Мальдивы по-русски. Записки крутой аукционистки - Наташа Нечаева

– Что?

– Четыре года можем дрейфовать во льдах, и на атомоходе будут свет, тепло и все остальные блага цивилизации, – пояснил Антон.

– А зачем такой запас? – подозрительно спросила я. – Разве круиз на ледоколе опасен?

– Это Арктика, Дашенька, – ободряюще улыбнулся капитан. – Практически неизученный регион. Произойти может всякое, потому и запас прочности соответствующий.

Мне стало очень тоскливо. Допустим, случись что в Индийском океане, надел спасательный пояс и плыви себе в теплой воде, пока к какому-нибудь острову не пристанешь. А тут? Вспомнились кадры из фильма «Титаник», где душка Ди Каприо так и ушел на дно, заморозившись в воде. А если – шторм? Ураган? А если на льдину напоремся? Корпус – пять сантиметров, хрястнет – и все. Понес меня черт на этот полюс! Ладно, богатые буратинки, у них уже жизнь позади, им острые ощущения подавай. Вот и прутся незнамо куда. Или Чурилин. Ему на суше вдохновения не хватает. А я? Нет бы сказать там, на Мальдивах, что в Австралию хочу! Или в Мексику. Со Слимом бы познакомилась, интервью бы взяла. Что, Мигель бы не поспособствовал? Вот именно!

– Антоша, – потянула я друга за рукав, – можно тебя на минутку?

Капитан деликатно отошел в сторону.

– А вертолет наш уже улетел?

– Нет, он завтра возвращается.

– Давай и мы обратно! Я вспомнила, у меня же запись на телевидении! Мне в Москву надо!

– Да ты что? – изумился Боков. – Забыла? А как же полюс? Мы же в трех днях пути! А сценарий? Даш, ты меня ставишь в трудное положение. Я же предлагал еще в Мурманске отказаться, ты настояла.

Сценарий. Снова я забыла о главном. В моей душе насмерть боролись два чувства: долг и душа. Долг вопил, что я не имею права лишать мир шедевра, которым станет наш с Антоном блокбастер об Арктиде. Душа тосковала и металась, больно стукаясь нежными сочленениями об углы смертоносных льдин. Если я сейчас настою на возвращении, Антон, конечно, полетит вместе со мной. И что? Разочарование и разрыв. Нужна ему такая подруга жизни, которая не только струхнула при первых трудностях, но и его карьеру поставила под угрозу? Ответ очевиден. И что? Я опять остаюсь без мужа? То есть ни себе ни людям.

– Ладно, – махнула я рукой, – проехали! Отзвонюсь, перенесу съемку.

Боков успокоился. Капитан повеселел. Видно, полярный волк тоже начал испытывать ко мне нежные чувства. Оно и понятно: должно быть, впервые на его посудине появилась такая женщина. Вот и сомлел.

Мы пошли осматривать «Ямал» дальше. Прошлись по палубам, куда выходили большие, как окна в городских квартирах, иллюминаторы кают. Причем Боков совершенно нагло пытался заглядывать буквально в каждый из них. Сначала это поразило меня несказанно – экая бесцеремонность! А потом я поняла, что он профессионально впитывает в себя суровый быт обитателей ледокола, и тут же последовала его примеру. Мне-то, как сценаристу, это не просто важно – необходимо! Детали! «Парамаунт» просто помешан на деталях! Впрочем, ничего интересного мы не увидели. В большинстве кают были опущены жалюзи, в других кто-то спал, кто-то смотрел телевизор, кто-то читал. И никто из ста человек пассажиров не выказывал никакого беспокойства! Будто всю жизнь провели в Арктике, меж льдов и медведей.

– А медведи-то где? – вспомнила я.

– Погодите, завтра к вечеру войдем во льды, они прямо к ледоколу подходить станут! Любопытные, ужас! – Капитан мечтательно улыбнулся. Словно и не о белых медведях говорил, а о любимой женщине. Издержки профессии.

Следом мы обозрели обиталище ста пятидесяти членов команды, то есть, на каждого туриста приходилось полтора человека обслуги. Маловато будет! Оттого и сервис такой унылый. С другой стороны, ледокол не резиновый, на каждого миллионера свой штат прислуги не поместишь! Так и ко дну пойти недолго. Правда, выяснилось, что кроме штатных мореходов есть еще тридцать душ ученых, которые в свободное от открытий время также помогают ледокольщикам исполнять обязанности по уходу за судном и пассажирами. То есть на круг выходило один и восемь работника на одного бездельника. Уже лучше.

С отдельным удовольствием Прокопец показал нам библиотеку, кают-компанию, просторную комнату отдыха, лекционный и спортивный залы.

– А вот тут у нас сауна и бассейн! – Завел он нас в овальное помещение с голубой чашей посередине. – Подогретая морская вода! Чистейшая. Арктическая! И очень полезная. Говорят, омолаживает лучше, чем пластические операции. Рекомендую, Дашенька!

Он, верно, считал, что сказал что-то приятное, но, как воспитанный человек, я промолчала, бросив лишь короткое и язвительное:

– Думаете, пора?

Капитан ничуть не смутился:

– Нет, пока рановато, пусть часика два после обеда пройдет.

Больше всего во время экскурсии по ледоколу мне понравилась команда. Во-первых, все как на подбор мужчины. Во-вторых, молодые. В большинстве бородатые и веселые, они были одеты в одинаковую черную форму с ослепительно белыми воротничками, выглядывающими из-под вполне цивильных мягких джемперов, составляющих верх спецодежды. У некоторых под воротничками даже чернели элегантные галстуки. Мужчин было много, и все они смотрели на меня восхищенными глазами и обязательно улыбчиво кланялись. Причем в их позах и жестах не предполагалось ни намека на халдейство. И лакейской услужливости тоже. Достоинство и сила. И безусловное обожание в глазах.

Боже, как я люблю подобных мужчин! Надо будет обязательно с ними поближе познакомиться. Поговорить о тяготах службы, о суровой природе Арктики, об отношении к жизни. Не для сценария, понятно, для газетной статьи. А что? Вполне можно возродить такой забытый жанр, как очерк! То-то все стонут, что пресса полна чернухи и совершенно не уделяет внимания простым труженикам. Со всех сторон вопят: журналистика измельчала! Нет новых Песковых и Аграновских.

Есть! Я докажу! Снова придется быть первой? И что? Не привыкать. Премии Союза журналистов за лучший очерк у меня еще нет. Помешает? Нисколько. А там и до Пулитцеровской недалеко. Конкурентов-то… где? Боятся! Для очерка нужны цельность и сила. И точное яркое перо.

Хорошо бы сначала получить Пулитцеровскую, а потом – «Оскара». Наоборот – тоже ничего. И у меня будет на премию больше, чем у Антона. Ему-то, кроме нашего общего «Оскара», ничего не светит!

– А какое соотношение среди туристов наших и иностранцев? – услышала я вопрос Бокова.

– Тридцать на семьдесят. Наших – меньше. Но тридцать – это уже ого-го! Раньше только иностранцы к полюсу ходили.

– А наши – кто? Бизнесмены? Пенсионеры? Политики? Влюбленные? Художники?

Опять. Да сколько же можно ревновать? Я что, повод даю? В жизни не видела столь неуверенного в себе мужчину.

– А кто их знает? Не бедные – это точно. Влюбленных не видел. Художников – тем более. А политики – вон они и сейчас в комнате отдыха заседают. Ну, просто сутками напролет. Зачем в круиз пошли? Ни экскурсии их не интересуют, ни спорт. Пообедают, коньяка наберут на роту и в комнату отдыха. Ля-ля-ля, ля-ля-ля! Туда уже никто и не суется, все время занято. Как Ленин в подполье. Может, революцию замышляют? – капитан громко расхохотался. – Я же в политике не очень, телевизор смотрю редко, кроме Жириновского и Зюганова, других и не узнаю! Но эти вроде тоже известные. Один из «Газпрома», другой из оборонки, третий – нефтяник. Банкир есть, железнодорожник. Полный набор! Я так думаю, – Прокопец, заговорщически подмигнув, приблизил к нам свое лицо и снизил голос до шепота, – не иначе как заговор! И в круиз специально пошли, чтоб никто не раскрыл и не подслушал! Вот бы вам, Даша, план государственного переворота раскрыть! Да сами загляните, наверняка в лицо узнаете!

Вот везет, так уж везет! В Монако чуть не вляпалась в историю возрождения в России монархии, хорошо, ума хватило вовремя расстаться с Дацаевым! Сюда, на полюс, по голливудским делам приехала, и – на тебе!

– А что, капитан, – подмигнул Боков, – слабо «Ямалу» стать новой «Авророй»? Захватят путчисты на пароходе власть, организуют судовой комитет, выберут нового капитана.

– Пусть попробуют! – залихватски хмыкнул Прокопец. – Хотел бы я посмотреть, как они изо льдов выруливать станут! Отсюда что до Москвы, что до Вашингтона – один хрен! Посижу под арестом в своей каюте, отдохну. Видами наконец спокойно полюбуюсь. Четыре года по Арктике поблукают, пока топливо есть, а тут и наши подойдут!

– А наши – это кто? – заинтересовалась я.

– А какая разница? Кто власть в стране возьмет, те и наши.

С одной стороны, перспектива четырехлетнего блуждания во льдах на мятежном ледоколе меня мало привлекала, с другой – я представила, как надрывается в истерике вся мировая пресса, а я, единственная, оказавшаяся в самом центре событий, посылаю ежедневные сводки с места боев.

– А как у вас со связью? – быстро спросила я.

– Хорошо, – успокоил капитан. – Телефон, телеграф, электронная почта, радио.