно сконцентрировались в одном?

– Из этих материалов следует, что газета «Асахи Симбун» первой дала в заголовке «убийство с расчленением». После нее это выражение подхватили и другие. Значит, инцидент в Таманои был первым в современной истории Японии, который привлек внимание общественности. До тех пор каких-либо известных случаев расчленения не было.

Я никогда не слышал ни о деле Масубути, ни о краже тела Яэко Юямы. Эти три случая определенно затмили собой все остальные. И все они 1932 года.

– А что происходило в тот год в Японии?

– Одно совершенно точно: времена становились все более и более неприятными. Система безоговорочного подчинения властям распространялась по всей Японии, на народ давили все более жестко.

– А дело Сады Абэ – тридцать шестого года…

– Да, это тоже было сразу после путча молодых офицеров 26 февраля, поэтому мы и тут не должны забывать о возможном влиянии чувств отчаяния и удушья, господствовавших в ту эпоху. Может быть, люди – существа, которые обращаются к сексу, когда у них отбирают свободу и загоняют в угол. Может быть, когда приближается страх смерти, у них появляется желание размножаться.

– Я вас понимаю.

– Даже в