Четверть века назад. Часть 1 - Болеслав Маркевич

— Дѣло! Надо! У меня винокурня сгорѣла! говорилъ онъ ей въ отвѣтъ, подходя къ ручкѣ.

— По крайней мѣрѣ на возвратномъ пути, милый графъ, дайте мнѣ обѣщаніе пріѣхать опять;- вамъ по дорогѣ. 3-го іюня ma fille aura dix-neuf ans, — Лины рожденіе, спохватилась она, — у насъ спектакль… вы любите… Обѣщайтесь!..

— Третьяго числа? Не помню… Шажковъ! Когда намъ по маршруту мимо Сицкаго проѣзжать?

— 6-го іюня предполагается возвращеніе въ Москву, доложилъ чиновникъ;- только вы передъ тѣмъ желали провести день въ Ивановскомъ…

— Не поѣду, и днемъ раньше изъ Нарцесова уѣду! Милое дитя! — онъ отправился жать руки Лины въ своихъ пухлыхъ рукахъ, — хочу быть здѣсь на ваше рожденіе!.. Ну, прощайте, княгиня!

— Vous êtes si gentil…. вы такъ милы! голосила она, цѣлуя его въ щеку, и подымаясь провожать его…

— Тутъ одна мѣщанка молоденькая изъ города, съ просьбою къ вашему сіятельству, доложилъ Шажковъ.

Онъ выставилъ свою нижнюю губу впередъ:

— Просьба? Все просьбы! О чемъ она проситъ?

— Мужъ ея выдалъ своей прежней… одной женщинѣ, запнулся чиновникъ, — два безденежныя заемныя письма на 800 рублей.

— Мошенники! протянулъ графъ. — Ну, теперь не имѣю время! подумавъ отвѣтилъ онъ, — скажи чтобъ пришла когда назадъ будемъ, третьяго числа. Я разберу!..

— Не прикажете-ли, ваше сіятельство, съ недоброю улыбочкой проговорилъ Шажковъ, — заняться до пріѣзда вашего этимъ дѣломъ Чижевскому?…

— Чижевскому? повторилъ удивленно его сіятельство;- я его отпустилъ, — къ роднымъ; на 28 дней?

— Онъ здѣсь, съ той-же улыбочкой объяснилъ тотъ.

— Да, cher comte, это я виновата, вступилась княгиня, — онъ на пути заѣхалъ къ намъ, и я его удержала… il est si bon acteur!..

— Гдѣ онъ? Графъ сморщилъ брови.

Чижевскій, бывшій въ другой комнатѣ, вышелъ съ нѣсколько сконфуженнымъ видомъ.

— Знаетъ кошка чье мясо съѣла! запѣлъ графъ, полусурово, полуусмѣхаясь;- зачѣмъ прячешься?…

— Я не прячусь, съ невольнымъ смѣхомъ отвѣчалъ молодой человѣкъ.

— Я тебя отпустилъ къ роднымъ, а ты здѣсь! Отецъ ждетъ. Не хорошо!

— Я получилъ письмо что отецъ уѣхалъ въ Крымъ купаться въ морѣ, поспѣшилъ объяснить Чижевскій.

— Купаться? Это хорошо для здоровья! одобрилъ графъ. — А матушка?

— И она съ нимъ уѣхала, немилосердно солгалъ тотъ.

— Играешь здѣсь на театрѣ? уже совсѣмъ добродушно спросилъ старикъ;- я посмотрю: не хорошо будешь играть, — подъ арестъ!.. Возьми тутъ, у Шажкова, просьбу; одна мѣщанка подала; разбери, кого нужно вызови; къ моему пріѣзду, третьяго числа!.. Ну, прощайте! И онъ пошолъ опять жать руку дамамъ и лобызаться съ княземъ Ларіономъ.

— Мимо проѣхало! щелкнулъ пальцами за его спиною Чижевскій, показывая въ то-же время языкъ Шажкову, который ненавидѣлъ его также злобно, и такъ-же безпричинно, какъ Свищовъ ненавидѣлъ Гундурова…

— Шалунья! До свиданія! Пріѣду послушать какъ поете! отпускалъ тѣмъ временемъ старикъ Ольгѣ Елпидифоровнѣ, вызывающіе глаза которой производили на него, повидимому, нѣкоторое впечатлѣніе.

Князь Ларіонъ, проводивъ его до коляски, прошолъ прямо на половину своей невѣстки.

Она уже успѣла усѣсться въ мягкія подушки дивана своего ситцеваго кабинета, и собиралась пить чай въ компаніи Зяблина.

— Мнѣ надо переговорить съ вами! коротко и рѣзко проговорилъ князь, входя и останавливаясь посреди комнаты.

— Parlez, Larion! Она подняла на него свои круглые глава, изумленная и этимъ тономъ, и еще болѣе его посѣщеніемъ: онъ никогда еще до сихъ поръ не заходилъ въ ея покои.

— Я съ вами желаю говорить! подчеркнулъ онъ, ни на кого не глядя.

Зяблинъ поспѣшно всталъ со своего низкаго кресла, и вышелъ.

Княгиня почти испуганно глянула ему вслѣдъ.

— Я хотѣлъ васъ спросить, какъ только остались они вдвоемъ началъ князь Ларіонъ, — братъ-ли я вашего покойнаго мужа, опекунъ-ли я его дѣтей, или нѣтъ!

— Mon Dieu, Larion, какіе странные вопросы? Она растерянно заерзала въ своихъ подушкахъ, — qui en doute, что вы дядя и опекунъ Лины и Базиля?…

— Такъ какъ же это вы, едва сдерживаясь говорилъ онъ, — какъ же вы, потайно отъ меня, не предваривъ, ни словомъ, прячась и лукавя какъ… — онъ чуть не сказалъ «какъ горничная», — порѣшили судьбу Hélène съ этой интриганткой… и я узнаю это только теперь, чрезъ другихъ?…

Она ужасно перепугалась.

— Je vous prie, Larion, не сердитесь! Мы съ графиней Анисьевой, à Rome, говорили, c'est vrai… И я вамъ хотѣла тогда-же сказать… Но она меня просила si instamment!.. я, говоритъ, боюсь, vôtre beau frère me déteste, не говорите ему теперь ничего… Она меня такъ просила, Larion, ne vous fâchez pas! Я ее послушала…

— А Hélène! вскрикнулъ князь;- вы говорили съ ней?…

— Ничего не говорила, Larion, je vous jure! съ простодушнѣйшею увѣренностію въ томъ что такъ и слѣдовало ей поступить отвѣтила Аглая Константиновна.

Онъ съ невыразимымъ презрѣніемъ вскинулъ на нее глаза.

— Вѣдь вы же мать! Чего другаго… но этото — онъ ударилъ себя по груди — можно-же отъ васъ требовать!.. Не видавши человѣка въ глаза, не зная кто, что онъ, вы ее, вашу дочь… такое существо какъ Hélène, — голосъ его отъ волненія зазвенѣлъ неестественнымъ звукомъ, — вы распоряжаетесь ею какъ кулемъ муки по вашему капризу, какъ безсловеснымъ у котораго ни ума, ни воли своей нѣтъ…

Аглая вдругъ ударилась въ слезы.

— Mon Dieu, Larion, развѣ я не о ея счастіи думаю? Какая еще можетъ быть для нея партія лучше?… Songez donc, кого онъ племянникъ! Et sibien en Cour. Une carrière… Онъ будетъ непремѣнно министромъ avec le temps, говорила мнѣ всегда la comtesse sa mère à Rome.

— Министромъ! злобно засмѣялся князь Ларіонъ;- а если ей, Hélène, не министра нужно, а человѣка! Понимаете вы: че-ло-вѣка!..

— Il sera bientôt général, Larion! томно вращая своими круглыми глазами отвѣтила она на это ему.

Точно въ грудь она его чѣмъ-нибудь ткнула….

— Она непроходимая!.. Бѣдный князь Михайло! невольно вспомнилась ему судьба покойнаго брата. — Несчастная…

Онъ не договорилъ мысленно послѣдняго имени… О себѣ самомъ онъ уже и не думалъ

— Вы его видѣли зимою, этого господина? спросилъ онъ, на сколько могъ, хладнокровнѣе.

— Да, отвѣчала она, еще всхлипывая, — онъ былъ у меня съ письмомъ отъ своей матери… Его послали въ Тамбовъ pour les recrues, vous savez, за наборомъ… Онъ уѣхалъ въ тотъ-же день тогда…

— И вы его теперь ждете? Князь Ларіонъ горящими глазами глянулъ пристально на нее.

— Я ему говорила что третьяго іюня рожденіе Лины…. и что мы будемъ въ Сицкомъ…

— И онъ будетъ? не далъ ей договорить онъ.

— Я, право, не знаю, Larion… vous êtes si singulier, принялась она опять плавать, — я съ тѣхъ поръ не имѣю никакихъ nouvelles… ни, отъ него… ни отъ его матери, la comtesse….

Она безбожно лгала: съ графиней Анисьевой она была въ непрерывной перепискѣ съ Рима, а отъ сына ея, не далѣе какъ за два дня, получила изъ Симбирска письмо, въ которомъ онъ отборнѣйшими французскими фразами извѣщалъ ее, что порученіе его приходитъ къ концу, и что онъ, пользуясь ея любезнымъ приглашеніемъ, льститъ себя радостной надеждою явиться въ Сицкое, для изъявленія ей своего глубокаго почтенія и преданности, никакъ не позднѣе 2-го іюня.

Князь Ларіонъ и не сомнѣвался что она лгала. Но ему противно было говорить съ ней, противно смотрѣть на ея жирное, тупое лице… «И это мать ея!» пронеслось у него въ мысли…

Онъ повелъ плечами, и вышелъ изъ комнаты.

Вбѣжавшая въ нее почти вслѣдъ за нимъ Ольга Елпидифоровна застала свою покровительницу еще всю въ слезахъ.

— Мимочка моя, княгинюшка, голубушка, вскрикнула она, кидаясь къ ней на диванъ и принимаясь цѣловать ее, — что съ вами, о чемъ вы плачете?

Та почувствовала вдругъ неодолимую потребность разсказать ей какая она обиженная, разогорченная, несчастная женщина.

— Larion m'а fait une scène affreuse, — et pourquoi? Потому что я хочу le bonheur de mon enfant! ныла она и терла себѣ глаза кружевнымъ платкомъ.

— За Лину! тотъ-часъ же догадалась барышня, и воспылала самымъ жаднымъ любопытствомъ узнать поводы «scène affreuse.»

— Je vous dirai tout, petite, сказала ей Аглая Константиновна, — только ты мнѣ должна дать слово что ты ни слова никому не скажешь!

Ольга стала креститься на уголъ что никому, никому, пока жива, не выдастъ этой тайны.

Княгиня передала ей все отъ начала, — какъ она познакомилась съ графинею Анисьевой въ Римѣ, и та «влюбилась въ Лину,» и потомъ говорила ей о сынѣ, и какъ онѣ обѣ нашли что этотъ сынъ «qui а tout pour lui и который непремѣнно долженъ быть министромъ avec le temps» и ея дочь «feront un couple assorti,» — и теперь вотъ Larion, «изъ злости къ этой бѣдной comtesse Anissief,» наговорилъ ей ужасовъ, и что она видитъ что онъ противится «à un mariage aussi brillant» только потому что она, по просьбѣ графини, не сообщила ему до сихъ поръ о ихъ «projet d'alliance…»

— Вы думаете потому, княгинюшка? стремительно прервала ее на этомъ мѣстѣ бойкая барышня подъ новымъ внезапнымъ приливомъ той злости которую внушалъ ей теперь князь Ларіонъ; — вы ошибаетесь: онъ и этому, и всякому другому projet de mariage Лины будетъ противиться!..