У самой границы - Анатолий Чехов

Рядом с мишенями — уголок тележки, от которой проходили тросы к барабану в блиндаж.

Саша определил сразу, что для стирки белья Славкин барабан никак не подходил. Был он размером с хороший бочонок, сколочен из толстых досок и насажен на самую настоящую заводную ручку от автомашины. Ручка вращалась в петлях, наглухо прибитых к двум стойкам. Хоть барабан был совершенно не нужен ни Саше, ни Славке, но все же интересно было испробовать его в действии.

Саша уперся ногами в боковую стенку блиндажа и, толкая ручку вверх, еле-еле повернул ее всего на пол-оборота. Трос натянулся, с одной стороны пополз на барабан, а с другой стал разматываться, блоки завизжали, тележка отъехала немного вправо. Саша поджал ноги и повис на ручке. Ручка повернулась вниз, тележка отъехала на прежнее место.

— Ну как, Саш, ведь здорово? А, Саш? — спросил Славка.- Наши сюда фанерного перебежчика или танк ставят, чтоб двигались, а потом, знаешь, как по ним из пулемета бьют? А хочешь, я тебе расскажу, как старшина Лавров сто очков из ста возможных выбил?

Саша смотрел на Славку и никак не мог понять, серьезно он говорит или просто морочит ему голову? Но Славка как будто и на самом деле старался что-то изобрести. Он даже повисел немного на ручке и, выпучив глаза, попробовал ее расшатать посильнее.

— Здорово прибито,- сказал Славка.- А если оторвем, пожалуй, и не донесем.

— Его и не покрутишь,- заметил Саша. «И зачем только пошли сюда? Попробуй уйди теперь от Славки».

— Правильно, Саша, чтоб мне лопнуть,- не покрутишь! У нас его только Мишуня, как швейную машинку, крутит. А больше никто так и не крутит. И отец снимать этот барабан не разрешит.

— Какой Мишуня? — спросил Саша.

— А Цюра, что Аграфену Петровну привез. Здоровый он, как медведь, машину из канавы один вытаскивает.

— Это который поет?

— Ну да,- подтвердил Славка,- он и в складе и в конюшне все поет: «Каким ты был, таким остался…»

А хочешь, я тебе расскажу, как Цюра на баяне у Зозули учился?

Славка определенно вилял и шел на попятную. Он, наверное, не раз пожалел, что привел сюда Сашу показывать барабан.

— Если ты мне наврал, Славка, так я тебе сейчас…- начал было Саша, но в это время донесся Алькин голос:

— Са-ша! Слава! Мне можно с поста уходить?

Все это время Алька ковырял песок, отыскивая в промоинах дождя смятые, с продольными полосами от нарезов винтовочные пули. Ему уже надоело стоять на посту и не было видно, что делают ребята.

— Иди сюда, Аля, иди, уже не нужно стоять,- поднявшись по лесенке, разрешил Славка.

У Славки был такой добренький голос, что Алька даже удивился. Он дошел почти до блиндажа, потом остановился и прислушался.

— Са-ша, выходи! — крикнул он.- Тобик чего-то лает!

— Пошли! — заторопился Славка.- Тобик кого-то нашел!

Ничего другого не оставалось, пришлось уходить. Выбираясь из блиндажа, Саша еще раз выругал и себя и Славку, который так некстати вспомнил про барабан.

Когда Алька остался один на горке, Тобик побежал знакомиться с местностью. Выскочив на опушку березовой рощи, он остановился: громадный рябой зверь с одним рогом смотрел на него выпуклыми глазами и двигал челюстями. У Тобика была крепкая грудь, короткие кривые лапы и довольно нахальный вид, но рябой зверь, по-видимому, не испугался. Тобик угрожающе заворчал. Зверь махнул хвостом и отвернулся. По тропинке неторопливо шла Аграфена Петровна. Увидев ее, Тобик залаял. Этот лай и услыхал Алька.

Ребята выбрались из лощины и вошли в березовую рощу.

— Стой! — приказал Славка.

— Чего?

— Вот… Лавров проходил… с Рексом… Недавно…

— Где? — Саша ровным счетом ничего не видел.

Славка боязливо огляделся вокруг.

— Вот следы,- сказал он,- тут они, в роще..,

Саша и Алька вовсю таращили глаза: куст вереска, камень, мох,- никаких отпечатков, в одном месте примятый черничник.

Славка молча указал на согнувшуюся дугой ветку куста: в мелкой жесткой хвое вереска держалось несколько серых волосков.

— Может быть, другая собака или волк,- предположил Саша.

— Какой там волк! До этой ветки один только Рекс спиной достанет. Его волоски. Росы на них нет, ветром не сдуло… Говорю, сейчас прошли. Зря Лавров не пойдет, есть тут кто-то,- добавил Славка шепотом и еще раз боязливо осмотрелся вокруг.

Сзади них по росистой траве тянулись три темных извилистых следа — два широких, третий — Алькин — поуже. Никакого четвертого следа, а тем более следа Рекса, не было. Ребята осторожно пошли через рощу, оглядываясь и прислушиваясь. Алька плелся позади всех, перебирая пульки, которые приятным грузом оттягивали карман.

На лугу паслась однорогая Милка. По дороге от наволока шла Аграфена Петровна. Саша знал, что она ходила иногда к большой сосне, садилась там и смотрела на остров, где был похоронен старшина Панкратов.

Ребята вышли к дороге, и Саша хотел уже ее окликнуть.

— Ложись! — крикнул вдруг Славка и в один миг распластался на земле. Саша не понял, зачем надо было ложиться, но тоже так и упал рядом со Славкой.

— Зачем ложиться? — спросил он шепотом.

— Бодается здорово…- ответил Славка.- Я вчера ее гипнотизировал, а она на меня рогом, хвост кверху, да как мукнет! Так я и перелетел через забор. После хотел перелезть — без коровы не смог…

— Наврал ты мне все! — поднимаясь с земли, сказал Саша.- «Ложись!», «Лавров», «Не зря тут…»

— А думаешь, не Лавров? Думаешь, наврал? Да? Честное слово, здесь они с Рексом. Верно говорю — здесь!..

Ясно было, что Славка врет, но у него было такое лицо, что сразу и не поймешь — притворяется он или испугался всерьез. А если всерьез, тогда за кем тут следит Лавров?

Кусты вереска неподалеку от ребят раздвинулись, показалась морда Тобика. Он с лаем бросился к корове.

— Нельзя, Тобик, пошел! — крикнул Саша.- Аграфена Петровна, давайте мы вам будем корову пасти.

— Ах ты, батюшки! — всполошилась Аграфена Петровна.- Да куда же вы запропастились? Сейчас же домой! Там уж и начальник солдат посылал, и Нюра сама не своя!

Саша и Славка молча переглянулись.

— Пасти будем…- не успев перестроиться, сказал Алька, далеко обходя корову.

— Мурлышечка ты моя, беги домой скорей, там мамка, небось, с ног сбилась! — И Аграфена Петровна сунула Альке в карман тужурки целый букетик земляничных ягод. Алька засопел и отвернулся. Он, как и Саша, не любил нежностей.

— Тогда мы пойдем…- сказал Саша.

— Бегите, бегите! Там и Нюра и капитан вас ждут. А я подойду.

В этот миг в кустах на опушке как будто показалась темная морда и волчьи уши Рекса. В следующую секунду никого там не было. Саша подумал, что это только почудилось ему, но Тобик, недовольно ворча, обежал вокруг и злобно тявкнул в сторону рощи. Определенно там кто-то был!

— Славка, ты ничего не видал? — спросил Саша.

— Все видал! — ответил Славка.- Я всегда все вижу…

И опять непонятно было, врет он или говорит правду.

Оглядываясь, ребята пересекли луг, на котором паслись две лошади, и вышли к заставе. С мягким шорохом крутился на столбе пропеллер ветряной электростанции. Из-под навеса, где стояли котлы, поднимался дымок. Саша, Славка и Алька вышли к кухне.

Зозуля, стоя возле стола в белой куртке и колпаке, резал мясо огромным, как сабля, ножом, мурлыкая себе что-то под нос. Природа наградила его ростом Петра Великого, густыми широкими бровями и внушительным носом. Можно было подумать, что он сердитый и необщительный. Но это только казалось. На самом деле все знали, что жить на заставе без Зозули — плясуна и баяниста — просто невозможно.

Возле стола сидел громадный черный кот Арап, известный своей ленью и наглостью. Весной был у Зозули ручной вороненок, которого подбил и принес ему Шакирзянов. Зозуля выкормил его, вылечил и бывало как крикнет: «Черныш!» — ворон летит и садится к нему на плечо.

В одно прекрасное утро вороненок исчез. Арап пропадал около двух часов, а когда вернулся, сел спиной ко всему миру и умывался до вечера. Совести у него не было. Но зато Арап каждый день провожал наряд до контрольной тропы и возвращался слушать Зозулин баян. Он и сейчас с видимым удовольствием водил ушами, сидя под столом и слушая пение Зозули.

— Эгей, Зозуля!

— А-а-а! Шакирзянчик! Как улов?

Маленький смуглый и крепкий пограничник, тот самый, что дежурил в день Сашиного приезда, подошел к столу и поставил перед Зозулей полную корзинку рыбы. Тут были и зеленые полосатые окуни, и серебристые сиги, и даже щука, все еще разевавшая зубастую пасть.

— Ай, какой ты молодец, Асан! — Зозуля отставил свою стряпню и обе руки запустил в корзину. Потом спохватился, наскоро ополоснул руки под умывальником и бросился усаживать Шакирзянова за стол.

— Чай не пьешь, какая сила будет! — приговаривал он, наливая Асану полную кружку душистого чаю. На столе мигом появилось масло, сахар и даже земляника.