У самой границы - Анатолий Чехов

По дорожке, опустив голову и нюхая землю, бежал Тобик. Перед окопчиком он остановился и, поведя носом, внимательно понюхал воздух: безусловно, Рекс и Лавров были здесь.

Тобик отступил шага на два и залился вызывающим лаем, лихо отбрасывая комья земли задними лапами. Наконец-то он нашел своих врагов!

Причмокивая губами, старшина протянул руку и позвал тихим, спокойным голосом:

— Поди сюда, песик, поди, хороший, кутю, кутю…

Но Тобик не поддался на уговоры. Забежав с другой стороны, он продолжал звонко лаять, вызывая Рекса на поединок. Тобик пришел сюда сражаться и не признавал никаких нежностей.

Пошарив вокруг себя, Лавров запустил в него камнем. Пес увернулся, камень пролетел мимо. Тобик залаял нахальнее прежнего.

— Ну, подожди ж ты, все-таки я уберу тебя отсюда! — пробормотал Лавров, рассердившись не на шутку.

Подобрав увесистую палку, старшина присел на дно окопчика, а Рекса заставил лечь рядом. Тобик, потеряв из виду противников, обнаглел и неосторожно приблизился к Лаврову. Здоровенный удар отбросил его в сторону. Отчаянный визг разнесся далеко по лесу.

Негодующе ворча и тявкая, Тобик стремглав летел по тропинке к заставе.

Рекс глухо и прерывисто рычал, порываясь броситься вслед — он готов был разорвать на части этого зловредного кутюка.. А. старшине теперь нужно было докладывать о случившемся начальнику заставы.

НЕОЖИДАННАЯ ПОМОЩЬ

Это был самый первый наряд в Сашиной жизни. Саша думал, что ему надо будет стоять на боевом расчете, слушать и выполнять команды, повторять приказ на охрану границы Но ничего подобного не произошло. Шакирзянов повел его к казарме, возле которой была пристроена сушилка с высоко поднимавшейся над крышей кирпичной трубой, вынес из сенец пилу, топор и колун, и они вдвоем направились к сложенным у сушилки дровам. На толстых сосновых бревнах, там, где видны были обрубленные сучья, янтарным блеском желтели наплывы засохшей смолы. Шакирзянов постучал обухом по верхнему бревну, сухое дерево зазвенело под ударами, ответив чистым и высоким звуком.

— Хороши дрова! — глянув на Сашу, сказал Шакирзянов и, к Сашиному удивлению, легко развернул и уложил на козлы длинное и объемистое бревно.

Подтянутый, чисто выбритый Шакирзянов с таким видом прошел вдоль козел, как будто не бревно размечал, а, по крайней мере, принимал военный парад. Ему, наверное, нравилось быть пограничником, служить на заставе и стоять в наряде, несмотря на то, что наряд был не боевой, а всего-навсего хозяйственный.

Казалось бы, самое простое дело — пилить дрова Но когда Саша нажал на пилу, Шакирзянов его остановил.

Пожалуйста, не спеши,- вежливо сказал он.- Нажимать не надо. Пускай она сама ходит, а ты ей показывай…

И действительно, как только Саша не стал нажимать, пила начала вдруг «ходить сама», и из-под ее зубьев с мягким шорохом легко и свободно полетели то в одну, то в другую сторону широкие струйки желтоватых опилок.

Саша вспомнил, как еще в Петрозаводске ходил он со своим другом Колей Молчановым к его отцу на лесопилку Что-то Колька там делает?.. А на лесопилке хорошо! С шумом и лязгом ползут по цепному конвейеру тяжелые бревна, воют циркульные пилы, шуршат пилорамы и замечательно пахнет свежераспиленными душистыми досками, словно в смолистом сосновом лесу после дождя. Хорошо там и по гибким пружинистым доскам побегать, и на транспортере покататься, пока не прогонят, и с крыши склада прыгать в опилки: разбежишься, ухнешь вниз — и нисколько не больно.

А опилок там — горы! Набьются тебе и в волосы, и за рубашку, отряхнешься, и опять чистый, не то что песок!.. А как заберешься на склад,- всю Петрозаводскую губу, и даже Большое Онего видно: и лесную биржу, и пристань, и Бараний берег на той стороне, и скалу «Чортов стул», и даже далеко вправо, где виден выход в открытое озеро,- Ивановские острова. Сколько лет прошло, как окончилась гражданская война, а на островах этих до сих пор еще сохранились старые партизанские землянки и траншеи.

Когда они распилили всё бревно, Шакирзянов дал Саше топор, взял себе колун, и они начали колоть низенькие и толстые сосновые чурки. Но как колоть! Саша украдкой наблюдал за Шакирзяновым, который, словно играя, помахивал колуном, держа его в одной правой руке, левой подставляя и поворачивая поленья. Дрова так и сыпались под его точными ударами и каким-то непонятным образом сами укладывались аккуратной горкой. Саша хотел было схитрить и стал кругом обкалывать чурку, но топор, наткнувшись на сучок, сразу же увяз, и Саша никак не мог его вытащить. Шакирзяноз, не торопясь, освободил топор и, вонзив его в середину чурки, так хватил обухом по колоде, что толстая чурка только кракнула и расскочилась напополам.

— Дрова с сучьями колешь — топор должен в середину полена смотреть,- сказал Шакирзянов.

И действительно, только Саша усвоил это правило, сразу дело пошло на лад. У него тоже, как и у Шакирзянова, с одного удара стали разлетаться самые толстые поленья, и он даже не заметил, как выросла горка наколотых дров. Наконец все дрова были перенесены и уложены. Шакирзянов, растапливая печь, поджег сухую бересту, и сразу ожила и стала уютной темноватая сушилка с небольшими вентиляционными окнами, широкой лежанкой, полками для обуви и веревками для одежды. Шакирзянов свернул папироску и протянул Саше кисет.

— Кури, пожалуйста,-затянувшись и пуская дым в топку, сказал он.

Саша хотел было тоже закурить, но вовремя одумался:

— Да нет, не хочу. Я сейчас не буду…

— Правильно,- одобрил Шакирзянов.- Я тоже бросаю. Мне замполит сказал: «Бросишь курить, Шакирзянов, богатырь будешь».

Саша не знал, как поддержать разговор, и молча сидел на высоком пороге сушилки, прислонившись спиной к открытой двери. Хорошо было вот так отдыхать после работы и смотреть во двор. Саша чувствовал небольшую усталость, но это была приятная усталость, К тому же Шакирзянов считал его своим товарищем, настоящим солдатом, даже вот табачком угощал,- и Саша улыбнулся от этой приятной мысли.

— Когда я на заставу вернусь, мы с тобой опять в наряд пойдем,- пообещал Шакирзянов.

Очевидно, ему хотелось, чтобы Саша спросил, откуда он думает вернуться. Но Саша не сразу это понял.

— Ну, сушилку топить,- отозвался Саша,- разве это наряд? Если бы в настоящий наряд, на границу!

— Вот человек! — возразил Шакирзянов.- Да сушилка, знаешь, что такое? Без сушилки и на границу не пойдешь. У нас пограничники — морская пехота, лыжная кавалерия: на дворе — лето, солнышко светит, а пойди утром — роса по шею, в траве, как морской десант, плывешь. Старшина Лавров сейчас в наряде сидит и думает: «Наверно, Шакирзянов сушилку натопил, хорошо бы переодеться, все мокрое высушить…» Понимать надо!..- Шакирзянов задымил, как паровоз, затянулся несколько раз и бросил окурок в печку.- Вот с геологами пойду, у костра буду сохнуть,- не один раз сушилку вспомню…

Саша сначала подумал, что, действительно, не такое уж простое дело сушилку топить. И тут только его осенила догадка:

— Товарищ Шакирзянов, вас проводником посылают?

— А как же! — усаживаясь рядом, сказал Шакирзянов.- Меня и посылают. Начальник вчера вызывает и говорит: «Ты, Шакирзянов, и наш участок и всех соседей знаешь,- думаю, говорит, для ученых полезным человеком будешь. А мы, говорит, тебе доверяем: представителем от всего отряда пойдешь».

— Вы и на соседних заставах служили? — спросил Саша.

— И на седьмой, и на восьмой, еще когда в академии был,- добавил Шакирзянов и немного помолчал, но Саша обдумывал что-то свое и ни о чем. не спросил.

— Живот у меня шибко болел,- не дождавшись вопроса, пояснил Шакирзянов,- как раз я на восьмой заставе служил. А замполит там хороший человек, лейтенант Каипов, вызвал меня и говорит: «Отправляем тебя, Шакирзянов, прямо в Ленинград в академию. Там тебе все кишки по порядку номеров рассчитают и на место пришьют».

— Ну и пришили? — поинтересовался Саша.

— А как же,- сказал Шакирзянов — В академии все сделали точно. Месяц лежал, а потом еще на месяц в отпуск отправили. Теперь вот опять к ученым посылают.

Несмотря на то, что Шакирзянов явно хвастался, Саше нравилось, что на его широком загорелом лице не было и тени самодовольства. Шакирзянов просто очень уважал себя, академию, геологов, пограничников и всех, кто его окружал. Взять хотя бы Сашку. Что ему Сашка? Пацан, да и только! А с ним Шакирзянов говорил так, как будто это был не Сашка, а сам капитан Рязанов или даже подполковник.

— Значит, вы будете с геологами работать? — еще раз спросил Саша.

— Конечно, с геологами. Железо будем искать. Еще твой отец, Константин Сергеевич, хотел заявку делать, какую-то руду на нашем наволоке нашел…

Если бы перед Сашей разорвался снаряд, это бы его не так поразило, как последние слова Шакирзянова. В одну секунду ему вдруг стало ясно, что бумажка в винтовочной гильзе, которую передал ему Лавров, не просто блокнотный листок, а настоящая геологическая схема. Еще до войны отец сделал какое-то важное открытие и набросал карту, отметив углы и ориентиры наволока, а заявку сделать не успел. Вот бы эту схему да геологам показать!