На передней линии обороны. Начальник внешней разведки ГДР вспоминает - Вернер Гроссманн

В начале 70‐х годов секретные службы социалистических стран приступают к более тесному сотрудничеству в этой области. Ответственными являются подразделения контрразведки. Они организуют конференции по ПИД, проводимые каждые четыре года. В январе 1974 года я лечу в Гавану, соответственно, четырьмя годами позже это будут Будапешт, Москва и Берлин. Обнаруживается, что МГБ занимается этой проблематикой в самом большом объеме, и это касается качества и количества охваченных объектов противника.

Советская, польская, чехословацкая, венгерская и болгарская стороны хвалят действия ГДР, но сами ограничиваются «Радио Свободная Европа» и «Радио Свобода», сборными страны, эмигрантскими организациями и секретными службами. К точке зрения ГДР ближе всех лишь Куба. Румынию все равно никогда не приглашают.

В середине 80‐х годов министр Мильке требует в связи с ПИД и ППР все больше информации из все большего числа учреждений. В начале 1985 года мы получаем от него распоряжение под названием «Борьба с вражескими точками и силами в оперативной зоне, работающими на подрыв ГДР и других социалистических стран (кроме империалистических секретных служб и криминальных банд по продаже людей)», разработанное центральной информационно-аналитической группой. В этом памфлете упомянуты 225 персон и учреждений.

Документ по своим требованиям так безбрежен, что мы не воспринимаем его особо всерьез. Наших оперативных сил просто не хватит, чтобы соответствовать ему. Да и исходный изложенных там соображений просто противоречит нашей практике. Не любое оппозиционное поведение, не любая высказанная критика, не любое негодование, не любой отказ управляются и организуются извне. Многое, что 80‐е годы происходит в ГДР, вне и внутри СЕПГ здесь же и взращено. Конечно, я не возражаю, не записываю свои сомнения, не ставлю это под вопрос. Все снова идет своим социалистическим путем. Мы отдаем команду наблюдать за новыми поименованными силами и реагируем только тогда, когда что-то происходит.

Как во многих других документах, здесь тоже проявляется особенность немецких бюрократов. Они исписывают бумагу, чтобы оправдать свое существование. Если авторы в чинах, то аккуратность прет еще педантичнее, чем где-либо. ЦАИГ — это непрерывное производство. Ни один начальник не может все это прочитать, едва ли кто-то и когда-то берет это еще раз в руки после отметки о получении. Этот документ ПИД тоже томится в моих папках с секретными документами, которые ежегодно проверяются на наличие. Для повседневного использования в работе содержание слишком сложное и тяжеловесное.

Но все безумие определений и формулировок не устраняет с пути растущее недовольство большой части населения ГДР. Многие люди жалуются на недостаточную демократию, постоянно увеличивающиеся ограничения по поездкам за границу, дефицит в снабжении и предложении товаров повседневного спроса, особенно продуктов первой необходимости, которые где-то кажутся привычными. Обнародуемые успехи в производстве и темпы роста явно противоречат фактически возрастающим ощутимым нехваткам. Двухклассовое общество, в котором одни имеют западногерманские марки, а другие только марки ГДР, способствует всеобщему разочарованию. Телевидение и радио ФРГ подкрепляют все это звоном литавр и барабанной дробью. Верно, что под одну лишь музыку никто не совершает государственных переворотов, но под нее легче маршировать.

И еще, если произойдет нечто непостижимое. Чуть не до смерти вымученный лозунг «Учиться у Советского Союза — значит учиться побеждать» вдруг получает впрыск адреналина и захватывает массы. И — тут происходит нечто невероятное — советский Генеральный секретарь становится выразителем надежд, запрещен один советский журнал, реформаторские мысли по Горбачеву становятся контрабандистскими. ПИД вдруг приходит с Востока.

Репрессивная реакция государства усиливает небольшое, но расколотое внутри движение за гражданские права. С каждым днем оно становится все сильнее. Питательную почву подготавливает политическая неспособность руководства ГДР, его бессилие в восприятии действительных взаимосвязей и его догматическая закоснелость.

Следуя политической задаче МГБ усиливает репрессивную деятельность. Не государственная идея, не повседневный политический опыт народа, не процветающая экономика должны сплачивать страну, а ее должен зажать в своих объятиях некий орган безопасности. Вероятно, — как в эти дни часто вслух выражается министр Мильке, — чтобы иметь кого-то, «кто бы выполнял грязную работу и кого можно привлечь к ответственности».

И вновь удар ПИДа. Политбюро настаивает на своей точке зрения, что все, что внутри страны направлено против политического строя, управляется извне. Судьбоносная ошибка.

Чем сильнее нарастает гражданское движение, чем больше влияние, прежде всего, евангелической церкви, тем спешнее партийно-государственное руководство формулирует задачу для Главного управления. Мы должны доказать, что за всем кроются правительства, партии, политические институты и организации, более того, разведслужбы стран — членов НАТО. Служба внешней разведки для отмывки закоснелых политиков. Это поручение невыполнимо. Жесткая критика, что мы выполняем его недостаточным образом.

Конечно, мы получаем сведения о действиях и контактах партий, политических и религиозных кругов и отдельных лиц, об их политическом влиянии и материальной поддержке оппозиционеров в ГДР. Но мы не можем доказать изготовление секретными службами стрел, которыми потом стреляет оппозиция Исключением является Райнер Эппельманн. Как и главный отдел II (контрразведка МГБ), мы отрабатываем доказательства того, что Эппельманн постоянно с 1980 года нелегально встречается с сотрудниками ЦРУ, работающими в посольстве США под дипломатическим прикрытием.

Ирония судьбы: тот факт, что мы не находим несуществующий контрреволюционный центр, подталкивает партийно-государственное руководство к принятию политического решения по оппозиции. Когда речь идет о том, могут ли снова вернуться в ГДР Бербель Болей, Вера Волленбергер, Вернер Фишер и другие, мы должны играть решающую роль. Связи с разведслужбами у этих людей нет, сигнализируем мы.

Такая информация, позитивная для самих людей, может обернуться для нас обвинением, что мы не служба внешней разведки, потому что вовлечены в осуществление внутреннего подавления. Да, мы относимся к МГБ и обязаны выполнять все приказы и распоряжения, в том числе и по уничтожению внутренней оппозиции тоже. Но наша важнейшая легитимная задача состоит в том, чтобы выявлять влияние на ГДР лиц, живущих за ее пределами. К ним относятся лица, лишенные гражданства, или сбежавшие диссиденты. Нас интересует не то, чем занимаются на Западе Вольф Бирманн, Юрген Фукс или Роланд Ян, а то, что они делают против ГДР. Это в рамках закона. По БНД или службе по охране конституции мы знаем, как интенсивно обе службы интересуются бывшими деятелями КПГ и ГКП, которые переселились в ГДР. С точки зрения служб ФРГ — это нормальное дело.

Многие деятели культуры, покинувшие ГДР, нас не интересуют. Просто потому, что они, не желая того, целенаправленно воздействуют на ГДР. Разведке, например, вообще дела нет до Манфреда Круга или Ангелики Домрезе, или Хильмара Татэ и многих других деятелей культуры.

Естественно, мы работаем вместе с подразделениями контрразведки, оказываем помощь