У самой границы - Анатолий Чехов

Хохот покрыл слова Зозули.

— А потом говорит: «Взысканий не имею и в дальнейшем обещаю быть бдительным». Так ты, значит, свою бдительность настрополил, чтоб взысканий не дали?.. Ну, а с политподготовкой,- продолжал Зозуля,- дело у Зябрина швах?

— Верно! Слабовато еще,-поддержал его старший лейтенант.

— Я ж и говорю — слабовато. Книжки он не читает, радио не слушает. «Я, говорит, человек технический, мне, говорит, обратно машину давай, тогда я покажу». Ну вот, взял бы Зябрин да сам бы про себя все чисто и рассказал, а то людям приходится…- Зозуля с обиженным видом не спеша сел на место.

Саша хохотал громче всех. Он понимал, что совсем нечего было Зозуле обижаться. Здорово он разделал Зябрина! Так и надо, чтоб не хвастался.

— Неверно все это: я книжки читаю,- выкрикнул Зябрин,- и политподготовкой занимаюсь!

— Нет, верно! — припечатал Лавров.- Политподготовка у Зябрина самая что ни есть тормозная часть. И выстрел он произвел по несерьезности. А в казарме стрелять не положено. Болтает много,- болтать тоже не положено! Кто еще просит слова?

Саша не видел, кто попросил слова: в окне за марлевой занавеской торчала Алькина голова. Гримасничая, Алька подавал ему знаки. Он не мог пустить в ход руки, потому что руками держался за подоконник. Надо было уходить.

— Разрешите выйти? — спросил Саша.

Старший лейтенант и Лавров, конечно, заметили Алькину сигнализацию и, молча кивнув, разрешили.

Саша выбежал во двор.

— Чего ты?

— Во! — сказал Алька.- Осколок нашел…

На ладони у Альки лежал продолговатый кусочек ржавого, зазубренного металла, но из-за этого вовсе не стоило вызывать с собрания. Саша молчал.

— А я еще зеленого кузнеца поймал, — сказал Алька,- здорового! Хочешь послушать, как он в коробке шуршит?

— Но ты понимаешь, что я был на собрании?

— Я понимаю,- согласился Алька.- Саша, давай на саблях сражнемся,- попросил он,- а то я все один да один…

Саша хотел было отругать Альку, но последнее время он действительно почти не занимался с ним. А один попробуй-ка, серый волк — и тот взвоет.

— Когда плохое настроение, надо работать,- сказал Саша.

«Пожалуй, и правда, надо поработать. На собрание пойдешь — скажут: «Что за беготня?» И Саша решил поработать так, чтоб как говорил дядя Андрей, каждая жилочка заиграла.

— Тетя Нюра! — крикнул он, подходя к дому.- Давай дров наколю или бочку поставим, воды натаскаю. Мы с Алькой живо!

— Дрова у нас есть. Вот разве картошку окучивать? — ответила Нюра.

— Давай! — с радостью согласился Саша.- Пошли, Алька!

— Я знаю, где огород, я видел! — не меньше, чем Саша, обрадовался Алька.

Размахивая сумкой, Саша отправился в сарай, взял тяпку с отполированной рукояткой и перелез через изгородь. На огороде он решил поработать и хорошенько подумать, что ему делать со схемой и как узнать, для чего начертил ее отец. Саше все больше хотелось посмотреть, что же там, на гребне Больших бугров и в гроте под сосной, там, где отец пометил выход источника? Сбивая пушистые шапки одуванчиков, Саша и Алька шли по тропинке между грядками.

Среди темно-зеленых рядов картошки, усыпанных белыми и сиреневыми цветами, как флаги, алели маки. Ветер отворачивал в сторону их красные с фиолетовыми полосками лепестки, шевелил точно покрытую изморосью тугую листву. Издали доносился рокот мотора.

Саша прошел туда, где были сложены, как ограда, вывороченные с поля камни. Прямо перед ним в белый, качающийся на ветру цветок впился толстый мохнатый шмель. Саша согнал шмеля и принялся за работу.

— Капустницы, капустницы! — крикнул Алька и, сорвав с головы тюбетейку, побежал за бабочками.

Конечно, окучивать картошку совсем не героическое дело, но, как и в любой работе, здесь тоже есть трудности. Преодолеешь их, и сам станешь крепче волей Саша решил одним махом пройти целых пять длинных рядов картошки и до тех пор не отвлекаться и не делать перерыва, пока все не закончит. Если он выдержит, значит у него есть воля.

Ритмично и размеренно взрыхляет тяпка землю, осыпаются комья, вздрагивает темная бархатистая зелень. И так куст за кустом один ряд, второй, третий… Наконец все пять.

Ну, вот и выдержал, и ничего с ним не случилось. Саша с удовлетворением разогнул спину и, закрываясь рукой от солнца, посмотрел на озеро. Рокот мотора стал как будто ближе. Отойдя к камням, Саша открыл свою полевую сумку, прилег возле березы на траву и достал «Бортовой журнал».

Схема была перечерчена добросовестно. Саша даже полюбовался четкостью линий. Но по-прежнему непонятно было, что означали компасные стрелки, поставленные под углом друг к другу. Саша повернулся на спину и, подложив руки под голову, стал смотреть в голубое небо, светившееся сквозь листья березы. Белое мохнатое облако наползало на ее крону. Саша подумал, что сейчас оно еще не подошло к березе, но наступит момент, когда оно подойдет и пройдет над деревом, и сквозь листья снова будет светиться голубое небо. А самый этот момент, когда облако пройдет над березой, никогда уже не вернется и никогда не повторится…

«Люблю таинственные ночи… таинственные ночи…» — дальше пока не сочинялось. Саша прикрыл один глаз и заметил, что облако, за которым он наблюдал, сразу почти вплотную приблизилось к березе. Саша закрыл правый глаз и глянул на облако левым. Облако стало на место, продолжая медленно надвигаться на листву. Саша стал попеременно закрывать то один, то другой глаз, и облако запрыгало взад и вперед, наскакивая на березу.

«…Там чародей, здесь леший бродит…» — придумалась еще одна строчка, а дальше пошло как-то само собой.

Саша перевернулся на живот, достал из сумки дневник и записал целое стихотворение:

Люблю таинственные ночиПод летним небом голубым…Там чародей, здесь леший бродит,Медведь прошелся вдалеке,Ворона, сук сломав, на ель уселась,И кажется, что выйдет ежИ скажет: «Здравствуй, молодежь!»

Чей-то холодный мокрый нос коснулся щеки. Подняв черные шелковистые уши, во все глаза смотрел на него Тобик. Из рыжих бровей-пятнышек, из бородавок по обеим сторонам его морды торчали жесткие щетинки. Тобик внимательно принюхивался к своему хозяину, дергая влажным черным носом и виляя обрубком хвоста.

— Ах ты, барбосина! — Саша схватил его в охапку, перевернулся вместе с ним через голову и угодил ногами прямо в березу.

Вдруг Тобик вырвался и с лаем помчался к озеру. Саша влез на камни и стал смотреть на берег, закрываясь рукой от солнца.

Распахав по озеру широкую, расходящуюся клином дорогу, к пристани подходил катер. Когда он причалил, первым на пристань соскочил мальчишка в голубой майке. За ним, опираясь о раму ветрового стекла, начали высаживаться пограничники. Невысокий полный начальник сошел вслед за Славкой.

Капитан Рязанов, приложив руку к фуражке, отдал ему рапорт.

— Ура! Славка приехал! Ура!..- крикнул Саша и пробежал между грядками до самой изгороди. Но тут он остановился: «А наряд? Капитан увидит и скажет: «Вот, познакомьтесь, сидел в лесу и шпионов ловил. Старшина его задержал». Нет, уж лучше пока окучивать картошку. Славка и сам прибежит».

Издали Саша рассмотрел, что голова у Славки совсем белая, а сам Славка тощий и загорелый, как головешка.

Вернувшись на огород, Саша принялся деловито возиться вокруг куста картошки, поглядывая по сторонам в ожидании, что вот-вот появится Славка. Но вместо Славы прибежал Алька и чуть было не испортил все дело. Он забрался на изгородь и завопил на всю заставу:

— Саша! Иди! Мама зовет! Пойдем, Саша! Слава приехал!

Саша сделал вид, что не слышит, и еще прилежней заработал тяпкой. Алька не унимался.

— Ага, а я тебя вижу! — закричал он.- Вон ты где копаешь! Иди, мама зовет!

— Сейчас приду! — наконец откликнулся Саша. Он знал, что от Альки так просто не отвяжешься: Алька всегда добросовестно и с удовольствием выполнял поручения.

В ту же минуту за березами, что росли, возле сарая, Саша заметил Славку. Опустив белобрысую голову и подбоченясь, Славка стоял у гимнастического городка с таким видом, как будто обдумывал что-то очень важное. Потом посмотрел на балку, к которой был подвешен канат, махнул рукой, словно говоря: «Ах, все равно!» — и быстро полез по канату вверх.

Но это было еще не все.

У самых крючьев, ввинченных в балку, Славка дотянулся до соседнего шеста, обхватил его и, наверное сильно обжигая ладони, соскользнул вниз.

Саша и так уже догадывался, в чем дело: едва ли Славка на сенокосе соскучился по гимнастике, а когда Славка метнул быстрый взгляд на огород, все стало ясно — Славка форсил. Опять подбоченясь, он рассматривал что-то на дорожке, потом быстро разбежался и, едва коснувшись земли руками, перевернулся в воздухе.

Тут уж Сашу задело. Тоже мне «птичка»! На земле всякий может, а ты на камнях попробуй!