Путь отцов - Сергей Фудель

Человек обретает в непрестанной молитве искомую им краткость, и, в то же время, ища своих собственных теплейших слов к Богу, он в тих, не им составленных словах, находит свое самое нужное и свое самое собственное: исповедание Христа — Богом, а себя — грешником, к Его любви взывающим. Основание молитвы — земля ее — полнейшее смирение, восхождение ее или небо — любовь Божия.

«Начало всякого боголюбезного действования есть с верою призывание спасительного имени Господа нашего Иисуса Христа… и с сим призыванием мир и любовь» (бл. Каллист и Игнатий Д5 337).

«Память о Тебе греет душу мою, и ни в чем не находит она покоя на земле, кроме Тебя, и потому ищу Тебя слезно и снова теряю, и снова желает ум мой насладиться Тобою» (авва Силуан. ЖМП, 1956, №1, 2, 3). «Кто любит Господа, тот всегда Его помнит, а память Божия рождает молитву. Если не будешь помнить Господа, то и молиться не будешь, а без молитвы душа не пребудет в любви Божией, ибо через молитву приходит благодать Святого Духа» (он же, там же).

«Таково свойство любви! — она непрестанно памятует о любимом, она непрестанно услаждается именем любимого. Имя Господа — паче всякого имени: оно источник услаждения, источник радости, источник жизни» (еп. Игнатий Брянчанинов БП–252).

Укореняя в себе, всей своей жизнью, исполнением всех Евангельских заповедей любовь — память Божию, человек тем самым неизбежно будет идти к тому, чтобы укоренять в себе непрестанную молитву–любовь. А когда любовь этой молитвы оскудевает и молитва становится суха, как сухие травы в пустыне, человек все продолжает в своем смирении идти по этой пустыне к любви Божией, к светлым водам благодати. Любовь–память рождает молитву, без труда молитвы душа не пребудет в памяти–любви* Вот почему Отцы саму молитву называли «памятью Божией»: в их святом совершении она была уже вполне и памятью, и любовью к Богу. «Монах, — говорили они, — должен меть память Божию, предваряющую дыхание».

Память Божия или умная молитва, — говорит св. Григорий Синаит, — выше всех деланий, она есть глава и добродетелей, как любовь Божия» (св. Григорий Синаит Д5 247, 241, 242).

В этой взаимозаменимости терминов памяти и любви раскрытие содержания истинной сокровенной молитвы.

При сухости молитвенного труда, тем более усиливается смиренное сознание своего ничтожества и искание помощи Божией в Его благодати. Поэтому и в этом сухом труде будет доказательство любви к Богу, столь страшной демонам.

Варсонофия Великого спросил ученик: «Когда молюсь и не ощущаю силы произносимых слов, по причине сердечного нечувствия, то какая мне польза от сего (моления)? Старец отвечал: «Хотя ты и не ощущаешь (силы того, что произносишь), но бесы ощущают ее, слышат и трепещут. Итак не переставай упражняться в молитве, и мало–помалу, с помощью Божией, нечувствие твое преложится в мягкость» (В — 473).

«Непрестанно молиться, — говорит св. Максим Исповедник, — значит содержать ум прилепленным к Богу, с великим благоговением и теплым желанием» (Д III — 161).

Непрестанная молитва есть искание непрестанной любви, с одновременным непрестанным признанием себя грешником, т. е. ее недостойным, а поэтому посягательство на эту молитву вне этого смиренного устремления к любви есть не только безнадежное дело, но и великое безумие. Нестерпимей всего для молитвы — это подмена ее устремления — детской любви к Богу. Всякая фальшь в этом, всякое искание стать каким–то «доктором молитвенных наук», есть духовное уродство, гибельное для человека.

«Бесстыдно и дерзностно желающий внити к Богу, — говорит св. Григорий Синаит о молитве, — удобно умерщвляем бывает от бесов, если попущено им будет сие» (Д V — 242).

«Когда предстаешь в молитве пред Богом, сделайся в помысле своем как бы немотствующим младенцем» (св. Исаак Сирин, Д II–682).

«С простотой и доверчивостью младенцев примем учение о молитве именем Иисуса; с простотой и доверчивостью младенцев приступим к упражнению этой молитвой: один Бог, ведающий вполне таинство ее, преподаст нам его в доступной для нас степени» (еп. Игнатий Брянчанинов, БП–251).

«Брат сказал авве Сисою (Великому): усматриваю, что память Божия (умная молитва) постоянно пребывает во мне. Старец сказал: это невелико, что ум твой постоянно направлен к Богу; велико то, когда кто увидит себя худшим всякой твари» (От. 431). Еп. Игнатий делает к этому рассказу такое примечание: «Старец сказал так по той причине, что истинное действие умной молитвы всегда основано на глубочайшем смирении и проистекает из него. Всякое иное действие умной молитвы неправильно ведет к самообольщению и погибели» (От. 432). Тут было очевидно «иное действие» — была потуга на молитву, была «умная молитва», но не было памяти–любви, которая есть ее живоносный источник, исходящий из земли смирения. По учению Отцов очевидно и то, что если такая потуга не приведет к душевной гибели, то сама собою прекратится.

«Когда душа возмущается гневом или отягчается многоядением, или сильной печалью омрачается, — говорит бл. Диадох, — тогда ум не может держать памятование о Боге, хотя бы и понуждаем был к тому как–нибудь… Когда же она бывает свободна от таких возмущений, тогда, если иногда и успеет забвение на мгновение украсть мысль о возлюбленном Господе, ум, восприяв свою энергию и живость, тотчас опять с жаром емлется за многовожделенную оную и спасительную молитву; ибо тогда сама благодать сбогомысльствует душе и созывает: Господи Иисусе Христе! Подобно тому, как мать, уча дитя свое, многократно повторяет вместе с ним имя — «отец», пока не доведет его до навыка… Посему Апостол говорит, что Сам Дух способствует нам в немощах наших; о чесом бо помолимся, якоже подобает, не вемы, но Сам Дух ходатайствует о нас воздыхании неизглаголанными (Рим. VIII, 26). Ибо, так как мы младенчествуем пред совершенством сей молитвенной добродетели, то всеконечно имеем нужду в Его помощи; чтобы когда неизреченная Его сладость обымет и усладит все наши помыслы, мы всем расположением подвиглись памятовать о Боге и Отце нашем и любить Его» (Д III — 42).

«Молитва наша взойдет в свойственное ей совершенство, — говорит св. Иоанн Кассиан, — когда в нас совершится то, о чем молился Господь к Отцу Своему: Да любы, еюже Мя возлюбил еси, в них будет(Ин. XVII, 26), и еще: якоже ты, Отче, во Мне, и Аз в Тебе, да и тии в нас едино будут (Ин. XVII, 21). Это будет тогда, когда вся наша любовь, все желание, вся ревность, все стремление, вся мысль наша, все, что видим, о чем говорим, чего чаем, — будет Бог и когда то единение, которое есть у Отца с Сыном, у Сына с Отцом, излиется в наши сердца и умы, — чтобы как Он искреннею чистотою и неразрывною любит нас любовью так и мы соединены с Ним чистою и неразделимою любовью. Достигший сего вступает в состояние, в коем не может не теплиться в сердце его непрестанная молитва. Тогда всякое движение жизни его и всякое устремление сердца его будет единая непрерывная молитва, предвкушение и залог вечно блаженной жизни» (Д II — 139).

Поэтому все учение Отцов приводит к тому, что к воспитанию в себе тех нелицемернейших чувств смирения и любви к Богу и отречения для Него от всякого зла, которыми дышит Апостольское время, — это золотой век любви, непрестанно молившейся, — и нужно прежде всего обращаться в рассуждении о непрестанной сокровенной молитве. Тогда все учение о ней делается простым и ясным. Надо, по слову Апостола, чтобы мы не уклонялись от простоты во Христе (2 Кор. XI, 3), а эта простота есть простая к Нему любовь, осуществляемая в жизни. «Святые соединены с Богом простотою своею. Простоту найдешь в человеке, исполненном страха Божия. Имеющий простоту совершен и подобен Богу; благоухает он благоуханием сладчайшим и благодатным; исполнен он радости и славы; покоится в нем Дух Святый» (преп. Антоний Великий. От. 7). Память Божия — любовь соединяет ученика с учителем, и тогда, по благодати Божией, начинается истинная молитва. «Бог есть даяй молитву молящемуся».

Благодаря несовершенству человека, память–любовь не пребывает всегда. Больше того: она все время теряется. И вот труд непрестанного молитвенного стояния в сухости сердца, как бы оставленного благодатью, и нужен, чтобы роса божественного утешения опять спустилась в пустыню души. Двойное определение аввы Силуана совершенно точно, и хочется еще раз его повторить: любовь–память рождает молитву, без молитвы душа не пребудет в любви. Первая часть определения — дело благодати Божией, огненный след явления душе Христа, вторая часть — наш труд по взысканию Бога. Говоря о подвиге стяжания умной молитвы, св. Григорий Палама пишет: «Хотя терпение следует само собою за любовью, ибо любовь все покрывает (1 Кор. XIII, 4, 7), но мы научаемся с самопринуждением добре совершать дело терпения, чтобы через него достигнуть любви (Д V — 320).

«Любовь к Богу можно возжечь в душе только одной непрестанной молитвой» (Парфений Киево–Печерский, ПВ — 476). «Непрестанная молитва (память Иисусова) едино есть с любовью к Господу» (св. Каллист Тиликуда, Д V, 433).