Кементарийская орбита - Дмитрий Леоненко

– Продолжайте, как считаете нужным, масколон, – посоветовал стоящий рядом с Хеймом человек. Мой размороженный мозг не сразу вспомнил его имя – Айрен Джонстон, руководитель разведывательной секции.

– Великолепно. Что ж, раз я все равно заговорил о животных, укажу на следующие примечательные черты фауны Кементари. Общий план строения подобен земному – мы имеем дело с теми же позвоночными, членистоногими, и, судя по всему, моллюсками, а также кольчатыми и круглыми червями. Что до других типов, то более точных данных придется подождать до осуществления наземной высадки.

Однако налицо и разительные отличия. Зонды предыдущего орбитера обнаружили следы кладок крупных животных, из чего был сделан вывод о яйцекладущем характере размножения высших амниот Кементари. Он подтвержден – мы нашли не только остатки, но и сами кладки, причем самых разнообразных видов. Господствующим классом является группа организмов, слабо соответствующая палеозойским терапсидам. Они обладают поразительно схожим с земными млекопитающими планом строения – в частности, четырьмя парасаггитальными конечностями, развитым волосяным покровом, сложно дифференцированной зубной системой, предположительно – гомойотермическим обменом веществ, одиночными скуловыми дугами. Если верить полученным нами записям, терамнии в ряде случаев проявляют сложное поведение, свидетельствующее о высоком развитии ЦНС.

Среди них можно выделить весьма необычный отряд – если не класс – перешедших к активному полету животных. Передние конечности преобразованы в крылья, в целом план строения наводит мысль на отдаленном сходстве с рукокрылыми. Разнообразие семейств и видов с экологическими нишами не менее велико, чем у земных птиц, наблюдаются гигантские формы – именно встрече с одной такой мы обязаны разбившимся зондом. Эта клада терамний – мы назвали их вивернидами – населяет в том числе и малый западный материк, наземная позвоночная фауна которого представлена в основном напоминающими ранних архозавров пресмыкающимися.

Членистоногая фауна также весьма разнообразна. Мы уверенно опознали играющих экологическую роль опылителей сетчатокрылых, многочисленных двукрылых, жесткокрылых. Из насекомых с неполным превращением можно выделить стрекоз. Точнее, мы предполагаем, что их метаморфоз протекает схоже с земными конвергентными аналогами. Многочисленны паукообразные, ракообразные, а также мы выявили уникальный класс членистоногих – населяющих приливную зону ракообразных, развивших крылья и способных к активному полету и амфибийному образу жизни. По-видимому, эти создания и их личинки – мы называем их ракообразными за неимением лучшего термина – являются одной из основных составляющих зоопланктона и рациона рыб и морских вивернид.

Ах да! – Яндрей Константинович обернулся к экрану. – Приливная зона Кементари – уникальное экологическое явление. Тяготение Илуватара создает поистине монструозные приливы – береговая линия перемещается в день на километры, это приводит к очень быстрой эрозии береговых форм, а при соответствующем рисунке дна и берега – создает настоящие селевые волны, сносящие все на берегах рек на много километров вглубь суши. На этих участках развилась своя, удивительная экосистема. Моллюсковые и мшанковые рифы. Активно бегающие раковинные головоногие. Птероракообразные. Свободно дрейфующие мангры, точнее, их аналоги. Якорно-амфибийные леса. Я очень надеюсь, что для окончательной высадки будет выбран район поближе к океану, – раздался дружный смех.

– Очень познавательный рассказ, Яндрей Константинович, – проговорил Хейм, когда смешки стихли. – Однако я хотел бы вас прервать. Айрен, с вашего позволения?

– Говорите, Рикард, – кивнул Джонстон.

– С выводами планетологической группы я прошу всех ознакомиться в полном объеме. Срок – восемь часов. Тянуть, сами понимаете, права мы не имеем. То же самое и в отношении программы обследования зон высадки. Изначально вы должны были идти на грунт лишь после полугодового обследования зондами с орбиты, однако состояние «Семени» вносит свои коррективы. Мои бортинженеры дают «Семени» два года уверенного функционирования. Еще год оно должно проработать с риском отказа жизненно важных систем. Пять лет – крайний срок. Итого – не позднее, чем через три года, мы должны вывести с корабля людей и законсервировать основные механизмы.

– Капитан? – вскинул руку узколицый разведчик с мягким голосом, носящий на плече отметку масколона.

– Говори, Синиш.

– Разве мы не собирались использовать корабль для контроля спутниковой группировки?

– И сейчас собираемся, – качнул головой Хейм. – Но с управлением спутниками «Семя» справится даже в глубокой консервации. Энергии ему хватит и от солнечных батарей. Наше узкое место – жизнеобеспечение и криомодули. Два, максимум три года – и они начнут сыпаться. Мы должны развернуть переселенцев до этого момента.

Так что мы сокращаем срок первичного обследования до минимума. Разведгруппы пойдут на грунт через сорок восемь часов.

Над мостиком раздался негромкий гул голосов. Джонстон вскинул руку, останавливая гомон.

– Капитан, каково состояние кораблей?

Хейм бросил короткий взгляд на одного из своих людей.

– Дроны закончили проверку разведшаттлов с первого по третий, работают над четвертым. Первый и третий нареканий не вызвали, у второго эрозия обшивки выше расчетной. В течение десяти часов мы закончим его ремонт, – отрапортовал спейсер.

– Хорошо, – произнес Джонстон. – Кстати, какая аварийность зондов по техническим причинам? Не связанным с атаками хищников и погодными катаклизмами?

– Один из двадцати, – ответил капитан. – Неудачный пуск аэростата.

– Внушает оптимизм, – хмыкнул Уэстли, заслужив недовольный взгляд Джонстона. – Как будем распределять зоны и шаттлы?

– По изначальному расписанию, – буркнул командир разведсекции. – Северная точка и шаттл один – твои, Брянцев. Зона «Озеро» и шаттл два – на Уэстли. Островную зону и шаттл три берешь ты, Рауль. Южная зона и «четверка» – на Оригару. Вопросы есть?

– Масколон, – проговорил Синиш. – Вы, надеюсь, помните про Марка с Ником?

– Превосходно. В связи с чем попрошу твою группу немного подождать. Остальных не задерживаю – можете знакомиться с полным отчетом зондов и готовиться к отлету. И да… оперколон Леоненко! Вас я тоже прошу остаться.

От неожиданности я подскочил. Точнее, нелепо качнулся в воздухе. Разведчики тем временем потянулись к выходу, не считая окруживших Брянцева шестерых человек. Хейм обменялся несколькими словами с командой, и четыре спейсера из семи покинули рубку вслед за разведкой.

– Димер, если не ошибаюсь, – произнес Джонстон, когда рубка немного очистилась. Собравшиеся вокруг Синиша разведчики с интересом посматривали в мою сторону.

– Да, масколон.

– В вашем личном файле указано, что вы работали в Семиречье на открытых участках. И четыре месяца провели в Талнахском лагере для перемещенных лиц.

Я кивнул.

– Познакомьтесь с первой разведывательной группой масколона Брянцева. Видите ли, у нас нештатная ситуация – агроном группы и его дублер неудачно вышли из консервации. Я намерен придать вас Синишу в качестве замены.

– Прошу прощения, Айрен, – Синиш качнулся вперед. – Но мы же договорились с масколоном Уэстли…

– Прощаю, – отрезал Джонстон. – По моему мнению, оперколон принесет больше пользы в составе твоей группы, чем у Джеймса. По крайней мере, он вырос в схожем климате.

– И не было никого поопытнее?

– Были. Опытные мастера в возрасте от сорока. Ты хочешь, чтобы мы потратили на их расконсервацию неделю-другую?

Брянцев пожал плечами.

– Есть, – он обернулся ко мне. – Рад знакомству, Димер. Надеюсь, мы сработаемся.

– Взаимно, масколон.

– Достаточно просто Евгения. Или даже Синиша.

Мы пожали руки.

– Тасерг, также Хосе, – представился низкорослый рыжий разведчик, густо покрытый скверно выбритой щетиной. – Заставляю снова летать машины, которые разбивает наш масколон.

– Алекслав, – произнес сухощавый, однако жилистый смуглый оперколон лет пятидесяти. – Геологоразведка.

– Варан, также Эмилио, – протянул руку самый широкоплечий из людей Брянцева. – Латаю Синиша и Тасерга после их неудачных посадок.

– Ривлер, также Дейв, – я уловил в речи покрытого неподвижными после анабиоза татуировками разведчика знакомый по жизни с Гекконом акцент. – Ботанические исследования, так что мы в некотором смысле коллеги.

– Шолд, зоолог, – кратко отрекоменовался крепко сбитый, не проронивший до сих пор ни слова оперколон с обветренным лицом.

– Фил, – последний разведчик тоже говорил с австралийским акцентом, однако черты лица наводили на мысль о старополинезийских корнях. – На мне метеорология, а также готовка. Так что потенциально я самый важный в группе член команды. Добро пожаловать в наше дружное сборище сумасшедших.