Победные трубы Майванда. Историческое повествование - Нафтула Халфин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лорд Литтон сиял. Его эмоциональное выступление произвело ожидаемое впечатление, а для человека, склонного к буффонаде и некоторому позерству, это было небезразлично.
— Четвертой статьей представитель Великобритании с надлежащим конвоем допускается в Кабул. Нам, к сожалению, пока не удалось добиться размещения своих людей в других афганских городах. Пока… Но резиденту в Кабуле дается право посылать агентов — и тоже с конвоем — в любые пограничные пункты, куда он сочтет нужным. Это также позволит нам контролировать обстановку и готовить почву для дальнейшего продвижения. Англичане — народ щедрый и великодушный, вам это не нужно объяснять, джентльмены, и мы разрешили его высочеству эмиру отправить своего человека, чтобы он состоял при вице-короле или находился в любом месте наших владений в Индии. Не думаю, чтобы Якуб-хан вообще воспользовался такой возможностью: она ему ни к чему.
Бросив взгляд на текст договора, Литтон продолжал.
— Пятая статья серьезна лишь наполовину. Я имею в виду ту ее часть, которая гласит, что афганские власти гарантируют безопасность представителям Британской империи и соответствующее обращение с ними. Вторая же ее половина, где говорится о невмешательстве этих представителей во внутренние дела Афганистана, — лишь дань условностям. Во-первых, не всегда ясно, где кончается внутренняя политика и начинается внешняя, при осуществлении которой эмир обязан советоваться с нами. Во-вторых, внутренние дела, как известно, чрезвычайно многообразны, и следующие три статьи подчеркивают, что мы не можем, а значит, и не будем стоять в стороне от их развития в Афганистане.
Вице-король обвел взглядом сидящих за столом.
— Я продолжаю, джентльмены. Правитель Кабула отныне обязывается оказывать содействие торговле английских подданных в его землях, защищать их интересы, облегчать провоз товаров, улучшать дороги, что, кстати говоря, может оказаться полезным для нас и в случае возобновления военных действий… От афганской столицы в Индию срочно протягивается телеграфная линия. Создается новый рынок сбыта наших товаров, что уже само по себе имеет немаловажное значение. А если проникнуть далее, в глубины Азии, в Бухару и Хиву, Коканд и Кашгар и еще бог весть куда… Чем же мы расплачиваемся с Якуб-ханом за все это великолепие? Его собственными городами — Кандагаром и Джелалабадом: по статье девятой они возвращаются эмиру. Но! — Палец Литтона предостерегающе устремился ввысь. — Мы удерживаем за собой округа Куррам, Пишин и Сиби, а это плацдарм для удара по афганской столице и важнейшим пунктам — Кандагару и Газни. Кроме того, в наших руках остаются Хайберский и Мичнийский перевалы на кратчайшей дороге в Кабул и контроль над проживающими там племенами. Наконец, десятая статья предусматривает выплату эмиру и его наследникам шестисот тысяч рупий в год. Это золотая цепь, которая прикует его к нашей колеснице. Полагаю, что индийские налогоплательщики не разорятся из-за этой мизерной в общем бюджете суммы!
— Короче говоря, — резюмировал вице-король, и глаза его засверкали, — мы наконец-то будем иметь в Афганистане своего эмира. Полковник, — неожиданно обернулся он к сидевшему за его спиной Колли. — Запишите, пожалуйста, следующую телеграмму в Лондон и распорядитесь о ее немедленной отправке: «Договор с эмиром ратифицирован. Англичане получают преобладающее политическое положение и влияние в Афганистане, которое всегда было открыто признанной целью британской политики, но которого правительство Великобритании ранее не могло добиться».
Члены Совета бурно выразили свое одобрение.
Отныне сфера господства Британской империи расширялась не только до Гиндукушского хребта, на чем настаивали наиболее решительные колониальные деятели Англии, но и дальше, до Амударьинской долины.
— Ну а теперь нам с вами надлежит осуществить приятную юридическую процедуру, — сказал, широко улыбаясь, Литтон. И он вывел свою фамилию под текстом Гандамакского договора. Затем на документе появилась надпись: «Трактат этот ратифицирован его светлостью вице-королем и генерал-губернатором Индии, в Симле, в пятницу, 30 мая 1879 года. А. К. Лайелл, секретарь индийского правительства по департаменту иностранных дел».
Один из экземпляров договора был вручен Уильяму Дженкинсу, и, удостоенный рукопожатия лорда Литтона, он двинулся в обратный путь.
Литтон с полным основанием принимал поздравления. А в них недостатка не было… «Сердечное одобрение» по поводу заключения Гандамакского трактата выразил статс-секретарь по делам Индии лорд Крэнбрук. Особо выделив статью, предусматривающую присутствие британского резидента в Кабуле, он назвал ее «очень важным моментом одержавшей верх политики и многообещающей мерой укрепления дружбы между обеими странами». Крэнбрук писал Литтону: «Правительство ее величества с глубоким интересом ознакомилось с ясным и умелым изложением политики правительства Индии в связи с происшедшим в Афганистане, которое содержится в вашем письме… и искренне одобряет действия вашего высокопревосходительства в течение всего критического периода, закончившегося теперь… Ваше высокопревосходительство и ваши коллеги проявили как сдержанность и благоразумие, так и точную оценку намеченной цели. Правительство ее величества уверено, что, если политика, изложенная в Гандамакском договоре, заключению которого ваше высокопревосходительство так сильно способствовали лично, будет последовательно проводиться, это обеспечит и британские и афганские интересы и укрепит стабильность и мир империи».
«Поэта в Симле» несколько шокировала тяжеловесность стиля Крэнбрука, однако этот недостаток вполне компенсировался признанием заслуг Литтона, его личной и непосредственной роли в афганском деле. Вице-король даже улыбнулся этому обстоятельству: хотя он и считал себя человеком достаточно широких взглядов, которому не присуще мещанское тщеславие, высокая оценка его деятельности статс-секретарем по делам Индии — не самый неприятный момент в его биографии.
В том же духе звучало и письмо министра иностранных дел лорда Солсбери: «Я не могу отказать себе в удовольствии тепло поздравить вас с окончанием этого дела, увенчавшегося большим успехом, которого вы достигли, проявив при этом блестящие качества…»
Однако наибольшую радость доставило послание премьера, только что одержавшего победу в борьбе со своими парламентскими противниками. «Я пишу вам теперь, по окончании длительной и трудной кампании, которая завершилась триумфом для правительства ее величества, — говорилось в нем. — В значительной степени благодаря вашей энергии и предусмотрительности мы получили научную и адекватную нашим пожеланиям границу своей Индийской империи… Что бы ни случилось, для меня всегда будет источником истинного удовлетворения мысль, что именно я имел возможность возвести вас на престол Великого Могола».
Само собой разумеется, правительство ее величества достойно отметило тех, кто своим прямым участием подготовил договор, низводящий еще одну страну на положение вассала Британской империи. Да какую страну! Афганистан, тот самый Афганистан, где английскому оружию некогда было нанесено жестокое поражение. Прежде всего награда украсила грудь сэра Пьера Луи Наполеона Каваньяри. Сэра! Ибо бравый майор стал счастливым обладателем ордена Бани рыцарской степени, дающей право на личное дворянство.
А виконт Крэнбрук, выражая в палате лордов благодарность армии, обеспечившей столь благоприятное развитие событий, специально выделил роль майора. В своем обычном тяжеловесном стиле статс-секретарь по делам Индии заявил: «Хотя имеется ряд имен, не упомянутых среди тех, кто наиболее заметно проявил себя на поле брани и в совете, я полагаю, что ваши лордства сочтут неоправданным умолчание о некоторых, и среди них следует назвать имя такой выдающейся личности, как майор Каваньяри, который договорился о соглашении с эмиром. До событий в Афганистане его имя было мало кому ведомо в Англии, но теперь оно хорошо известно благодаря его уму и прозорливости, позволившим ему добиться мирного договора, что в менее искусных руках могло окончиться неудачей».
Орден Бани получил и Альфред Лайелл. А что же их шеф, вдохновлявший и направлявший все действия? Не ограничился же Лондон одними только похвальными посланиями? Конечно, нет. Но для фигуры такого масштаба, как вице-король Индии, успехи в Афганистане были лишь эпизодом, и его многосложную и разнообразную государственную деятельность следовало оценивать в комплексе. Барону Литтону конфиденциально дали знать, что готовится королевский указ о возведении его в графское достоинство.
Как ни странно, в Британской империи нашлись люди — и весьма авторитетные, — у которых итоги переговоров в Гайдамаке вызвали отрицательную реакцию. Так, генерал Фредерик Робертс, крайне раздосадованный тем, что его с войском остановили в Куррамской долине, считал, что время для таких переговоров еще не наступило, да и место было выбрано неудачно. Афганцев следовало разбить наголову, дать им испить чашу поражения, заставить начисто забыть злосчастное отступление англичан из их земель и лишь потом продиктовать условия мира. И не в жалком селении, а в Кабуле, доказывал генерал. А так — что же? Ни сколько-нибудь серьезных битв, ни даже заслуживающих упоминания столкновений. Противник не смог почувствовать военного могущества Британии и ее полного превосходства над его силами.
