На передней линии обороны. Начальник внешней разведки ГДР вспоминает - Вернер Гроссманн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы создаем оперативную сеть в учреждениях ГДР за рубежом, привлекаем людей, которые принимают участие в официальных переговорах, и, благодаря контактам в политической и экономической области, знакомимся с интересными для нас партнерами. Успехи сказываются быстро. Сбор информации через интересных лиц оказывается надежным средством. Многие деятели в области политики, экономики и промышленности ищут диалога с их соответствующими противниками. Политики прямо-таки выстраиваются в очередь, средства массовой информации незамедлительно реагируют и сообщают о каждой встрече. Для официальных встреч на партийно-государственном уровне мы включаем в ту или иную делегацию высококвалифицированных сотрудников. Неважно, ведет переговоры Эгон Бар с Германом Аксеном или Эрхард Эпплер с профессорами Отто Райнхольдом и Рольфом Райсигом, мы всегда сидим за этим же столом, как и на всех переговорах между ГДР и ФРГ. Конечно. нас интересуют переговоры, но контакты, которые им сопутствуют, важнее.
Удивительно, с какой легкостью высокопоставленные лица ФРГ выбалтывают внутренние дела, важничают и при этом выдают секретную информацию, уничтожают политических противников, дабы возвысить себя. Такие человеческие слабости одаривают нас потоком информации. Наряду с фактами из профессиональной сферы партнера по переговорам, конечно, скапливается много сведений об интимной жизни политиков и других высокопоставленных лиц. Мы используем их лишь в очень редких случаях. Так, не мы опубликовываем соответствующие факты, например, из частной жизни Вилли Брандта, это делает федеральное ведомство по охране конституции — понятно, из политических соображений. Естественно, и мы в секретной работе не являемся благородными людьми. Если возникает необходимость, мы тоже используем личные дела в качестве компромата — как средство давления. Но мы сознаем, в противоположность КГБ что полученные таким образом обязательства не могут удерживаться долгое время.
Иногда мы не только не проявляем себя, но и пытаемся отвести угрозу, чтобы не подвергать опасности переговоры между Востоком и Западом. Отдел XV в Нойбранденбурге с давних пор сотрудничает с молодой женщиной, которая сначала работала в Институте государства и права в Бабельсберге, а потом во внешнеполитическом журнале «Горизонт».
После того, как Бригитта Рихтер познакомилась со спикером СДПГ по внешнеполитическим вопросам Карстеном Фойгтом и у них возникли любовные отношения, Центр взял агента на себя. Бригитта Рихтер проявляет мало инициативы, чтобы передавать нам политическую информацию, полученную от своего друга. Она использует связь с нами, чтобы и дальше на законном основании по работе ездить в Западную Германию и Западный Берлин. Мы обдумываем вопрос о том, чтобы прекратить связь с ней. Мы вмешиваемся, когда замечаем, что отношения между ними становятся все теснее. Мы хотим воспрепятствовать тому, чтобы Карстен Фойгт, — которого мы ценим как сторонника равновесия и разрядки, попал из-за возможной болтливости под перекрестный огонь средств массовой информации.
Нам известно, что Гюнтер Реттнер, руководитель Западного отдела Центрального Комитета СЕПГ, лично знает спикера СДПГ по внешнеполитическим вопросам. Мы просим его поговорить с Фойгтом. Тот поначалу выказывает испуг, но просьбу не комментирует. В одном из последующих разговоров Фойгт упоминает вскользь, что он любит свою подругу и имеет намерение жениться. Мы относимся этому с уважением и завершаем сотрудничество с Бригиттой Рихтер. При этом мы вспоминаем прежнего ведущего политика из СДПГ Хорста Емке, женившегося на чешке и не обратившего внимания на то, что она была связана с секретной службой своей страны. После перемен Карстен Фойгт и Бригитта Рихтер поступают не иначе, как идут в ЗАГС.
Но мы выносим политические решения и отбрасываем в сторону первостепенные интересы секретной службы не только тогда, когда речь идет о любви и страсти. Кое для кого, кто в силу причастности к германо-германскому процессу думает отправиться в путь на свой страх и риск, мы держим двери открытыми. Когда профессор Курт Биденкопф получает разрешение на временную работу в Лейпцигском университете, то происходит это благодаря нашим решительным действиям за кулисами. Когда член бундестага Антье Фолльмер без осложнений прибывает в ГДР, то это мы занимаемся тем, чтобы открыть двери.
Такими акциями мы не хотим ни дестабилизировать Западную Германию, ни дезавуировать ведущих лиц. Конечно, мы не хотим также ликвидировать ГДР. Но сближение обоих немецких государств и дальнейшая разрядка напряженности между Западом и Востоком уже в нашем сознании.
ПИД и ППР
В начале 70‐х годов мой шеф Маркус Вольф поручает мне, руководителю отдела I, координировать оперативную работу Главного управления против ПИД и ППР. ПИД — так называется у всех секретных служб социалистических стран «политико-идеологическая диверсия», а ППР — это «политическая подрывная работа» противника. Эту часть нашей работы ведет центральная информационно-аналитическая группа министерства. Для Вольфа и меня выполнение этого поручения относится непосредственно к нашей работе. Аргументация очевидна. Противник сражается в «холодной войне» с применением идеологического и психологического оружия. Радио и телевидение Запада, а также увеличивающиеся личные контакты с приезжающими из ФРГ влияют на граждан ГДР. Мы должны вести разведывательную работу в учреждениях, определяющих политическую стратегию, направление и содержание влияния на Восток. Какие действия скрываются, например, с практической точки зрения, за провозглашенными Эгоном Баром перемена ми путем сближения? Министр иностранных дел Отто Винцер сходу заклеймил это как контрреволюцию в войлочных тапочках».
Разведка концентрируется на отдельных министерствах, которыми мы с давних пор занимаемся по оперативной линии — применительно к ПИД мы называем их «руководящие органы», на определенных ведомствах, подчиненных федеральной власти, на землях и партиях — их мы обозначаем как «исследовательские органы», на некоторых малочисленных избранных центрах, прежде всего в сфере средств массовой информации, — они зовутся у нас «исполняющие органы». БНД относится конечно, к ним, так как ее
