Последняя гроза - Елена Николаевна Ронина

надменно. Причем сразу в карьер. Без преамбул и вопросов о папином здоровье.

К этому времени у Алены со своим подопечным сложились теплые и доверительные отношения. Он неукоснительно выполнял все рекомендации, занимался что было сил. Она знала, что, оставляя его в палате одного, вернется наутро и увидит еще лучший результат. Боролся как зверь.

Алена понимала, что есть объективная клиническая картина. Невозможно вернуть молодость, невозможно вернуть идеальное здоровье. Пациент вернется в состояние, возможное для своего возраста. Физически он восстановится, это уже было понятно. Риск повторного инфаркта сохранится. Нужна ли ее поддержка? Да. Это – идеальный вариант. Если она будет рядом, можно будет говорить о хорошем результате с уверенностью.

– Почему вы не поговорили со мной сами?

Алена задала этот вопрос на следующее утро. Ей не понравилось немного снисходительное отношение дочери пациента к своей персоне.

– Ты о чем?

Он достаточно быстро перешел на «ты». Алена не возражала.

– Заходила ваша дочь. Предложила поработать с вами у вас дома. Вас же через неделю выписывают.

– Что-что? Вот это новость! Не давал ей таких полномочий. В моем доме живут только те, кто нравится мне лично. А здесь, значит, она решила проявить инициативу.

Алена не понимала, как реагировать. Речь шла уже не о ней, а о дочери, которая его ослушалась. Ну дела. И ей предлагалось окунуться в это осиное гнездо. Но, с другой стороны, она действительно была ему нужна. Хотя бы пару раз в неделю она могла бы приезжать и координировать его успехи. Это как с занятиями йогой. Пожалуйста, занимайся самостоятельно. Но хотя бы раз в неделю или в две позанимайся с наставником. Он подправит, направит, даст важные советы.

– То есть вы не хотите, чтобы я продолжала с вами работать?

– Хочу! Но предложить должен был я сам.

– Так и предложите, вредный вы человек!

– А ты еще покочевряжишься? Так ведь?

– Ну это обязательно. Но несильно. Я уже поняла, что там у вас не сахар, но ваше здоровье мне дороже.

Можно было расценить это как знак свыше, можно было не обратить на это предложение никакого внимания, но так случилось, что именно в этот момент Алена находилась на перепутье. Она не видела смысла и дальше продолжать свою работу в клинике. Врачам было наплевать на ее методики, они не хотели работать в связке. Каждый делал свою работу отдельно. Хирург режет, терапевт дает таблетки. Вывели из кризиса – до свидания. Поскольку ставка в больнице инструктора по лечебной физкультуре присутствовала – пожалуйста. Приходите в палату, поподнимайте больному руки-ноги. Еще на пару раз пригласите его в зал. Зал – одно название. Комната без окон. Два коврика, три мячика. Все остальное Алена купила сама. Только когда это кому пригодилось?

Долго в больнице больного держать было нельзя, невыгодно. Что делать? Алена изо всех сил старалась помочь. Составляла для каждого отдельные методики, распечатывала, давала с собой. Как правило, родственникам. Воспользовался ли кто-нибудь ее наработками? Помогло кому-нибудь? Ей то было неведомо. А вот жалобы приходили.

И что за народ? Если все хорошо, спасибо сказать никто специально не приехал, а вот если что пошло не так, родственники тут как тут. Они не представляли, сколько неприятностей те жалобы доставляли Алене. Есть сигнал – руководство обязано отреагировать. Что пошло не так? Почему? Ах, он у вас зарядку специальную делал! А что за зарядка? В интернете нашли? Ах, наша сотрудница выдала! Алена Геннадьевна?

Главврач был мужиком на решения скорым, слов для общения с сотрудниками не выбирал. И тон не выбирал. Планерки проходили следующим образом.

Сначала он хмуро выслушивал докторов, а потом начинал что есть силы орать все матерные слова, которые знал. По поводу и без. Нет, ну повод можно было всегда найти. А уж если поступала какая-нибудь жалоба…

Обычно для битья выделялось какое-нибудь одно особенное отделение. Но Алене доставалось всегда. Ее кандидатура обсуждалась каждое утро.

Она сначала пыталась отвечать:

– Можно подумать, я тут одна работаю…

– Работают тут все, Снигирева, а ты наш труд, туды твою растуды, выкидываешь в помойку! Топчешь своими каблуками и утрамбовываешь наманикюренными ногтями!

Рыдать тоже пыталась и расстраиваться, помог нейрохирург Денис:

– Ты, Снигирева, на свой счет его речи не воспринимай. Ты вслушивайся в слова. Это же песня. Какие обороты. Ему бы книги писать! Жена от него давно ушла, разговаривать ему не с кем, и не надо ему отвечать! Это же монологи! Достойные шекспировских героев.

– Вот именно. Шекспировские герои все больше сами с собой беседовали, а он же при народе оскорбляет.

– Да никто его никогда не слушает.

Может, и не слушает, но Алене Снигиревой речи главного порядком надоели, она уже давно подумывала о смене деятельности. На дворе стояла осень. Почему бы в зиму не сменить дислокацию? Она всерьез задумалась над предложением от семьи Фролова. Тем более она видела результаты труда, хотелось посмотреть, как пойдет дальше. Фролову точно нужна была реабилитация на три-четыре месяца. А там видно будет.

Алена тогда даже предположить не могла, что через неделю после начала работы переедет к ним в дом, что останется здесь на пять лет, сдружится со своим пациентом, еще и примет решение так серьезно поменять свою жизнь.

Она всегда держала дистанцию. За эти пять лет не стала своей и постаралась не стать помощницей по хозяйству, хотя домашние пытались привлечь ее к работе в усадьбе, которой всегда было достаточно. Ее зоной ответственности были Фролов и его здоровье.

Алена помогла оборудовать небольшую личную гостиную Григория Андреевича под спортзал. Утром обязательная тренировка, прогулка. Три раза в неделю возила его в бассейн. Контролировала питание, следила за тем, сколько пьет воды, какие витамины принимает.

Странно, что ей ни разу не предложили, к примеру, дать профессиональные рекомендации по восстановлению здоровья Виктора. Вероника тоже никогда не задавала ей вопросов по собственному здоровому образу жизни. Большая семья, где все жили отдельно. У каждого свои спальни, свои гардеробные и гостиные. Почему и нет? Огромная усадьба площадью больше тысячи квадратов. Иногда Алене казалось, такое разделение было сделано, чтобы комнаты в усадьбе не простаивали.

И все же вместе семья тоже собиралась – за совместными трапезами. Указания Григория Андреевича выполнялись неукоснительно. В последние пять лет Алена присутствовала за семейными завтраками и обедами обязательно. Сидела рядом со своим подопечным, незаметно помогала, если была необходимость. Она видела, что раздражает Веронику, пыталась не обращать внимания. Ей самой такое присутствие было необходимо с профессиональной точки зрения. Как Григорий Андреевич