Бомба. Тайны и страсти атомной преисподней - Станислав Пестов

В этом туманном и путаном изложении Андрей Дмитриевич почему-то напрочь отметает возможность «восстановить все детали обсуждений» и даже вопрошает — «да и надо ли?» Дескать, я уже на ранней стадии понимал… аспекты «третьей идеи», чего уж тут, мол, восстанавливать?

А вот что говорит по этому поводу его коллега, участвовавший в работе и над «слойкой», и над двухступенчатом зарядом Владимир Ритус:

— Излагая появление «третьей идеи» в четырех фразах, А.Д. Сахаров четырежды использует слова «по-видимому», «мне кажется», «возможно», «быть может», так и не называет конкретных лиц, высказавших «третью идею», и, скорее, говорит о своем понимании этой идеи. Свою роль А.Д. Сахаров видит в принятии и осуществлении «третьей идеи». Ответить на приоритетные вопросы Андрей Дмитриевич почему-то считает невозможным, да и не нужным. С чего бы это?

С Ритусом согласен Герман Гончаров, добавляя:

— Отметим, что в то же время А.Д. Сахаров четко говорит о своем приоритете и приоритете В.Л. Гинзбурга, когда речь идет о «первой» и «второй идеях»…

О намеках и полунамеках…

Впрочем, как уже знает читатель, «первая» идея была высказана в открытой печати — американском научном журнале — за несколько месяцев до озвучивания ее Сахаровым, а за два года до того ее изложил Теллер в секретном отчете.

Но как бы то ни было, «первая» идея не «присутствует» в двухступенчатом заряде. «Вторая» же идея принадлежит академику Гинзбургу. А если и «третья» идея не высказана Сахаровым, то получается, что он ни одной идеей не осчастливил проект водородной бомбы. Как-то очень обидно Андрею Дмитриевичу — его называют «отцом» термоядерной бомбы, а он ни одной творческой мысли в принцип не заложил! Может потому и не нужно «восстанавливать», тем более что он «уже на ранней стадии понимал… аспекты», но почему-то эти «аспекты» не высказал, а продолжал реанимировать «слойку»?

Короче говоря, весь этот туман, напущенный на приоритет «третьей» идеи, заставляет думать, что идея эта пришла из-за океана, где она была запатентована в 1946 году и вновь рождена в 1950-ом.

Нужно ли напоминать, что в секретных архивах КБ-11 находились документы, переданные советской разведке еще в 1948 году Клаусом Фуксом, в которых тот излагал запатентованную им «третью» идею, хотя конкретный физический механизм обжатия там был несколько отличен от механизма Улама-Теллера. Но в этой развединформации четко была обозначена радиационная имплозия, для чего Фукс предложил заключить атомную бомбу в легкую, прозрачную для излучения оболочку. И термоядерный узел у него был вынесен — стало быть налицо двухступенчатость. А ведь «радиационная имплозия» и «двухступенчатость» — два понятия, которые являются ключевыми в принципе «работы» термоядерного заряда.

В этой связи нельзя не отметить весьма проясняющего ситуацию высказывания Феоктистова:

— Оценивая тот период и влияние американского «фактора» на наше развитие, могу вполне определенно сказать, что у нас не было чертежей или точных данных, поступивших извне. Но и мы были не такими, как во время Фукса и первой атомной бомбы, а значительно более понимающими, подготовленными к восприятию намеков и полунамеков. Меня не покидает ощущение, что в ту пору мы не были вполне самостоятельными…(выделено автором)…

ГЛАВА XVI

Измена ради более молодой и привлекательной

«Третья идея» — радиационное обжатие водородного узла — вызвала, как уже говорилось, искреннюю заинтересованность и энтузиазм физиков.

Даже робкий Харитон взял на себя ответственность за новое направление — с согласия, правда, и одобрения Курчатова. Для Юлия Борисовича то был непростой поступок — он как бы шел против Постановления правительства.

А вот Малышева чуть удар не хватил, когда ему донесли, что теоретики стали «баловать» и уже чуть ли не в открытую изменяют «законной» идее в интересах более молодой и привлекательной.

Он немедленно прилетел в Арзамас-16 и устроил разгромные совещания — несмотря на то, что ему пытались объяснить: новая идея более перспективна, хотя и весьма рискованна. Но Малышев «закусил удила» и требовал немедленно переключить главные силы на выполнение правительственного постановления — испытания в 1954 г. «экзотики». Он стал призывать в союзники Сахарова, который в свое время «совратил» Малышева радужными перспективами «экзотики», но Андрей Дмитриевич сделал вид, что он не понимает и продолжал говорить о «более молодой и привлекательной». То есть по существу он «кинул», как нынче выражаются, Малышева.

Но тот не успокаивался и продолжал проводить ежедневные совещания, убеждая, что лучше «синица в руках», а то и угрожая «авантюристам». Кончилось все тем, что он добился вынесения партийного выговора Курчатову — «за антигосударственное поведение». Правда, «госпреступник» Курчатов не долго ходил с выговором — после успеха «третьей идеи» наказание сняли.

Но еще раньше «сняли» Малышева — политические «разборки» в Кремле закончились поражением Маленкова, ему пришлось уйти, оставить пост премьера. Хрущев припомнил Маленкову его заявление в 1953 году на сессии Верховного Совета о том, что в СССР есть своя водородная бомба. Это заявление было сделано за неделю до испытания «слойки», что расценивалось Хрущевым, как «дешевый популизм». Но истинная причина была совсем другой — Маленков чувствовал хоть в какой-то мере необходимость перемен в партийно-бюрократической и государственной жизни страны, необходимость хоть малейшей либерализации.

Этого ему партийная мафия простить не могла. Он еще оставался членом Политбюро (Президиума), но вскоре его окончательно добьют…

Малышева, как «человека Маленкова» лишили поста, хотя он был весьма деятелен и жесток, что, правда, не всегда шло на пользу дела, как видно из вышесказанного.

На место Малышева пришел Авраамий Завенягин, «человек Берия», если так можно выразиться — бывший его заместитель по НКВД.

На заседании Президиума весной 1955 года, которое вел новый премьер Николай Булганин, а докладывал уже Завенягин, приняли решение об испытании водородного заряда, основанного на идее радиационной имплозии — ближайшей осенью 1955 года.

Методом народной стройки

Оба теоретических отдела КБ-11 — Зельдовича и Сахарова, освобожденные от работы над неперспективными зарядами — «трубой» и «слойкой» — жадно накинулись на новую идею.

А трудностей на этом пути оказалось гораздо больше, чем в работе над всеми предыдущими зарядами вместе взятыми. На этот раз разведка не представила ни саму конструкцию, ни чертежи, ни расчеты. А всего лишь голую идею, выдвинутую восемь лет назад Клаусом Фуксом и позже развитую Уламом и Теллером.

Сначала возникло опасение, что рентгеновское излучение, выходящее из бомбы деления, поглотится поверхностью оболочки и до сжатия дело не дойдет. Но тут расстарался Андрей Дмитриевич и с помощью простых оценок вывел, что часть излучения действительно поглотиться, однако оставшейся радиации вполне достаточно, чтобы сжать термоядерный узел. Сахаров вновь активно начал использовать автомодельные решения уравнений в частных производных, которые довел до совершенства и замкнутой формы Николай Дмитриев. Эти приближенные решения позволяли делать нужные оценки, как в случае с поглощением рентгена. Теперь очень важно было продумать ту конструкцию, которая заставит радиацию эффективно обжать водородное горючее. Здесь отличился будущий член-корреспондент АН СССР Юрий Трутнев.

Потом уже, позже — к 1958 году Трутнев предложит существенное усовершенствование первой ею конструкции, что подтвердилось результатами состоявшихся вскоре испытаний. Как говорил об этом Сахаров, указанное усовершенствование «явилось важнейшим изобретением, определившим весь дальнейших ход работы на объекте». Оно определило не только «весь ход работ», но и, по сути, весь облик современного термоядерного заряда…

Но главные силы тогда, в 1954 году, теоретиков уходили, конечно, на расчеты, объем и сложность которых были доселе невиданными. Важнейшие явления — физика сверхвысоких температур и сверхвысоких давлений — были еще неисследованной областью, куда не ступала нога теоретика…

Каждый из них взял себе посильный «кусок» общей задачи, искал возможные решения, обсуждал с коллегами полученные результаты. Оба теоротдела как бы слились в один, Зельдович называл этот мозговой штурм «метод народной стройки».

Всю работу возглавили Зельдович, Романов, Сахаров, Забабахин, Франк-Каменецкий. Они руководили коллективом, куда входили Дмитриев, Бабаев, Трутнев, Гончаров, Феоктистов, и многие другие — всего около трех десятков человек.

Сразу же, как только Зельдович выкрикнул: «Будем выпускать излучение!», составили задание Тихонову на расчет — выходит ли рентгеновское излучение из инициирующей бомбы деления, и каковы параметры этого излучения?