Охота на сопках Маньчжурии - Владислав Юрьевич Морозов

командира порта контр-адмирала И. К. Григоровича. Зиновьев изволил удивиться подобному чрезмерно живому интересу к своей ничтожной персоне, поскольку к этому времени уже успел выслушать доклад своих верных унтеров и прекрасно знал, что в порту ничего существенного не произошло, ни по его пародийно-противолодочной части, ни вообще. Ну кроме, разумеется, очередного обстрела японской дальнобойной артиллерии, но здесь это уже давно считалось за рутину. Однако в штабе он удивился ещё больше, поскольку вместо адмиральской приёмной (кстати, сам контр-адмирал Григорович на положенном кабинетном месте в тот момент вообще отсутствовал) его пригласили в какую-то весьма уединённую комнату, где лейтенанта не особо ласково встретили совершенно неизвестный ему капитан-лейтенант флота в компании столь же малознакомого жандармского следователя и матроса-писарчука.

Чуть позже, немного расспросив своих штабных знакомых (как известно, канцеляристы и писаря знают всё или почти всё), лейтенант кое-что разузнал о них. Капитан-лейтенанта звали Арчил Вахтангович Гукасьян (из занюханных горских дворян, что ли?), и в штабе про него знали только то, что поначалу он упоминался в числе особо лихих офицеров Первой Тихоокеанской эскадры, имевших отношение к прорывам внешней блокады крепости (имея в виду рейды разных там миноносцев и прочих паровых катеров), а затем, числясь в рядах минной обороны Порт-Артура, вроде бы занимался поиском морских мин, «адских машин» и прочих материальных следов деятельности японской агентуры.

Ну а жандармский следователь Карл Вильгельмович Шурке (уж не знаю, чухонец или немец) был известен кое-кому в Порт-Артуре тем, что ещё задолго до начала войны вёл какие-то уголовные дела, связанные с китайскими контрабандистами и торговцами опиумом.

В общем, если Зиновьев мне не врал, именно эти двое вполне могли представлять именно то, что в осаждённом Порт-Артуре сочли бы за какую ни есть контрразведку. Кажется, в этом смысле я угадал и за моего знакомого действительно взялись, причём подозрительно быстро…

– И чего они от вас хотели? – уточнил я, выслушав эту его «присказку».

– Спросите что-нибудь полегче! Как по мне – всё выглядит предельно странно. Никаких конкретных обвинений они мне не предъявили, зато сказали, что дача показаний – это с моей стороны дело сугубо добровольное. А ещё эти двое всё время напускали невероятного тумана, ничего прямо не рассказывая, но делая какие-то гнусные намёки! И при всём при этом они расспрашивали меня под протокол исключительно о нашем ночном приключении. А знаете, что их интересовало больше всего? Ни за что не догадаетесь! Они почему-то очень хотели знать, как, откуда и от кого конкретно мы могли узнать, что именно там и именно в это время встретим японцев!

А вот это для меня было совершенно неудивительно.

Если тот убиенный китаёза не наврал, кто-то из здешнего крепостного командования уж точно был если не в доле, то, по крайней мере, в курсе ночной акции неприятеля. И теперь этот «кто-то», похоже, судорожно пытался определить, откуда именно произошла утечка…

А если речь шла конкретно об Анатоле Стесселе? Конечно, далеко не всё из тех невероятных гнусностей, которые задним числом приписывали этому генералу сразу после позорного поражения в Русско-японской войне, было правдой (например, факт того, что он мог быть платным японским агентом, на суде доказан не был), но, как говорится, огня без дыма не бывает. Чего уж там, разнообразно пахнущие денежки сей «полководец» и его супруга любили, и поэтому подозревать их резон был – это уж к гадалке не ходите.

Так или иначе, прошлой ночью у японцев, несомненно, сорвалось довольно-таки важное мероприятие, бездействие русских во время которого они, вполне возможно, оплатили щедро и вперёд. А одновременно у будущего генерала-капитулянта скоропостижно и неожиданно умер адъютант, который вполне мог быть в курсе каких-то грязноватых дел шефа. Я понимаю, что из-за моих не слишком-то продуманных действий в самом начале (дав ему подержать этот хитрый «пистолетик», я действительно не представлял всех последствий) совпадение вышло действительно дурацкое, но ведь в те, мягко говоря, своеобразные времена, во многом благодаря разного рода бульварному чтиву, все точно знали, что азиаты – крутые мастера отравлений и прочих тайных умертвлений (от банального «шомполом в ухо» и вплоть до форм весьма извращённых), а значит, начальство покойного Пыхте-Скебиносса, кем бы оно там ни было: шпионом, карбонарием, заговорщиком, сподвижником или шулером, – вполне могло счесть это местью и оттого сразу же почувствовать себя весьма не уютно.

Действительно, поневоле задёргаешься, опасаясь, что про подобные делишки узнает кто-то лишний и вдобавок не в меру болтливый, обременённый, кроме того, тяжкими врождёнными комплексами типа «офицерской» и «дворянской» чести…

– И что же вы на это? – продолжил я разговор.

– Ей-богу, я не знаю, какие именно показания успел дать мой приятель Санечка, то есть наш дорогой капитан, но, судя по реакции этих ищеек, и он, и я одинаково настаивали на том, что японцев мы увидели и услышали совершенно случайно. Тем более что это же чистая правда! Разумеется, если не считать того, что первым японцев обнаружили всё-таки вы. Но они-то этого не знают…

– И что же, они удовлетворились подобным объяснением?

– Врать не буду, не уверен. Они вообще какие-то ненормально подозрительные; не думаю, что эти господа способны поверить на слово хоть кому-то…

Да кто бы сомневался, особисты во все времена одинаковы: и сами плотно на измене сидят, и других в том же подозревают…

– А про меня эта парочка что-нибудь спрашивала?

– В том-то и дело, что нет! И для меня это самое странное в этой истории! Всё выглядит так, словно вас там вообще не было!

Ага, вот это уже куда интереснее. Поневоле задумаешься: а уж не было ли согласовано заранее появление здесь накануне недавних событий каких-то иностранцев европейской наружности, причём непонятно, в связи с чем именно – со слишком много знающим и дающим весьма ценные сведения японцам болтливым человечком из будущего или с этим самым чёртовым и непонятным «чудом из монастыря Латинг в У-Танге»? Либо на кону и то и другое? Тогда что же, выходит, здешнее продажное военачальство работает на два, а то и три «фронта»?

Ведь японцы явно должны были тихо прийти, захватить что-то или кого-то и так же тихо уйти обратно, за линию фронта. Но вместо этого вдруг случилась стрельба со множеством трупов, но здешние гарнизонные следственные органы сам факт проникновения японцев в ближний русский тыл почему-то ну вообще не интересует. Словно они про это действительно знали заранее. А весьма намозоливший глаза многим накануне подозрительный иностранец для них вообще выглядит каким-то уэллсовским человеком-невидимкой. Тут невольно приходит мысль о том, что, похоже, в осаждённую цитадель таки действительно ожидалось прибытие